Мореплавания Солнышкина - Коржиков Виталий Титович - Страница 3

— Т-к-с, щи из кислой капусты, макароны с ливером…

И он снова потащил Солнышкина по причалу.

— Идём, Солнышкин! Не будем унижаться возле каждой посудины из-за каких-то паршивых макарон.

Они подошли к аккуратненькому, как игрушка, пароходику с чёрной трубой и яркими иллюминаторами. Они собирались миновать и его. Но с камбуза раздался крик:

— Привет, Васька! — И на палубу выбежал в белом фартуке кок с кружкой компота в руке.

— Салют! — ответил Васька.

— Куда торопишься? — спросил кок.

— Куда ведёт мой верный компас! — подмигнул Васька.

— А ты всё не плаваешь? — удивился кок. Васька развел руками.

— Для моей персоны ещё не построили достойного судна!

— Давай к нам, — пригласил кок и с удовольствием отпил из кружки компот.

— Не! — засмеялся Васька, окинув взглядом кружку с компотом. — Не пойдёт! Не пойдёт! Пароход у вас большой, а компот маленький! -

И он махнул Солнышкину рукой: — Вперёд, Солнышкин! У больших людей должны быть большие цели и большой компот!

Скоро над лесом мачт и труб поднялась корма громадного парохода. Он красовался на воде недалеко от берега. Это от него неслись запахи котлет и чеснока.

ВОТ ТАК МОРСКАЯ ЖИЗНЬ!

Кок парохода «Старый добряк» Бабкин был в самом приподнятом настроении. Дважды он успел побриться и поодеколонить свои красные щёки. С десяток раз он примерял перед зеркалом самый чистый колпак и разглядывал себя с придирчивостью модницы. Он выглядел так браво, что капитан перед ним чуть не стал по стойке «смирно». На старости лет Бабкин надумал жениться и ждал сегодня в гости невесту, у которой был день рождения.

По этому поводу он готовил ей подарок. Два дня Бабкин размышлял, а на третий испёк красавец торт и стал разукрашивать его самыми вкусными кремами. Посреди торта Бабкин выложил из белого крема якорь и решил изобразить на его лапах двух голубков. Он уже нарисовал кремовую голубку и с нежностью выдавливал из трубочки крем на крылышко толстенького счастливого голубя, как в дверь камбуза вошёл его старый знакомый Васька-бич и с ним круглоголовый парнишка с мешком на плече.

— Привет! — сказал Васька.

У Бабкина от этого голоса перехватило дыхание. Он прикрыл торт полотенцем. Но Васька так засопел, что полотенце чуть не улетело вместе с тортом. Тогда Бабкин загородил его спиной и живо спросил:

— Васька, котлету хочешь?

— Две! — сказал Васька, но тут же задумчиво сощурил глаза.

— Ладно, четыре! — поспешно согласился Бабкин и стал пятиться к печке, не выпуская торта из поля зрения.

Солнышкин стоял сбоку. Наконец-то он находился на палубе! Щёки его горели, а язык уже чувствовал вкус настоящей флотской котлеты.

Но тут случилось нечто такое, что надолго запомнилось всем присутствующим.

Едва Бабкин повернулся к пылающей плите, Васька откинул полотенце и, как ножом, проворно выкроил длинным пальцем кусок торта с голубкой…

— Хорош, хорош торт! Не хватает только орешков и ванильных палочек.

— Что? — испуганно спросил Бабкин.

— Орешков и ванильных палочек.

— Что? — спросил ещё раз Бабкин. И вдруг завопил: — Вон! — И с размаху запустил в Ваську котлетой. За котлетой полетела горячая сковорода.

Васька, согнувшись, бросился к выходу. Солнышкин замигал и, не долго думая, тоже кинулся за ним. Он чувствовал, как по его спине колотили вилки, ложки, тарелки. А Бабкин в отчаянии и ненависти метал вслед всё, что попадало под руку.

— Воры! — взвыл Бабкин и швырнул кастрюлю с макаронами как раз в тот момент, когда на трапе появилась его невеста.

Макароны облепили её с ног до головы. Кастрюля шлёпнулась о стенку. А мимо невесты вслед за гостями пронёсся рассвирепевший жених. Васька выскочил уже на трап. Но Солнышкин услышал за спиной крик: «Ах жулики! Ах тунеядцы!» — и получил ногой такой пинок, что пролетел по причалу и уткнулся головой в забор.

«Ничего себе! Ничего себе! — подумал Солнышкин. — Вот так морская жизнь! Получать за кого-то синяки и шишки!»

Он стал потирать ушибленные места, но тут из-за забора показалась Васькина голова и донёсся ободряющий голос:

— Настоящий моряк должен пережить всё, Солнышкин!

Но Солнышкин промолчал.

ПРИВЕТ ПИРОЖКОВОЙ ПЛОЩАДИ!

От голода у Солнышкина так кружилась голова, что готова была взлететь в воздух вместе с рыжим чубчиком. Но на пароход он сейчас не пошёл бы с Васькой ни за какие отбивные!

Однако Васька и сам резко изменил направление.

Он посмотрел в сторону океана, потом повернул нос к берегу и вдруг воодушевился:

— Солнышкин, пошли! Пирожковая площадь всегда приютит пострадавшего моряка!

Солнышкин с подозрением посмотрел на Ваську, но тот уже стремительно шагал и на ходу разводил руками:

— Что поделаешь, Солнышкин? И у великих людей бывают ошибки! Но никаких сомнений — и, клянусь, я сделаю из тебя настоящего моряка!

Солнышкин ещё верил. Но никогда не думал, что великие люди запускают пальцы в чужой пирог.

Друзья пошли вверх по пустынной улочке, и скоро Солнышкин увидел перед собой знакомый вокзал, похожий на сказочный терем. Перед ним раскинулась площадь. От неё вкусно пахло, и десяток продавщиц с корзинами кричали, будто зазывали к скатерти-самобранке:

— Пирожки! Горяченькие, с капустой!

— А вот с мясом — свеженькие, горяченькие!

— С творогом, с творогом!

К ним выстраивались в очередь моряки, старушки, мальчишки. Кое-кто уже жевал, и пирожки нежно дымились.

У Солнышкина защекотало в горле, а Васька крикнул:

— Привет Пирожковой площади! — и мигом очутился в этой вкусно пахнущей толпе. — Вот человек, который нас угостит! — сказал Васька и хлопнул по плечу молоденького моряка.

Но моряк окинул его таким взглядом, что Васька развернулся на все сто восемьдесят градусов.

— Слушайте, бабки! — обратился он к продавщицам, глядя сверху. — Отпустите в долг! Морякам, попавшим в беду!

— В долг? — грозно спросила толстуха и угрожающе сжала ручку уже пустой корзины. У неё, видимо, с Васькой были давние счёты.

Васька зло посмотрел на неё, на Пирожковую площадь. Потом окинул взглядом Солнышкина и вдруг спросил:

— А что это у тебя в мешке? Может, ты тащишь колбасу? Может, кусок курятины?

Солнышкин даже растерялся от обиды. В мешке давно ничего не осталось, кроме майки, трусов и связанного бабушкой свитера. Солнышкин раскрыл мешок. И тут Васька, заорав: «Мы спасены!» — запустил внутрь руку.

Он вытащил свитер и засмеялся:

— Такую вещь любая мамаша купит. Продадим, Солнышкин, а?

Солнышкин недовольно замигал глазами. Он хотел объяснить, что это бабушкин подарок. Но Васька наклонился к нему:

— Эх, Солнышкин! Через неделю в Японии купишь себе десять таких и лучше. Ну, закон моря?

— Ладно! — улыбнулся Солнышкин. «Неужто, — подумал он, — какой-то свитер, даже бабушкин, дороже морской дружбы?»

И через минуту они уже поднимались вместе с толпой на громадную сопку. Верхушка её пряталась в белом облаке, похожем на шхуну, и казалось, что люди забираются в неё по трапу.

СОПКА, НА КОТОРОЙ СОШЁЛСЯ ВЕСЬ МИР

Солнышкин устало отсчитывал ступеньки:

«Триста тридцать одна… Триста тридцать две…» Ноги его словно стали деревянными и, наверное, поэтому так тяжело стучали о лестницу. Но Васька подмигивал:

— Солнышкин, здесь вертится весь мир! На этой сопке сошлись все меридианы!

Солнышкину хотелось увидеть мир, и он терпеливо поднимался в гору.

Наконец он переступил последнюю ступеньку и оглянулся. Далеко внизу, у подножия сопки, синел залив, по которому шли белые пароходы.

За ним снова поднимались сопки. А дальше во все стороны разбегался и гудел сверкающий Тихий океан. В прозрачной дымке синели острова, и за горизонт скрывалось какое-то судно.