Всемирный следопыт 1926 № 06 - Журнал Всемирный следопыт - Страница 6

Три выстрела прервали тишину мертвой ночи. Пули пробили фальшборт, очень далеко одна от другой. Последовало ужасное молчание. Фург осветил свечей дыры, но не видел ничего, кроме трех черных точек. Очень высоко, наверху мачты, скрипел такелаж… Бриг жил таинственной жизнью.

— С ума я, что ли, схожу! — пробормотал Фург, снова заряжая револьвер. Будь кто-нибудь передо мной, я бы его укокошил, и рука бы не дрогнула. А тут приходится стрелять на ветер! Никого тут нет, на этом бриге, слышишь ты? Кроме тебя нет никого, и бриг тебе принадлежит. Удержи ка свое сердце, а то оно что-то расшалилось. Лучше сойдем поскорее в трюм, посмотрим, не спрятался ли кто там. А потом можно выйти на палубу, там раскурить трубочку.

Фург спустился. Как опытный моряк, он без труда нашел трапы и люки, ведущие в трюм. Оттуда доносился крепкий запах драгоценного дерева. Темные, крепкие доски свалены были плотной кучей. Это было целое богатство. Пришлось итти согнувшись, так как трюм был битком набит. Свеча бросала слабый свет в этот таинственный сумрак, полный благоухания.

II. Кто там?!

Между тем, сверху доносились неопределенные, необ'яснимые, непонятные звуки. Что это? Топот ли чьих-то невидимых ног? Скрип ли мачт и снастей? Фург поминутно останавливался, прислушиваясь и сжимая револьвер. В ушах у него шумело, сердце готово было выпрыгнуть.

— Ну, и ерунда же! — злился он, — никого тут, кроме меня, нет. Ведь я все осмотрел.

В камбузе все припасы за железной решеткой было нетронуты. Бочки с маслом, ящики с сухарями, красные сыры, — все было приготовлено и все оставлено. Ключ валялся на земле. Фург взял его с собой. Отчего они ничего не взяли? Какое ужасное несчастье опустошило бриг? Никто ни к чему не притронулся! Не с неба же опустилась рука и всех их сонных повыбросила за шиворот в море? Тут что-то неладно. Вот опять зашумело на палубе.

Он попытался определить, понять звуки. Нечеловеческие, резкие, они были похожи на крик сумасшедшего. Но ведь это только скрипели реи, колеблемые боковой качкой. Фург отер лоб.

— Жаль, что я не взял с собой Робера. Он трусливее меня, и я бы над ним посмеялся. Ну, надо вылезать из трюма, а то этот запах меня дурманит. Мне всюду мерещатся чудеса. А дело-то очень просто. Они все погибли. Каким образом? — Неизвестно. Где они? — На это никто не даст ответа. И куда они дели всех птиц, которые тут были? Клетки все пустые, а они были закрыты. Только один пух остался на полу. Как-будто их ощипали. Одна только клетка открыта. Там, наверно, сидел человек, и они в трагическую минуту забрали его с собой. А не то, может быть, он сам вышел. Замок сломан, ключа нет. Но какие это идиоты перебили людей и животных — и оставили судно со всеми его богатствами? Не меньше, чем на полмиллиона леса…

Уф! Наконец-то выбрался из трюма! Ну, теперь взойду на мостик. Ничего не слышно. Ну, надо загасить свечу и посмотреть, далеко ли «Звезда Волн». Да, где же она, чорт побери? Ночь-то какая темная, ни зги не видно. Есть ли живая душа на судне? Отвечай! Выходи! Лучше убей меня, только не молчи!

Никакого ответа. Конец мачты покачивался между двумя звездами. Чернела мрачная бездна океана. Прислонившись спиной к мачте, опершись ногами на брус, Фург стоял, будучи не в силах побороть ужаса. Сердце его колотилось с страшной силой. Он закричал как только мог громко, чтобы заглушить неиз'яснимые звуки брига.

— Мерзавцы! Они ушли и оставили меня одного! Они знают, что судно это проклято! Робер расскажет в Бордо, что я покинул «Звезду Волн», что я ограбил корабль. Тут есть кто-то, я ведь знаю. Выходи скорей, кто бы ты ни был, я хочу тебя видеть. Не хочу умереть, не видав. Только не сзади! Только не сзади!

Свежий ветер поскрипывал в снастях. Бриг как бы упрашивал, чтобы его пустили в ход, ему хотелось двигаться, рассекать волны. Но паруса его были брошены. Никто не подставлял их ветру. Фург, прислонившись спиной к мачте; повернулся в одну, другую, третью сторону. Сзади, спереди, справа, слева — все было на месте. Глаз его привык к темноте и ясно видел очертания. Вверху, над головой, марсель выделялся темным пятном на фоне созвездия. Вокруг были протянуты пеньковые и проволочные снасти, темными линиями спускавшиеся с неба.

— Ну, час от часу не легче! — ворчал Фург. — Уж не околдовали ли меня? Если бы это было днем, легче было бы разобраться, и в ушах бы не так шумело. Однако, надо взять себя в руки. «Звезда Волн» ушла, это ясно, надо ее догонять. Бриг этот крепок и хорошо слажен. Надо только поднять грот-марсель! Ну, Робер, что, взял, брат? Далеко от меня не уйдешь!

Его опытные руки отыскали фал главного паруса. Крепкое тело его выпрямилось, мускулы напряглись, жилы на руках надулись. Но поднять марсофал и тяжелый парус не так-то легко! С этим делом справлялись пять-шесть человек. Ему не хватало сил.

— Ты, видно, не Геркулес, — ворчал он. — А досадно, что не можешь воспользоваться этим ветром. Так бы славно было распустить паруса и помчаться вдогонку за беглецами. Ну, попробую ка я опустить фок и натянуть бизань. Если и это мне будет не по силам, так, значит, пора в отставку. Днем виднее будет, может быть, справлюсь и со штилем. Но, что это такое? Чем вымазаны веревки? Концы их словно в смоле, у меня пальцы прилипают. А палуба суха, как трут, вот уже три недели не было дождя!

Дрожь пробежала по телу Фурга. Слух мог его обманывать, но осязание давало вполне реальное ощущение. Его ужас был так велик, что он уже не пытался кричать. Надо было во что бы то ни стало узнать, понять непонятное. Пусть он сойдет с ума, но этой пытки больше терпеть не может…

Фург сломал десять спичек, прежде чем зажег свечу.

Став на колени на палубе, он осветил конец шкота, какой-то обрывок. Все было мокрое и в то же время растерзанное, как-будто кто-то грыз, жевал, сосал снасти. Веревки были почти теплые, точно их вот-вот смочила чья-то слюна. Волосы встали на голове Фурга.

— Так и есть, — пробормотал он. — Я, кажется, готов. Вот к чему привела меня эта жизнь на море, это тропическое солнце, эти бессонные ночи! Нет, не мне ввести в гавань этот бриг. А «Звезда Волн» уже далеко. Но шум продолжается… Теперь мне кажется, что судно наклоняется налево, теперь оно двигается, словно кто-то поднял марсель, который я не мог подвинуть ни на один миллиметр. Дай ка я посмотрю! Так и есть, парус поднят!

Фург закрыл лицо руками, чтобы не видеть это ужасное, необ'яснимое. Затем он уже ничего не помнил, тело его тяжело опустилось на палубу, голова стукнулась обо что-то твердое. Свеча вывалилась из рук и погасла. Мало-помалу, однако, он пришел в себя. Звезды сияли над его головой, поднятый парус раздувался ветром. Это было слишком ужасно, и Фург закрыл глаза.

Вдруг он почувствовал, что какая-то сила схватила его за плечи, потащила его по палубе, задевая за выступы и снасти. Его подняли и потащили вверх, вдоль вантов и штагов.

— Если только я уцелею, — шептал, как во сне, Фург, — я буду рассказывать, как я умирал и как меня тащили на небо. Ну, вот, теперь мы остановились, кажется, добрались до реи. Попробую ка я открыть глаза. Да, уж не ослеп ли я?

Сперва Фургу трудно было разобраться. Да, это была рея. В сорока футах под его ногами была палуба брига, над его головой звезды.

Вдруг чье-то горячее дыхание коснулось его лица, послышался сильный, омерзительный запах. Фург хотел обернуться, но чьи-то сильные руки, как клещами, сжали его плечи. Он мог только нагнуть голову, но этого было достаточно, чтобы увидеть то, что он увидел. Тут только он понял, что не умер и не грезит. Видение было слишком реально. Осознав ужасную действительность, он понял, что гибель его неминуема.

III. Не на живот, а на смерть.

Горилла, громадная африканская горилла, обнюхивала его лицо. Пасть ее была полуоткрыта, поблескивал ряд страшных зубов. Маленькие глазки ее, вонзившись в лицо Фурга, как бы ощупывали его. Она прижимала к своей волосатой груди эту куклу, с которой еще не решила, как поступить. Она уже давно высматривала его с высоты реи, только поджидала минуты, когда бы лучше его прикончить.