Со всеми и ни с кем. Книга о нас — последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета - Харрис Майкл - Страница 26

Людей предостерегают от приобретения подлинного чувственного опыта. «Первичных идей на самом деле не существует, — провозглашает один выдающийся философ. — Они всего лишь физические впечатления, произведенные любовью и страхом, но разве на таком фундаменте можно воздвигнуть настоящую философию? Пусть ваши идеи будут вторичными, а если возможно, то и более дальних порядков, ибо тогда они будут надежно удалены от вредной стихии непосредственного наблюдения». Но понятно, что добродетельная машина неизбежно ломается и вместе с ней рассыпаются стены келий подземного общества.

Писатель Джарон Ланье считает рассказ Форстера провозвестником надежды, фантазией, в которой человечество в итоге сбрасывает оковы (или насильно их лишается). «В конце рассказа, — пишет Ланье, — уцелевшие люди выбираются на поверхность и оказываются в подлинной реальности. “Солнце!” — восклицают они, пораженные сияющей красотой, которую они не могли себе даже вообразить».

Но Ланье выдает желаемое за действительное. Рассказ Форстера заканчивается отнюдь не так безоблачно. Жители подземного города так и не выбрались из капкана машины и не увидели солнце. Воздух над землей ядовит для них, и, когда машина погибает, герои Форстера, мельком увидев чистую синеву неба, оказываются погребенными заживо — на них обрушивается каменная крыша подземного мира. Откровения не случилось, люди погибли. Слова, произнесенные в финале, звучат совсем не так, как у Ланье. Вот они: «Человечество получило свой урок». Форстер описывает поворот назад от свершений, сделанных Гутенбергом. Распад и уничтожение будущего.

Наша собственная Машина тоже подверглась угрозе, хотя в то время мы куда меньше полагались на коммуникационные технологии. 1 сентября 1859 года солнечная буря, разыгравшаяся на поверхности нашего обычно спокойного светила, привела к гигантской вспышке, выбросившей в пространство поток частиц, летящих со скоростью семь миллионов километров в час. Вспышка Каррингтона (названная так, потому что первым ее увидел Ричард Каррингтон) вызвала появление северного сияния на широте Кубы. Согласно одному сообщению, сияние было настолько мощным в Скалистых горах, что в час ночи разбудило шахтеров, решивших, будто наступило утро. Должно быть, эта вспышка произвела на людей потрясающее впечатление. Но этот единичный удар Солнца имел разрушительные последствия для едва оперившихся электрических систем нашей планеты. Некоторые телеграфные станции загорелись.

Пит Райли, ученый-прогнозист из Сан-Диего, в 2012 году опубликовал в журнале Space Weather статью, в которой утверждал, что шанс пережить подобную вспышку в течение следующего десятилетия составляет двенадцать процентов. То есть вероятность повреждения цифровых систем равна одной восьмой. Если даже такая вспышка случится нескоро, то все-таки рано или поздно она обязательно произойдет. В британской Королевской инженерной академии наук считают, что вероятность подобной вспышки в течение следующих двухсот лет составляет около девяноста пяти процентов. Подобное событие едва не произошло летом 2012 года, когда Солнце выбросило в пространство поток частиц, более мощный, чем вспышка Каррингтона. Этот поток пронесся над нашими головами, едва не задев космический корабль «Стерео». Если такой поток ударит по Земле, мы не сможем защититься от него ракетами, как от метеоров. Ни одна ракета не способна остановить призрачный поток частиц.

Но что, собственно говоря, произойдет в этом случае? Выйдут из строя электрические сети. На Землю упадут некоторые искусственные спутники. Пассажиры самолетов подвергнутся опасному, провоцирующему развитие рака излучению. Перестанет работать электронное оборудование. На несколько дней выйдет из строя система спутниковой навигации. Возможно, начнется сбой в работе мобильной телефонной связи. Атмосфера расширится, сместив спутники, движущиеся по низким околоземным орбитам. На несколько дней выйдет из строя спутниковая и высокочастотная связь (используемая в дальней авиации).

В последнее время я почему-то часто думаю о вспышке Кар­­рингтона. (Это же такое удовольствие — думать о чем-нибудь страшном и ненормальном, сидя в подземке, и если пес Милтон ничего не натворил дома, то я переключаюсь на мысли о других наказаниях свыше.) Джозеф Вейценбаум, создатель «Элизы» (с которым мы познакомились в главе 3), уже в середине семи­десятых годов заметил: компьютеры стали незаменимой частью человеческой жизни в качестве одного из важнейших инструментов. Если отнять у нас киборгов, то «большая часть нашего индустриального и милитаризованного мира испытает серь­езные трудности, если вообще не погрузится в абсолютный хаос». Представляю себе картину: остановившийся транспорт и заглохшие системы связи, застывшие банки и государственные учреждения (которые в худшем случае начнут отдавать немыслимые или опасные распоряжения). Могу вообразить, как перестанут работать холодильники и пропадут огромные запасы пищевых скоропортящихся продуктов. Прекратят работу линии электропередач. Откажут системы GPS, и военное руководство потеряет возможность руководить боевыми действиями. Группа ученых Центра исследований атмосферы и окружающей среды подсчитала, что подобное событие обойдется США в 2,6 трилли­она долларов, а восстановительный период займет около десяти лет.

Один-единственный удар со стороны Солнца — самого подлинного объекта из всех нам известных — сможет сокрушить нашу фантастическую «машину». Такая перспектива заставляет вообразить момент, когда наша машина откажет окончательно (как в рассказе Форстера). Этот мысленный эксперимент очень поучителен, несмотря на всю свою мрачность.

Представьте себе момент, когда отключится ваш холодильник. В наступившей тишине вы тут же поймете, что до этого все время слышали его тихое жужжание. Вам казалось, что в доме тихо, а на самом деле вы были постоянно окружены механическими звуками. Теперь умножьте свои ощущения на их количество во всем мире. Подумайте, каким замерзшим, беззащитным, одиноким и встревоженным вы, возможно, станете. И все это в результате вашей персональной вспышки Каррингтона.

Удивительно: отлучение от реального мира происходило медленно и незаметно, но его возвращение будет внезапным, как удар молнии.

Часть II

Побег

When from our better selves we have too long

Been parted by the hurrying world, and droop,

Sick of its business, of its pleasure tired,

How gracious, how benign, is Solitude.

(Когда от нашей лучшей сути надолго

Нас отлучает суетный мир, когда мы никнем,

Устав от дел и мирских удовольствий,

Как благодатно, как целительно для нас Одиночество.)

Уильям Вордсворт, «Прелюдия»

Глава 6

Внимание!

Чем больше лишаемся мы душевного покоя, тем чаще — испытывая отчаяние — ходим на почту.

Генри Торо, «Уолден»

Торо прав. Всякий раз, когда я растерян, несчастен и расстроен, я вдвое чаще, чем обычно, проверяю свою электронную почту. Но дело здесь не в почтовом ящике, а во мне. Потребность в отвлечении тесно связана с моим эмоциональным состоянием. Неоткрытое входящее сообщение — самое лучшее, его содержание всегда что-то обещает. Уистен Оден описал ощущение ожидания письма в стихотворении «Ночная почта», где делится впечатлениями от идущего из Лондона в Шотландию почтового поезда:

И каждый, кто слышит в дверь стук почтальона,

Почувствует также и сердца стук.

Ибо кто вынесет пребывание в забвении?

Я не жду, что в почтовом ящике окажется что-то экстраординарное. Но даже сам факт его открывания несет с собой утешение. Я могу заглянуть в свой ящик, когда захочу, в отличие от героев Одена — деревенских жителей, ждущих прибытия почтового поезда. Они знают, что не могут повлиять на время его прихода, поэтому большую часть дня вообще о нем не думают. Мне же, чтобы проверить электронную почту, требуется всего один клик, не доставляющий никаких хлопот. Потом следует бесконечный миг ожидания, в душе вспыхивает надежда: вот сейчас я получу то самое волшебное сообщение, которое навсегда изменит мою унылую, будничную жизнь. Иногда мне кажется, что единственное время, когда я по-настоящему расслабляюсь, — это момент загрузки писем в почтовый ящик.