Страсти по Казимиру (СИ) - "Mind the Gap" - Страница 6

      Однако несколько дней такого состояния — и Казимир привык к «новому хозяину». Он уже и забыл того хищника, что внёс сумятицу в атмосферу их общежития. Тем неожиданней было его появление в их квартире — по-видимому, для Ильи визит Тимура был тоже внезапным. Когда Илья открыл дверь, его как будто отбросило ударом в грудь. А гость улыбался и сверкал белой рубашкой и белыми зубами.

      — Впустишь без предупреждения? — громко спросил он. — Я просто захотел тебя увидеть.

      Илья даже зазаикался:

      — Т-т-так з-з-здорово… Проходи! У меня, п-п-правда, не прибрано…

      И Тимур ласково провёл кончиками пальцев по его лицу — снял растерянность — и решительно прошёл в комнату.

      Кот едва сдержался, чтобы не зашипеть на царственного гостя. Он никак не мог понять, неужели его человек не видит, что пришелец не добр и не ласков, что его бархатный голос таит в себе угрозу, а плавные жесты призваны лишь усыпить бдительность. Но его человек не видел этого. Он мог создавать картинки, наполняя их вязью линий, шифром орнаментов и цветов, но вообще не был способен улавливать даже простенькие потоки энергии и считывать с них минимум информации. Впрочем, он и за Казимиром не признавал способности видеть несколько больше, чем видел сам. Казимир хорошо понимал это. Он совсем не переживал, что не мог разгадать рисунков своего человека, сколько бы ни пялился в монитор, но он прекрасно видел другие иллюстрации и само собой понимал: укуси он сейчас этого пришельца или иным способом выкажи своё презрение, человек был бы страшно разочарован или того хуже — решил бы, что это просто ревность.

      — Показать новые иллюстрации?

      — Нет. Я не за этим.

      — Кофе?

      — Нет. И не за этим. — Тимур притянул к себе хозяина квартиры, обхватил голову и старательно поцеловал, протяжно и сочно. И даже когда поцелуй прекратился, он продолжал обнимать Илью, смотрел с улыбкой на блаженное лицо. — Я заехал просто так, образовалось время между мероприятиями. Решил, отдохну у тебя… Хочу договориться с тобой по поводу субботы.

      — А что в субботу?

      — Приглашаю тебя сначала в «Экспофорум», там графики-электронщики выставляются, а потом на мероприятие за город, в Выборг.

      — Ты появишься со мной на публике?

      — А почему нет?

      — Н-н-ну… Ты и я — такие разные…

      — О, да! Грандиозный мезальянс! — захохотал Тимур.

      — Да и зачем тебе такая слава? — не унимался Илья.

      — Тебе не стоит печься о моей репутации, я в сознательном возрасте и в совершеннолетнем уме. Более того, моё положение как раз позволяет мне порой посылать общественное мнение ко всем чертям. Поэтому я заеду за тобой в субботу!

      — Учти, у меня нет фрака!

      — Учту. — И красавец-хищник вновь властно целует ошарашенного Илью в губы. — И ещё: я осторожно поинтересовался у одной престарелой дамы из «Русского музея» по поводу частной, негласной экспертизы предполагаемого Малевича. Это можно организовать. Тебе ведь важно иметь подтверждение подлинности?

      — Э-э-э… важно.

      — Не покажешь ли ты мне эскизы?

      — Э-э-э… Конечно покажу. — Илья вывернулся из царственного захвата и полез в шкаф, на антресоли. Вытащил зелёную картонную папку с выпуклыми буковками «ИЛиЯ Комакадемии, Ленинград» и торжественно расположил её на диване. Тимур осторожно присел рядом и позволил хозяину раскрыть папку. Внутри проложенные тонкой матовой бумагой несколько неодинаковых по размеру плотных пожелтевших листов. Илья благоговейно снял тонкие покровы и пододвинул Тимуру первый эскиз. На нём акварелью и тушью нарисован совсем небрежно человечек с ведроподобной головой и со спиральным узором на колготках. Знаток русского авангарда вдруг вытащил из кармана складную лупу, склонился над изображением, вернее над надписями. Поцокал. На следующем листе — ещё один человечек в футуристически-кубическом обличье: в зелёном трапецевидном колпаке, в серых галифе, в рубахе с рукавами-крыльями. Тимур изогнул бровь. Остальные листы — сплошь чёрным итальянским карандашом, изредка тушью — эскизы занавесей и декораций, обильно снабжённых вердиктами: «Много», «Глупо», «Переделать», «Конец» и др. Их Тимур посмотрел быстро, только завис на последнем. Опять вытащил лупу, пошарил ей по всей поверхности картона. Поднял глаза на притихшего Илью:

      — Илья, ты же видишь это? — как-то безумно прошептал он. — Вот ведь он! Чёрный квадрат! Здесь он родился!

      — Да, но на этом эскизе нет авторских пометок…

      Тимур порывисто встал, обхватил плечи Ильи руками:

      — И всё это время эскизы хранились здесь, в старом шкафу? Илья, ты понимаешь, что нужна экспертиза?

      — Понимаю…

      — Я найду людей. А ты… А ты убери-ка пока обратно! И хватит вести маргинальное существование! В субботу едешь со мной! И сейчас… я хочу есть, поедем куда-нибудь культурно перекусим! — Тимур не просто улыбался, он искрил, он излучал тепло и оптимизм, не ребяческий, максималистский, а взрослый, сдержанный. Незаметно для Ильи гость ногой отодвинул кота, который мешался внизу. Казимир не выдержал, зашипел. Но хозяин не заметил мелкого инцидента, он убрал зелёную папку обратно, судорожно стал переодеваться, выключать компьютер, перекручивать пучок на голове — и всё под лучистым взглядом своего обожаемого господина.

      В коридоре сдержанность восточного принца всё-таки лопнула: он придавил Илью к стене и с силой прижался сам, сжал на нём руки, вобрал его губы и даже что-то промычал в них нечленораздельное. Тимур пронизывал стиснутое тело токами страсти и теплом парфюма, и это была не похоть, нет. Это то редкое томление одного человека по другому. Илью даже затрясло от осознания этого факта, от этих требовательных, горячих ладоней, от уверенного дыхания, от сильного стука этого респектабельного сердца.

      — Нет, мы пойдём ужинать! — близко-близко выдохнул Тимур, улыбаясь. И они, распалённые, вывалились в подъезд и хлопнули дверью. Казимир сел в коридоре и с укором смотрел на эту самую хамку дверь. Весь вечер.

Часть 3

      Казимир видел, что все его усилия напрасны. Запах и свет человека-хищника пропитали его хозяина насквозь. Тёплая, родная аура сменилась холодным болезненным огнём. Илья лихорадочно работал, урывками спал, всё дольше и дольше пропадал неизвестно где, с восторженным лицом говорил с кем-то по телефону, не брал кота на руки, не разговаривал с ним, не чесал за ухом. Теперь полосатое кресло было всегда безодёжно оголено. Это было место для человека-хищника. Для Казимира кресло превратилось в ненавистный предмет интерьера, он расцарапал обивку и уронил на него кружку с остатками холодного кофе. Но Илья не то чтобы не заметил… он заметил, расстроился, но даже не отругал. Он как будто отсутствовал, даже находясь в квартире, он всё время был где-то далеко, с кем-то далеко.