Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Ферро Марк - Страница 66

Б.: Алексис Леже желает послужить Франции, он поручил мне задать вам два вопроса…

Г.: Каких?

Б.: Насколько искренне вы привержены демократическим традициям…

Г.: Я демократ, я не перестаю повторять, что я — демократ. Я это уже сто раз говорил. С меня довольно! Больше ничего не скажу».

Далее Этьен Бёнье заметил де Голлю, что тот не оценивает по достоинству военные средства, которые американцы предоставляют в его распоряжение:

«Г.: Какие военные средства?! Я попросил у них четыре транспортных самолета для Африки, а они отказались мне их предоставить. И поскольку у меня нет необходимых мне транспортных средств, они не получат моих аэродромов. Пусть только попробуют сесть в Пуэнт-Нуаре [Конго], как похваляются, я отдам приказы, в их бомбардировщики будут стрелять и собьют их. Вот они увидят! Я командую в Пуэнт-Нуаре.

Б.: Лорд Галифакс считает, что наше движение должно быть в первую очередь военным.

Г.: Лорд Галифакс — американский агент. Он не прекращает играть против меня, плевать мне на его советы…

Б.: Не могла бы Франция извлечь выгоду из колебаний в американской администрации?

Г.: Колебаний? Разве ваш Уэллс колеблется? Они не хотят меня признавать, ну да я обойдусь и без них. Я есть Франция, и я должен быть непреклонен… Да, я знаю, они хотят меня заменить, они ведут переговоры, чтобы организовать против меня войну с предателями, которых я расстрелял бы. Но за мной вся Франция. Вся! Нет ни одного француза, который не стоял бы за мной. Очевидно, что если эти американцы хотят меня подставить, то подставят, поскольку они сильнее меня. Но История нас рассудит».

На предложение Этьена Бёнье приехать в США, чтобы встретиться там с Рузвельтом, де Голль ответил:

«Г.: А пусть он меня пригласит. Не мне его об этом просить. Я не войду через калитку. Я есть Франция, и я войду только через парадную дверь. Если Рузвельт хочет меня видеть, то пусть пригласит официально.

Б.: Вынужден выразить вам свое несогласие…

Г.: Не стоит. Сначала научитесь подчиняться. Я не люблю упрямцев… А вы всего лишь самодовольный тип!»

Согласно этому свидетельству, воспроизведенному в книге Эрика Русселя, Бёнье встал и вышел. «Мы расстались, не пожав друг другу руки», — заключил он.

К этому времени де Голль прекрасно знал, что американцы хотят заменить его генералом Жиро, только что бежавшим из Германии «и не занимавшимся политикой». Оставаясь всецело преданным Петену, Жиро сбежал из неоккупированной Франции, чтобы присоединиться к союзникам в Гибралтаре. Казалось, он как нельзя кстати ниспослан самим провидением.

Во время высадки союзников в Северной Африке предпочтение отдавалось не Жиро, а Дарлану, которого Рузвельт и Черчилль признали, к великому возмущению общественности как в Великобритании, так и в США. «Да, — признался вскоре Рузвельт Андре Филипу, — я рад тем, кто мне помогает. Сегодня Дарлан дает мне Алжир, я кричу “да здравствует Дарлан!”; если завтра Лаваль даст мне Париж, я закричу “да здравствует Лаваль!”»{332}. К большому облегчению Черчилля и Рузвельта, Дарлан был вскоре убит. Оставался Жиро.

Своему сыну Рузвельт сообщил, что считал этого человека совершенным ничтожеством. Тем не менее он согласился позировать на фотографии рядом с Жиро и де Голлем, который должен был пожать Жиро руку. Однако сцену пришлось переснять, поскольку на первом снимке де Голль хоть и протягивал руку Жиро, но делал это отвернувшись{333}.

Накануне встречи с де Голлем, состоявшейся по настоянию Черчилля, Рузвельт сказал своему сыну Эллиоту: «Де Голль имеет намерение установить во Франции правительство из одного человека. Я не могу представать себе кого-либо, кто внушал бы мне большее недоверие. Вся его организация кишмя кишит шпионами-полицейскими. Для него свобода слова сводится к его собственной свободе действий… и без всякой критики. Как можно полностью доверять силам, его поддерживающим? К тому же они душой и телом принадлежат англичанам»{334}.

Судя по всему, Рузвельт проникся суждениями неголлистского Сопротивления. Он верил в то, что говорил. Нужны доказательства? Когда в Касабланке Рузвельт принимал Жиро, встреча велась без протокола. Когда он принимал де Голля, то служба безопасности была расставлена по всем четырем углам салона, где велись переговоры. Еще он сообщил Эллиоту, что «на все его авансы де Голль отвечал только ворчанием».

Британцы, прекрасно понимая, что со времен Мерс-эль-Кебира и репатриации войск из Леванта в Магриб французы Северной Африки относятся к ним враждебно, руководили морскими операциями, необходимыми для высадки союзников в ноябре 1942 г., но оставались в стороне от наземных операций. Свободу действовать на суше они оставляли за американцами. Не зная, какова будет реакция французских властей, американский командующий не преминул предупредить морских пехотинцев, что они высаживаются не на вражескую территорию… Фактически же после ритуального поединка, разыгранного Дарланом, американцев приняли очень хорошо, и операция прошла с минимальным количеством жертв с обеих сторон.

Конечно, Петен отдал приказ защищаться. В свою очередь, разъяренный де Голль, которого не информировали, говорил, что следовало бы в американцев стрелять, «поскольку во Францию так не вступают», но, как только поездка в Касабланку и Афинская конференция снова ввели его в игру, он сразу же забыл о своем гневе.

Дуумвират Жиро — де Голль был создан Рузвельтом и Черчиллем. Американцы и Виши хотели оказать политическую поддержку Жиро, который, по общему согласию, очень в ней нуждался, хотя бы потому, что он желал заниматься только проблемами военного плана. Американцы поставили над ним Жана Монне. Алексис Леже отказался от этой роли. А правительство Виши послало в Алжир Кув де Мюрвиля, чтобы Жиро имел под рукой советника по экономическим вопросам{335}. Но очень скоро все поняли, у какой стороны больше политических способностей. Было также известно, что в метрополии Сопротивление объединяется, чтобы примкнуть к де Голлю.

Хотя Жиро и сумел втайне от де Голля организовать экспедицию на Корсику, став первым из освободителей французской территории, обстоятельства складывались в пользу генерала де Голля.

Если поначалу антивишистская непримиримость шла во вред генералу, то по мере того, как режим Петена-Лаваля погрязал в коллаборационизме и репрессиях, она стала поднимать его престиж. Развитие событий позволило де Голлю собрать под свои знамена все внутреннее Сопротивление, вначале нерешительное, и подчинить его себе, вернув происходящим из бывших политических партий силам место, которое свидетельствовало о его собственной приверженности демократической и республиканской традициям.

Внутреннее Сопротивление стремилось поднять вооруженное восстание во Франции во время планируемой высадки союзников. Был ли де Голль за или против? Союзники об этом умалчивали, хотя с Эйзенхауэром де Голль находился в хороших отношениях. В любом случае, в обращении к нации, с которым де Голль выступил б июня 1944 г., о восстании речь не шла. Потому ли, что он считал, будто для него нет всех необходимых условий, или потому, что боялся захвата страны коммунистами? Так или иначе, он прежде всего вел переговоры об участии внешних французских сил — войск Жюэна в Италии и Леклерка в Ла-Манше.

Восстания вспыхивали по инициативе с мест при поддержке Кёнига. Они казались убедительными для Эйзенхауэра, Монтгомери и для Патча во время десантной операции в Провансе в августе 1944 г. Но они не убедили Рузвельта в том, что временное правительство в Алжире представляет Республику. Он называл регионы, освобожденные силами союзников, «оккупированными» (теперь уже американцами). О признании легитимности генерала де Голля речь по-прежнему не шла.