Кащей и Иван (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 6

Долго маялся Иванушка, душно ему было в каюте. Казалось, что его загнали в клетку. Он не понимал Кощея, и теперь сам терялся в догадках, отчего хотелось ему не сидеть одному здесь, а быть рядом с Бессмертным, слушать его голос.

Отворив дверь, юноша вышел на палубу, устало прислонился к поручню, тоскливо вглядываясь в ночное небо. Где было найти ему ответы, отчего всё оказалось совсем не так как раньше. Отчего в сердце растекается тепло, стоит только подумать о Кощее. Почему хочется, чтобы он был счастлив, чтобы пропала это вселенская грусть из его черных колдовских глаз. Чтобы неразделенная любовь, что снедала Бессмертного, получила ответ. Правда, стоило подумать о том, как упорно добивается Кощей расположения невестки, жгучая зависть стала душить юношу.

- О, Иван, а ты чего тут? – раздался за спиной голос Серого Волка.

Развернувшись, добрый молодец взглянул на большого зверя. Не зная, кого еще спросить, решился Иванушка на разговор с Волком по душам:

- Скажи, а Кощей Василису очень сильно любит?

- Василису? – зверь даже отшатнулся от юноши, а потом, тихо покашливая, подошел ближе, отвечая:

- Ха, Кощей… Да она ему нужна, как... Ну, это... Короче, она ему нужна, чтобы тебя выманить, Иван. Он как соскучится, так и говорит, мол, мочи ждать нет, иди и укради свою Премудрую. А я и рад. Не могу без нее, а она... Ну почему так, а, Иван? Я же всё для нее, а она... Нос воротит.

- Подожди, так ты ее…

- Да, люблю я ее. Больше жизни люблю. А она… Сама жить без меня не может, да никому не показывает. Ждет у оконца, день и ночь ждет. Я-то вижу. Хожу возле опушки. Эх, не понимаю я ее.

- Подожди, но ты же волк, а она девица.

- И что ж? Любить не могу? – взвился Волк, наступая на Ивана, оскалившись. – Только вы, людишки, имеете право любить?

Попятился юноша от разгневанного зверя, выставляя руки, успокаивая его:

- Нет, я просто к тому, что ты зверь, а она человек.

- Дурак ты, Иван. Какая разница, кто ты, если в сердце засела как заноза и болит, день и ночь болит, не дает покоя. И да не говорит, и манит, зовет к себе, ждет…

- Так, наверное, боится.

- Чего? Не съем же я ее.

- Боится, что люди добрые скажут, осуждения.

- Что же это за добрые люди, которые не понимают, что такое любовь? Я думал, ты меня поймешь, а ты такой же лживый, как и все людишки, - огрызнулся зверь и, вильнув хвостом, развернулся к Ивану спиной, направляясь в каюту Кощея.

- Постой, - позвал его добрый молодец, терзаемый совестью. – Прости, я не хотел тебя обидеть. Я просто... она же моя невестка.

- Да понимаю я, я же зверь, а она – царевна. Всё понимаю, - грустно вздохнул Волк, всё так же медленно направляясь по палубе к лестнице.

- Нет, постой и выслушай, - вскричал Иван, подходя к Волку ближе. - Я же видел, как она от тебя в угол жалась!

На это Волк только рассмеялся, качая понуро мордой.

- А это, Иванушка, лживая сторона самой Василисы. Человеческая натура сказывается. Трусливая натура. Хочется и страшно, а уйти силы нет, как и сделать шаг навстречу. Приходится самому его делать.

Иван нахмурился, никак не мог он поверить, что невестка влюблена в Серого Волка. Он видел, как у них с братом всё ладно было. Что она послушная и прилежная жена всегда была, примером для остальных, опора для мужа.

Волк прочел что-то на лице юноши, опять покачал головой, протяжно вздыхая:

- Да ты не поймешь, Иван. Забудь и не терзайся. Я уже привык. Другого мне не дано.

- Прости, - потрепал добрый молодец Волка по загривку и, опустившись перед ним на колени, обнял за шею.

- Добрый ты, Иванушка. Смотри, свое счастье не проворонь. Я-то свое не упущу, такая моя натура. Она всё равно моей будет. А вот Ка…

- Она же мужняя, Волк! - перебил зверя Иван, напомнив ему, что Василиса занята.

Юноша отстранился и заглядывал в тоскливые желтые звериные глаза. Те чуть сузились и блеснули в лунном свете.

- Хорошо, уговорил, загрызу твоего брата и заберу Василису с собой.

- Что?! – вскрикнул Иван, поднимаясь. - Я такого не говорил.

Волк засмеялся. Упал на палубу и стал кататься на спине.

- Ой, ну какой же ты наивный, Иван. Пошутил я, пошутил.

Обиженно глядя на зверя, юноша сжал руки в кулаки. Всё-то над ним нечисть потешается, словно он для них Петрушка на ярмарке. Волк успокоился, заметив, как враждебно на него смотрел молодец, встал, отряхиваясь, и уже тише сказал:

- Я люблю ее, а она смерть мужа не простит. Пусть и не любит его, пусть мается, а не простит. Спать иди, Иван. Ночь коротка, чтобы ее на пустые разговоры тратить.

Волк ушел, а Иван так и остался стоять, удивленно провожая его взглядом. Корабль качался на волнах, а казалось юноше, что это сам мир уходит у него из-под ног. Он задумался над тем, что сказал Волк. Ведь он даже не предполагал, что зверь может влюбиться в человека, не такого, как он сам. Странная любовь между такими разными. Да и неужели Василиса, та, что скромно опускала глаза в присутствии даже мужа, на самом деле любила другого. Кто мог развеять сомнения? Кто?

Ваня пошел к тому единственному, которому и врать не с руки ему.

Постучав в дверь каюты Кощея, Иван прислушался к тишине за ней. Никто не открыл, и Иван чуть громче постучал с таким же результатом. Взявшись за ручку, оглядев пустой коридор, толкнул он дверь, и она отворилась, впуская добра молодца в погруженную во тьму каюту.

- Кощей, - позвал Иван, всматриваясь в темноту. – Кощей, ты спишь?

- Поспишь с вами, - недовольно отозвался Бессмертный, и свет вспыхнул, освещая каюту.

Бессмертный сидел на расправленной кровати в одних шелковых штанах. Волосы были чуть спутанные ото сна, глаза настороженно следили за Иваном, который смело подошел ближе, плотно прикрывая дверь.

- Волк не приходил?

- А он тут?

- Да. Я с ним говорил на палубе. Ты ответь мне, как на духу, правда, что Василиса его любит? Не верится мне отчего-то. Не та она девица, что способна на такое. Она же такая правильная.

- Правда, Иван. Любит она Волка, но признавать этого не желает. Сама мучается и Волка заодно мучает.

- Да как же это? Он же волк, а она...

- Всякое бывает. Судьба-затейница нити разноцветные сплетает, а иногда и одного цвета берет. И даже шерстяную нить с шелковой может в одну скрутить. По-разному бывает, Ванюш, - ласково ответил Бессмертный, видя, что тяжело юноше это принять.

Иван нервно ходил по каюте, зарываясь руками в волосы.

- А как же они теперь? Что ж им теперь, век маяться? – с надеждой спросил Иван у Бессмертного, а у того сердце заныло от той боли, что плескалась в глазах юноши. - Они же не могут быть друг с другом.

Иван искренне переживал за Волка и Василису. Искренне надеялся на лучшее. И Кощей развеял его сомнения, не желая видеть его в таком состоянии. Только не его.

- Отчего же не могут? Могут, только Василиса не хочет.

Закивал Иван головой, соглашаясь со словами Бессмертного.

- Боится она, и я ее понимаю. Волка жалко, тяжело ему, - пробормотал юноша, садясь рядом на кровать к Бессмертному.

- Жалко Волка? – удивился тот, настороженно рассматривая юношу, словно впервые видел.

- Да, он мне рассказывал про нее, а в глазах такая тоска и безысходность. И Василису понимаю, это что же о ней говорить станут.

- Людская молва жестока.

- Да-да. Да только коли они любят друг друга, то должны быть вместе. Понимаю, что это странно звучит, но они любят.

- Наивный ты, Иванушка. Никто им вместе быть не даст.

- Но ты ведь дашь! – не согласился Иван.

- Я дам, - кивнул Кощей, отворачиваясь.

- Вот! А если у них будет такая поддержка, то и остальные подтянутся.

- Кто, Иван? Нечисть не осудит Волка. Мы чтим любовь. Это вы, люди, сгубите их. Это вы должны их принять.

Иван тяжело вздохнул, признавая правоту Кощея. Даже сейчас сложно было Иванушке признать любовь Волка. Сложно, но можно.

- Тяжело на душе за них. Неправильно всё это.