Романы Романовых - Пазин Михаил Сергеевич - Страница 37

Дальше – больше. Бирон стал обращаться с Анной и Антоном пренебрежительно, открыто оскорблял их и даже грозился отобрать у них императора-младенца Ивана, а затем выслать их за границу. Ведь принц Антон – это соперник его сына Петра! Не будь его, этот младенец-император был бы его внуком! Бирону было чего опасаться – все высшие чиновники, и русские, и немцы, ему враждебны. Армия ему не подчиняется, а гвардия так просто ненавидит. Дворянство считает его виновным во всем, что было сделано за годы правления Анны. Хотя Бирону было не на кого опереться, он мог натворить много бед.

Что было делать в такой ситуации? Опасность грозила всем, в том числе и рассевшимся у трона немцам. В. Ключевский резонно заметил, что «…немцы после десятилетнего господства своего при Анне, озлобившего русских, усевшись около русского престола, точно голодные кошки возле горшка с кашей, и достаточно напитавшись, начали в сытом досуге грызть друг друга». Главную скрипку в немецком оркестре играли тогда три фигуры: герцог Бирон, фельдмаршал Миних и вице-канцлер Остерман. Вот они-то и стали грызться между собой. Бравый фельдмаршал нанес первый удар. 7 ноября 1740 года он как шеф кадетского корпуса представлял Анне Леопольдовне нескольких кадетов. Она хотела выбрать из них себе пажей. В конце разговора она пожаловалась фельдмаршалу: «Граф Миних! Вы видите, как обращается со мной регент. Мне многие надежные люди говорят, что он намерен выслать меня за границу…» Миних обещал что-нибудь придумать. Он и сам ненавидит Бирона, к тому же него дошел слух, что герцог хочет женить своего сына Петра на принцессе Елизавете, дочери Петра I. В этом случае фельдмаршала ждали большие неприятности.

8 ноября Миних заявляет Анне, что готов арестовать Бирона, на что она отвечает: «Ну, хорошо, только делайте поскорее!» А Миних и не думает медлить – как раз в карауле стоит Преображенский полк, в котором он был подполковником. И действует он с византийским коварством – в тот же вечер идет к Бирону на ужин! Бирон был как-то беспокоен и задумчив. Неожиданно он спросил Миниха: «А что, граф, во время ваших походов вы никогда не предпринимали ничего важного ночью?» Миних вздрогнул, решив, что Бирон обо всем догадался, однако невозмутимо ответил что-то вроде: «Я всегда действовал по обстоятельствам».

После этого «добрые» приятели распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи, и около 11 часов вечера фельдмаршал уехал, но спать уже не ложился. В два часа ночи он вызвал к себе адъютанта Манштейна, и они поехали в Зимний дворец. Там Миних прошел прямо в покои Анны Леопольдовны, они о чем-то переговорили, а затем велел Манштейну вызвать к Анне всех караульных гвардейских офицеров. Анна обратилась к ним с краткой речью. Смысл ее заключался в том, что Бирон ее обижает и она решила арестовать его, поручив это дело Миниху. Что надеется, что доблестные офицеры в этом помогут старому фельдмаршалу. Офицеры давно уже ожидали чего-то подобного и тут же поклялись в верности Анне, в ответ на что она их горячо расцеловала. Принц Антон ни о чем не знал и крепко спал.

Солдаты, которым Миних объявил, что они идут арестовывать Бирона, тут же крикнули «Ура!» и с воодушевлением принялись исполнять приказы своих офицеров. Миних оставил на охране Зимнего дворца 40 гвардейцев, а с остальными 80 отправился к Летнему дворцу, где жил Бирон. Вся охрана Бирона (а его охраняли 300 человек!) тут же примкнула к бунтовщикам. Миних приказал Манштейну взять 20 преображенцев и арестовать Бирона, а в случае сопротивления убить мерзавца!

Манштейн прошел прямо в спальню герцогов Курляндских, где на широкой кровати спали Бирон с Бироншей. Он откинул полог и проговорил что-то вроде: «Вы арестованы, Ваше Высочество…» Бирон проснулся и заорал: «Караул!» Не лишенный чувства юмора Манштейн отвечал в том духе, что «караул прибыл». Бирон, испугавшись, хотел было спрятаться под кровать, но Манштейн схватил его за шиворот, зовя солдат. Бирон пытался сопротивляться. Преображенцы накинулись на временщика и стали лупить его кулаками и ножнами шпаг, страшно ругаясь. После этого они заткнули ему рот носовым платком, завернули в одеяло и отнесли в караульное помещение. Затем, накинув на Бирона солдатскую шинель, увезли его в Зимний дворец.

В этой суматохе все забыли про Бироншу, и она, как была, в одной ночной рубашке, так и бросилась босиком бежать по морозу, стремясь выбраться из дворца. Гвардейцы поймали ее и спросили у Манштейна, что с ней делать. Тот приказал ее везти тоже в Зимний дворец, но поскольку баба она была грузная и отчаянно сопротивлялась, солдатам надоело возиться с ней, и они просто зашвырнули ее в сугроб. Так она и барахталась там, пока не нашелся офицер, который догадался одеть ее и все-таки отправить во дворец. Так закончилась эта трагикомедия. Эрнст Бирон пробыл регентом Российской империи всего 22 дня.

Кратко остановимся на дальнейшей судьбе Бирона, поскольку на страницах этой книги мы с ним больше не встретимся. Вместе с сыном Петром Бирона с Бироншей заточили в Шлиссельбургскую крепость. Была учреждена следственная комиссия, которая обвинила его во многих злоупотреблениях. Суд приговорил его к четвертованию, которое заменили пожизненной ссылкой в Пелым. Многомиллионное имущество Бирона было конфисковано, а на его содержание в ссылке определялось «кормовых» по 15 рублей в день (включая прислугу). При императрице Елизавете Бирон был помилован и получил в пользование имение Вартемберг. По дороге из Пелыма он встретился с Минихом, который, в свою очередь, отправлялся в ссылку (вот судьба!) в Пелым же. Враги молча поклонились друг другу. В 1742 году Бирон был оставлен в Ярославле, где задержался на целых 20 лет. При Петре III он был возвращен ко двору и получил назад свое имущество. Император пытался помирить Бирона с Минихом и даже предложил им вместе выпить, но Петра III кто-то отвлек: они «поставили бокалы на стол и расстались врагами». Императрица Екатерина II возвратила Бирону курляндский престол, а в 1769 году он отрекся от него в пользу своего сына Петра. Умер Эрнст Бирон в 1772 году в Митаве на 82-м году жизни. Его девиз был: «Il faut poususer au monde» (Нужно выбиваться в люди). И он действительно выбился, но какой ценой? Все тот же Манштейн (тоже немец, кстати) дал ему такую характеристику: «Характер Бирона был не из лучших: высокомерный, честолюбивый до крайности, грубый и даже нахальный, корыстный, во вражде непримиримый и каратель жестокий».

Фельдмаршал Миних был назначен первым министром, а Анна Леопольдовна стала правительницей Российской империи и великой княгиней. Принц Антон Ульрих получил титул Его Императорского Высочества и стал соправителем Анны. Младенец-император счастливо гукал в своей колыбельке и корчил забавные рожицы.

Казалось бы, опасность миновала, страсти улеглись, и можно спокойно править Россией. Но не тут-то было! Честолюбивый фельдмаршал Миних в качестве воздаяния за заслуги перед Анной Леопольдовной захотел стать генералиссимусом российских войск. Однако Анна Леопольдовна присвоила это звание не ему (что было бы справедливо, ведь он спас ее от жестокого Бирона), а… своему мужу Антону Ульриху! Нельзя сказать, чтобы и Антон не заслужил этого звания, но все же масштаб был не тот. Фельдмаршал-то был опытный вояка, участвовал во множестве сражений, за что уже получил звание полевого маршала. А вот звание генералиссимуса досталось не ему. Обиженный граф Миних подал в отставку… и получил ее! Так-то Анна Леопольдовна отблагодарила его за все, что он для нее сделал. А ведь Миних практически в одиночку совершил государственный переворот в ее пользу! В 1741 году разобиженный Миних переехал на другой берег Невы, где и затаился до времени, а Анна Леопольдовна, опасаясь, что он может свергнуть и ее, приказала в Зимнем дворце удвоить караулы, и они ночевали с Юлианой каждый раз в новой спальне.

Тут, правда, не обошлось без участия еще одного немца – министра иностранных дел Остермана, с которым принц Антон Ульрих сблизился с некоторого времени. Вспомним слова В. О. Ключевского о том, что немцы, как сытые коты, начали грызть друг друга. Так оно и произошло – Остерман загрыз Миниха и сам стал первым министром. На чин генералиссимуса он не претендовал.