Со всеми и ни с кем. Книга о нас — последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета - Харрис Майкл - Страница 6

Четырнадцать лет пролетели как один миг. Теперь земная атмо­сфера буквально лопается от сигналов более чем шести миллиардов мобильных телефонов. Я пишу эти строки, сидя на потертой деревянной скамье в зале ожидания вокзала канадского города Виннипег. Потягиваю кофе из пластикового стаканчика, ерошу свои седеющие волосы. Напротив меня сидят четыре подростка в удручающе дорогих футболках. Они торопятся максимально использовать двухчасовой перерыв, чтобы здесь, в городе, пообщаться по электронной почте. (Я решил путешествовать поездом, пользуясь короткими периодами воздержания от интернета в горах и на необъятных канадских равнинах.) Этим ребятам приблизительно столько же лет, сколько мне, когда мое сердце впервые было разбито, на голове еще красовалась буйная копна каштановых волос и я чуть было не стал учеником плетельщика. Они о чем-то изредка переговаривались, но в основном их внимание было занято собственными телефонами.

Согласно исследованию, проведенному Nielsen23, современный среднестатистический подросток умудряется в течение месяца выдать на-гора четыре тысячи текстовых сообщений. Ребятам, сидевшим напротив меня, следовало здорово попотеть, чтобы уложиться в дневную норму. Больше всего меня поразило предельное внимание, с которым они вглядывались в светящиеся экраны. Так люди обычно смотрят на ребенка, сидящего у них на коленях. Конечно, в наше суматошное время и взрослые способны проводить полжизни в подобном рабстве. Но я вспоминал о своих безмятежных скитаниях по сельской глубинке Британии, и вид прикованных к телефонам тинейджеров вызывал у меня содрогание.

Я думаю об этих цифровых аборигенах, не знающих ничего, кроме сетевого мира, о той жизни, которая им уготована. У этих умных и страстных молодых людей, таких же, какими были мы в их возрасте, есть возможность жить одновременно в двух мирах — цифровом (виртуальном) и телесном (реальном). Они могут переходить из одного мира в другой. Но все же интересно, какой из них они выберут, когда жизнь начнет клевать их в темечко (они влюбятся, потеряют родителей и т. д.)? От какого мира они тогда откажутся? Молодые и старые, все мы сегодня сидим на двух стульях, обитаем как бы в двух реальностях. Устремляясь к обещаниям Google и Facebook о снижении невежества и уменьшении одиночества, мы хотим достичь лучшей жизни. Но при этом забываем о множестве компромиссов, на которые приходится идти, выбрав этот путь.

По залу разносится невнятное объявление, одна из девушек отрывается от телефона и видит, что я пристально смотрю на нее. Она отвечает мне мгновенным взглядом женщины, привыкшей к мужскому вниманию, а потом округляет глаза, недоуменно пожимает плечами и снова склоняется над телефоном.

Глава 2

Современные дети

Человеческий мозг в высшей степени способен адаптироваться к тем условиям, в которые попадает. Отсюда следует, что если эти условия радикально меняются, то и работа мозга изменяется столь же беспрецедентно. Поэтому я боюсь не технологии как таковой, а того способа, каким ее использует наш естественный разум.

Из интервью Сьюзен Гринфилд газете New York Times

Я нахожусь в положении человека, друг которого (не спросив его разрешения!) завел детей. Это очень приятные создания, и они стоят того, чтобы уделять им внимание. Я убежден в этом, как, впрочем, и в том, что эти ангелочки способны загубить разговор. Имеются в виду серьезные, содержательные беседы, которыми, как полагали студенты нашей группы, мы будем наслаждаться и после окончания университета. Всего каких-то пять лет назад мы засиживались допоздна, пили плохой кофе и спорили о банальности зла. Теперь же, оказавшись в доме друга, я наскоро проглатываю пиццу и мгновенно оказываюсь на полу, где два милейших двухлетних создания обсуждают достоинства мультика «Дружба — это чудо». Вся остальная часть вечера также проходит на полу. Мы все дружно впадаем в детство. Мы суем детям в руки игрушечные грузовики, получаем взамен содранные с ног носочки, в промежутках глотаем вино сорта «шираз», а потом снова валимся на брюхо, тщетно пытаясь отвлечь ребенка от айпада. Но что делать, планшет светится, а мы — нет.

Однажды я с изумлением убедился, что айпад — это не только возбуждающее, но и седативное средство. Мой племянник Бенджамин капризничал в ресторане до тех пор, пока его отец не достал из пакета с пеленками планшет. Эффект был ошеломляющий: увидев горящий экран, малыш тотчас успокоился. Я, как всякий бездетный гражданин, мысленно не одобрил такую тактику. Папа виновато пожал плечами и сказал:

— Ужасно, но это помогает.

Обед удался на славу. (Надо сказать, что айпад, помимо прочего, еще и чудесное слабительное: компания CTA Digital в 2013 году выпустила удивительное изделие — горшок с пюпитром для планшета, это изобретение превосходно помогает от запоров.)

Сегодня неутомимый Бенджамин наткнулся на толстый глянцевый журнал Vanity Fair. Я видел, с какой жадностью двухлетний карапуз впился глазами в блестящую обложку, которая, конечно, не светилась, как экран планшета, но изрядно блестела. Потом я заметил, что Бенджамин ткнул в обложку с улыбающейся физиономией актера Брэдли Купера пухленькие пальчики — большой и указательный — и начал сводить и разводить их. Малыш повторил эту операцию несколько раз, прежде чем я понял, что он пытается увеличить изображение. Помучившись несколько секунд, Бенджамин поднял на меня печальный взгляд, говоривший: «Эта штука сломалась».

В тридцать три года до меня дошло, что именно я вкладываю в выражение «современные дети». К моему вящему разочарованию, это выражение в моем сознании имеет лишь оттенок мазохистского самоудовлетворения. Скорее это чувство можно описать как сбывшееся дурное предчувствие. «Ох уж эти современные дети!» — слышу я внутренний голос, исполненный иронии. Но тут я понимаю, что произношу эту фразу вслух и без всякой иронии. «Современные дети», — со вздохом говорю я, беру у Бенджамина журнал и медленно переворачиваю страницы, показывая их ребенку.

В такие моменты мы обычно восклицаем: «Неужели?» Неужели этот ребенок помог мне понять, что наш мир — это не сплошная, спаянная воедино ипостась цифровых технологий? Бенджамин — это шаг в сторону от предположения, будто такая технология присуща нашему материальному миру, является его естественной частью. Мальчик вырастет, считая интернет такой же обыденностью, какой кажется мне тостер или электрический чайник. И почему бы ему не думать о современных информационных технологиях как о чем-то естественном, если его с детства сопровождало свечение жидкокристаллических дисплеев?

Дома, дождавшись, когда мой друг Кенни отправится спать, я допоздна изучал в сети бесконечные видеоклипы с младенцами, испытывающими те же трудности, что и Бенджамин. Наберите в поисковике «дети» и «айпад», и вы обнаружите ролики, в которых годовалые малыши пытаются манипулировать со страницами журналов и с телевизионными экранами как с сенсорными дисплеями. При этом ручки этих младенцев пока не способны удержать даже кусочек мела. Наутро Кенни просветил меня, сказав: это естественно, что дети ко всему относятся как к сенсорным экранам. Наш мозг оперирует допущениями в отношении орудий, с которыми приходится работать. Нажатие на клавишу выключателя приводит к тому, что в комнате загорается свет, окно открывается, если мы надавливаем на ручку створки. Мы бы недалеко ушли, если бы не умели делать таких допущений.

Для вида я выразил удивление глубине нейрофизиологических познаний Кенни и выглянул в окно. На ловца и зверь бежит. Мимо проходила стайка подростков, уставившихся в свои телефоны. Я могу сопротивляться вещам, которые мне нравятся, но для этих подростков сопротивление такого рода — вещь бессмысленная. Революция свершилась.

* * *

Естественно, все новое лучше всего приживается в молодежной среде. В 2010 году фонд Кайзера24 провел исследование, показавшее, что в среднем подростки в возрасте от восьми до восемнадцати лет посвящают своим электронным устройствам 7 часов 37 минут в день. Конечно, эти молодые люди — опытные специалисты в области многоцелевых задач, и они часто работают с несколькими устройствами одновременно. Например, под­росток, выполняя домашнее задание, в двух третях случаев решает многофункциональную задачу. Шлифуя сочинение о Гамлете, он может одновременно читать письма, слушать музыку, смот­реть видеофильмы, переписываться в Facebook и забавляться известной компьютерной игрой «Чувство долга». Выходит, что как минимум в 29 процентах случаев молодые люди, имеющие дело с цифровыми устройствами, работают в многозадачном режиме. (Это самое сомнительное достижение цифровой эры подробнее обсуждается в главе 6.) Если присоединить многозадачность к приведенным выше данным, то получится, что тинейджер в среднем проводит за компьютером 10 часов 45 минут в день. Пять лет назад речь шла о 8 часах 33 минутах, а десять лет назад — о 7 часах 29 минутах. Разница в уровне подобной деятельности между поколениями говорит сама за себя. Результаты исследования, проведенного в 2013 году Nielsen Holdings, показывают: взрослый американец в среднем получает и отправляет в течение месяца 764 текстовых сообщения, а подростки — несколько тысяч. Но есть такие средства коммуникации, которые все активнее выпадают из поля зрения молодежи, — это печатные СМИ и книги. Потребление этих средств передачи информации из года в год неуклонно снижается25.