Смесь бульдога с носорогом - Стрельцова Маша - Страница 19

— Да, конечно, — я тут же перестала реветь от злости. Нашла кому жаловаться.

— Так ты когда приедешь? Мне тебя надо, — как ни в чем не бывало, заявил Ворон.

— А мне напиться надо, у меня стресс, — злобно рявкнула я и нажала кнопку отбоя.

— Пошли, Маруська, до хаты, — решительно поволокла я подружку к машине.

— А ты вести сможешь? — пролепетала она.

— Я все могу, — мрачно ответила я. — В горящую избу, коня — все что угодно!

Маруська молча села на переднее сидение. А у меня снова зазвонил телефон.

— Ну? — нелюбезно ответила я, увидев на экранчике номер Ворона.

— Маш, а ты номер — то той машины запомнила?

— Да. К 086 ДУ, еще вопросы?

— Вопросы потом.

Психанув от этого наглого и самоуверенного тона, я резко нажала на кнопку отбоя.

— Маняяя, — всхлипнула Маруська. — Ты чего?

— Дома, все дома.

Дома я напьюсь, пореву и расскажу Маруське что меня каждый день повадились убивать. И что я хочу жить, потому что меня кот, Маруська, вздорная матушка и папа, который без меня пропадет. Да что папа, все они без меня пропадут — и мать, которая не проживет на зарплату учительницы, и папа, как алкоголик не имеющий возможность трудиться, и Маруська, получающая полторы тысячи, и кот Бакс — сдаст его мать на живодерню, как пить дать сдаст. Мать, единственная кто по идее в случае моей кончины жила б хорошо — блаженная, и мигом определит все наследство в церковь.

А я сама, двадцати восьми лет от роду, не успела еще увековечить свое имя абсолютно ничем, не написала докторской диссертации, не получила Нобелевскую премию ( по Канадзаве до 35 лет у меня время есть!), не посадила березу и в общем — то ничего в жизни толком не видела, кроме плохо выбритых по нынешней моде фейсов клиентов и заклинаний в ученической тетрадке на 98 листов, написанных моим старательным, тогда еще детским почерком.

Жуть!

В общем, у меня были веские причины чтобы не желать моей безвременной кончины.

Мы молча доехали до дому и ярость всколыхнулась во мне удушающей волной, когда я увидела долговязую фигуру Ворона, покуривающую у своего серебристого джипа. Кровавая пелена застлала мне глаза. То что жигуленок — дело его рук, я не сомневалась. Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde, — стучало у меня в висках набатом. Я бросила машину в его сторону, страстно желая смять его, почувствовать глухой удар о бок дорогущего лексуса, смягченный прослойкой в виде его тела.

— Мама! — протяжно закричала Маруська у меня над ухом.

Неимоверным усилием воли я в последний момент затормозила, буквально в нескольких сантиметрах от него, и застыла, в ненависти наблюдая за своим убийцей.

«Не пори горячку, — холодно велел внутренний голос, — на дворе полно народа, которые тут же стали бы свидетелями, если ты б его раздавила, никакой адвокат не поможет. Загремишь на нары, как пить дать загремишь». Я с ненавистью наблюдала, как Ворон выкидывает длинное поджарое тело из слишком узкой щели меж нашими машинами. Когда он выбрался, я, уже почти спокойная, вышла из своей бэмки и от души залепила ему пощечину, так, что его голова мотнулась в сторону.

— Ты чего?

— ошеломленно пробормотал он.

«Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde», — билось у меня в голове.

«Вот и умница, за это точно не посадят, — одобрил внутренний голос, — а сейчас — руки в ноги, и быстрей несись домой, дядя злой».

«Конечно, — отстраненно согласилась я, — только сначала…»

И я снова размахнулась, желая, чтобы от моих ударов темноволосая голова Ворона безвольно моталась из стороны в сторону, чтобы в его совершенном накачанном теле что — то сломалась, как в механизме часов, чтобы этот механизм перестал равномерно тикать, отмечая минуты и часы.

Но Ворон меня обманул. Он перехватил мою руку, я тут же молниеносно подняла вторую, но невесть откуда вероломная Маруська с воем повисла на ней, а Ворон отвесил мне звонкую пощечину, так, что МОЯ голова мотнулась в сторону, нарушая ход мыслей. Изумление — он-меня-ударил!!! — вытеснило и кровавую пелену и «тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde».

— Успокоилась? — зло спросил он.

Я злобно посмотрела на него и промолчала, посчитав что я в невыигрышном положении.

— Ты мне за это — должна, — лишенным эмоций голос продолжил мой убийца.

— Через две недели это обсудим, — цинично усмехнулась я, уверенная что через две недели я буду пить кисель на его поминках.

— Не тебе выбирать. Ты ей кто? — обратился он к Маруське.

— Подруга, — проблеяла она, с ужасом глядя на разыгравшиеся страсти.

— Домой ее уведешь?

Маруська только кивнула.

— Что, — с ненавистью глядя на него, — не получилось меня сегодня уконтрапупить? Не мог попрофессиональнее нанять людей, денег пожалел?

— Ты о чем? — бесстрастно спросил он.

— Святая простота, — злобно улыбнулась я. — О твоем знакомом с жигуленка, госномер К 086 ДУ. Только, Ворон, теперь ходи и оглядывайся — ты не на невинного младенчика напал, я тебя самого сожру, и без гарнира. Ты меня знаешь. Уж не удивляйся если завтра с тобой чего случится.

— Дура, — бросил он. — Насчет жигуленка твоего я уже позвонил знакомым ребятам, его на Горького задержали, водитель пьян в усмерть, с трехдневной попойки по случаю свадьбы у друга возвращался.

— Ну-ну, — саркастически бросила я. — А я тогда принцесса Диана.

— Пошла к черту, — раздельно бросил он. — И на принцессу ты рожей не вышла, уж извини за правду.

Я в оцепенении наблюдала как он загрузился в свой джип и, с места газанув, проехался по острым носкам моих туфель. Несколько сантиметров левее — и минимум у меня были бы тяжкие телесные повреждения.

— Это кто? — пискнула Маруська, когда он скрылся за воротами.

— Ворон, — кратко ответила я. — Бери бутылку с того бока.

Люди во дворе, пока мы надрываясь, несли баклажку с кристалловской водой к подъезду, очень пристально на меня смотрели. Также пристально, затаив дыхание, они смотрели и на почти исполненное мной смертоубийство Ворона. Или наоборот? Бабульки на лавочке, все как одна замолкшие при моем приближении, прятали глаза, лишь Августа Никифоровна попыталась меня остановить: