Спартанцы Гитлера - Пленков Олег Юрьевич - Страница 38

Ни одна группа правых не обладала столь мощным и развитым аппаратом партии, поэтому прочие правые и не могли конкурировать с КПГ и СДПГ в борьбе за влияние в массах. Некоторые приемы борьбы за влияние нацисты позаимствовали у коммунистов — например, создание уличных и производственных партийных ячеек (НСБО), от которых, впрочем, по приходу к власти пришлось отказаться по причине сильного левого влияния в них. Самым существенным организационным отличием от левой партийной организации и структуры было то, что в НСДАП местные партийные боссы — гауляйтеры — обладали в своей политической работе обширными полномочиями; суверенитет отдельных гауляйтеров часто простирался до устанавливаемых ими самими пределов. Гитлер чрезвычайно ценил огромный масштаб активизма, вызванный работой гауляйтеров, и всегда стремился поддерживать с ними наилучшие отношения; во конфликтах компетенций он почти был всегда на их стороне, — даже в таких сложных случаях, как череда инцидентов с Иозефом Бюркелем, гауляйтером Рейнпфальца. Бюркель, имея сложившиеся представления о необходимости автономной и сильной, максимально независимой от государства власти на местах, выступал, по существу, за «рефеодализацию» государства и его структур{321}. Таким образом он хотел преодолеть дуализм партии и государства.

Очень вероятно, что именно благодаря автономии гауляйтеров НСДАП смогла «обскакать» коммунистов во влиянии, ведь у последних «всякая инициатива являлась наказуемой» (как гласила циничная, но реалистичная советская максима), что снижало эффективность партийной работы. Благодаря необычайно действенной и динамичной организационной доктрине НСДАП, благодаря сильной харизме фюрера и беспрекословной дисциплине отдельных партийных лидеров нацистская партия еще до 1933 г. смогла стать самой мощной политической партией Германии. Назначенный в 1928 г. начальником организационного отдела партии Грегор Штрассер, несмотря на свои левые убеждения, а, может быть, благодаря им, провел в 1932 г. последовательную перестройку партийного руководства: 1-й отдел был занят внутрипартийными оргвопросами и Штрассер заведовал им сам; 2-й отдел — внутренними и экономическими вопросами будущего «национального» (в терминах нацистов) правительства (право, культура, финансы, торговля, социальная политика, занятость); 3-й отдел — народное образование, пресса; 4-й отдел — экономика; 5-й отдел — сельское хозяйство; 6-й отдел — производственные ячейки НСДАП; 7-й отдел — чиновники; 8-й отдел — женщины; 9-й отдел — ветераны войны. Иными словами, партийное руководство стремилось дублировать функции правительства; из этого стремления логически вытекала и пресловутая борьба компетенций внутри верхушки Третьего Рейха.

Помимо прочего, причина беспрецедентного в немецкой и мировой политической истории взлета НСДАП находилась в самой партии: она «просто» довела до логического конца то, о чем на каждом углу кричали агитаторы. Известный немецкий либеральный мыслитель Теодор Хойсс, впоследствии президент ФРГ, был прав, когда указывал на то, что «полная отдача в агитационной работе и вызванный Гитлером энтузиазм в выполнении партийной работы, собственно, и были тем новым, что принес нацизм в политику»{322}. Именно потому, что невиданный доселе энтузиазм, мобилизация и энергия были главной чертой нацизма, левые интеллектуалы клеймили и его глупость, и стадные рефлексы толпы, но сами они ничего, кроме высокомерного презрения (оскорблявшего ко всему прочему простых людей), этому напору и энтузиазму противопоставить не смогли.

Острота конкуренции (не только политической, но и силовой — каждая партия имела собственную армию) между отдельными партиями была острой, причем эта борьба и противостояние политических партий отражались во всех сферах — даже предметы потребления использовались в пропагандистских целях. Например, коммунисты, социал-демократы и нацисты имели даже свои марки сигарет: только их должны были курить верные приверженцы этих течений. Интересно, что нацисты, как самофинансирующаяся партия, за пачку требовали на 1 или на 0,5 пфеннига больше, чем другие партии{323}.

В свое время остро дискутировался вопрос об источниках финансирования нацистской партии; в левой историографии подозрения часто падали на промышленность. Нужно отметить, что это обвинение справедливо лишь отчасти. Например, Крупп фон Болен унд Гольбах, Фридрих фон Сименс, Карл Бош (из ИГ — Фарбен), Карл Бюхер (из АЭГ) были убежденными сторонниками демократии и не симпатизировали нацистам. Что касается Гугенберга, активно помогавшего нацистам, то он не был полным собственником концерна, названного его именем: он располагал доходами от тяжелой промышленности, которая дотациями политическим партиям хотела избежать клейма отрасли, нажившейся на войне и военных поставках. Промышленники передоверяли распоряжение этими средствами Гутенбергу, который не был независим в расходовании денег, но должен был согласовывать свои намерения со специально созданным комитетом кураторов. Из общей суммы денег промышленников только 10–15% шло НСДАП, а остальные средства предназначались соперникам нацистов. В ноябре 1932 г. 339 представителей крупной промышленности высказались за правительство Папена и лишь 20 в петиции президенту Гинденбургу требовали назначить Гитлера канцлером{324}. Если крупных промышленников и есть в чем упрекнуть, так это в том, что они предоставили событиям развиваться своим ходом, не пытаясь активно на них воздействовать. В принципе, в Веймарскую республику такая практика была общепринятой: деньги на избирательные кампании промышленные фирмы и банки давали всем, кроме коммунистов и социал-демократов. Размеры выплат нацистам часто преувеличивают: НСДАП была партией самофинансируемой, гораздо больше денег от промышленности получали Немецкая Национальная Народная партия и Немецкая Народная партия, но они никаких результатов добиться не смогли, что указывает на то, что не деньги были главной причиной взлета НСДАП и ее побед на выборах. Для того, чтобы покончить с финансовыми проблемами в партии, после 1933 г. Гитлер распорядился ввести в пользу партии налог в 0,5%, что составляло 30 млн. марок{325}; для содержания партийного аппарата этого оказалось достаточно.

Удивительно, но Гитлер всегда был разборчив в источниках получения средств для партии и собственной политики: так, когда известный табачный фабрикант Филипп Реемтсма (P. Reemtsma; бывший летчик, который потерял на войне ногу), контролировавший 75% немецкой табачной промышленности, хотел пожертвовать деньги в личный культурный фонд Гитлера, тот, будучи некурящим и считая курение вредным для здоровья, отказался. Тогда Геринг договорился о регулярных взносах табачного короля на цели культуры в фонд Пруссии{326}. Всего до 1945 г. Реемтсма передал в фонд Пруссии 15 млн. рейхсмарок, впрочем, война обошлась ему еще дороже — он потерял на ней трех сыновей.

Вопрос финансирования партии так же, как и прочие проблемы партийного строительства, показывает, что Гитлер и в этой сфере смог сохранить необходимую для него свободу и всегда мог действовать подчиняясь лишь собственным представлениям о политической необходимости, а не озираясь на чьи-либо посторонние интересы или желания. Это положение, конечно, не изменилось и по приходу нацистов к власти.

Роль партии в нацистской системе власти и ее влияние на общество

До 1933 г., в период борьбы за власть, униформированные подразделения партии выдвинулись в республике на первый план благодаря анархистским и террористическим методам борьбы, которые, в свою очередь, наложили на них глубокий отпечаток. После прихода Гитлера к власти эта тенденция пришла в противоречие с проповедуемыми партией и правым спектром принципами сильного государства и безусловного подчинения этому государству, которое якобы последовательно разрушала демократическая система. По всей видимости, именно апелляция к сильному государству и привело в 1929–1932 гг. к росту симпатий немцев к НСДАП. Их побуждала голосовать за Гитлера традиция авторитарного государства в Германии, а также тяжелейшая социально-экономическая ситуация после Великого кризиса 1929 г., выход из которой многие немцы видели в жесткой власти. Большинство выборщиков Гитлера более прельщала военная дисциплина и стройность рядов СА, нежели революционные идеи, владевшие умами некоторых руководителей СА.