Nеtократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма - Зодерквист Ян - Страница 25

Фуко, Делёза и их многочисленных последователей назвали, в основном их оппоненты-философы, постмодернистами. Этот противоречивый термин возник в связи с тем, что они подвергали критике позднейший проект тотализма – модернизм. В противовес ведущим мыслителям тотализма, Делёз выступил в защиту пионеров традиции мобилизма, от Гераклита, через Спинозу и Юма, к Ницше. Но Делёз также разработал свою собственную концепцию, которая, по признанию многих современников, включая того же Фуко, войдет в историю философии как наиболее значительный вклад, сделанный в XX столетии. Соединив монизм Спинозы с ультраматериализмом Ницше, Делёз произвел фронтальную атаку на тоталистское восприятие ego как устойчивого феномена, а равно и на тоталистический дуализм и диалектику.

Как и Ницше, Делёз представлял бытие как постоянный конфликт разнонаправленных сил; их равновесие также динамично, Делёза особенно интересовали различия между этими силами. Из точки, в которой возникает это различие (Делёз назвал её точкой неравномерности), оно продолжает беспрепятственно распространяться, одновременно являясь причиной возникновения новых различий. Так что это вопрос отношения к миру, в котором бытие не может находиться в человеческом сознании, поскольку бытие изменяется и распространяется во всех направлениях со скоростью, превышающей наши способности к осознанию. Следовательно, тоталистские претензии получить законченную картину бытия являются абсурдом. Делёза совершенно не интересует линейное мышление тотализма с его введениями, выводами и заключениями. Его философия сконцент-рирована вокруг центральной точки мобилистической оси времени – события и его петли обратной связи.

Не ego производит мысли, скорее уж мысли производят ego. Когда мысль меняется, меняется и оно. Не существует такой вещи, как неизменное ego, базовая предпосылка тотализма. Поэтому невозможно утверждать, что человек в качестве суверенного субъекта в состоянии открыть 'истину', изучая окружающую среду. Вместо этого мы вынуждены признать, что человек по большей части конструирует истину, соответствующую его целям и обстоятельствам. Никакая истина не выживает вне обстоятельств, в которых создается и в которых функционирует. Так что тоталистический поиск 'универсальной истины' абсурден. Согласно Делёзу, задача философии значительно скромнее – построить функциональные концепции, которые помогут людям ориентироваться в бытии, поощряя их к тому, чтобы сделать из своих жиэней произведения искусства. Новая парадигма требует новых идей (концептов).

Как и Ницше, Делёз превозносит искусство. Философия для него – вид искусства, такой же, как живопись и музыка. Его волнует история возникновения идей, завораживает то, как они собираются в кластеры в определенные исторические периоды для того лишь, чтобы впоследствии рассыпаться. Эти идеи, как физические тела, находятся N постоянном движении. Поэтому Делёз называет свое учение 'номадической философией'. Идеал Делёза, то, что он сам называет 'телом без органов', сложная структура наподобие яйцеклетки, в которой масса различных факторов может взаимодействовать без наличия между ними каких-либо иерархий, чтобы создать целое, которое больше, чем сумма частей. В связи с этим учение Делёза также известно как часть 'естественной философии' мобилизма.

Делёзианский концепт тела без органов имеет нечто общее с дарвиинистскими генами и мемами. Соединив воедино учения Ницше, Дернина и Делёза, мы получим необходимые предпосылки для появления на свет первой из трех центральных фигур нетократической системы: мыслителя, которого мы назовем этерналистом (вслед за ницшевской идеей бесконечного становления, от англ. eternal). С точки зрения зтерналиста, все живые создания, все гены и мемы, и все делёзианские кластеры, имеют начальную точку – сингулярность1. От этой сингулярности феномен распространяется до бесконечности, время oт времени давая начало новым сингулярностям и новым сложным системам.

В последние волнующие мгновения капиталистической парадигмы сама Вселенная, после объединения физиков вокруг гипотезы Большого взрыва, преобразовалась в один громадный этерналистский феномен. Теория Большого Взрыва строится на предположении, что Вселенная произошла из сингулярности, из которой она затем распространилась до бесконечности. При этерналистском подходе это предположение распространяется на все существующие силы. А когда несколько таких сил вступают во взаимодействие в рамках делёзианского исторического кластера, в теле без органов, возникает то, что этерналисты назвали бы явлением резонанса или петлей обратной связи. Такие на короткий срок расцветающиеся кластеры и резонансы образуют узловые точки цивилизации. При таком подходе каждый отдельный индивидуум, субъект есть феномен резонанса, а не устойчивое ego.

Когда сингулярности, возникшие друг из друга, оказываются в ограниченном пространстве, они рано или поздно встречаются. Модели, которые при этом возникают, с точностью повторяют характер контактов при развитии сети. Вот в чем этерналистское учение совпадаете принципами нетократического общества. Мир представляется как единая всеобъемлющая органическая сеть, в которой кластеры генов и мемов составляют её узлы. И если этерналисты – это толкователи этой реальности, то участники, находящиеся в её узлах, есть еще одна категория нетократов – нексиалисты (от латинского nexus, связанные вместе). Связь между ними осуществляется с помощью представителей третьей, самой могущественной из нетократических категорий – кураторов. Кураторы указывают нексиалистам путь, в то время как их общий взгляд на мир формируется философами нетократического общества – этерналистами-аналитиками. На взаимодействии этих трех ролей и построено нетократическое общество. Если сравнить эту структуру с капиталистической иерархией, можно заметить, что кураторы занимают место политиков, нексиалисты приходят на смену предпринимателям, а этерналисты заменяют ученых.

Делёз стал верховным философом мобилизма, а Фуко, соответственно, его величайшим историком, или, если угодно, археологом знания, как он сам себя предпочитает называть. По Фуко, ничто в обществе не является 'естественным', само это слово уже есть выражением амбиций тотализма в его стремлении исключить нежелательные коллизии, объявив их 'неестественными'. Так что главной целью общественного конфликта становится право давать определения. Фуко работает от имени маргинальных групп капиталистического общества: изгоев всех мастей с их потребностями и желаниями, отверженных, как он их называет. По уверению Фуко, основой задачей философа является усмирение власти, освобождение людей из рабства утопий. Цель – дать слабым людям возможность самовыражения.

Вместо демократии, при которой большинство навязывает свою точку зрения меньшинству, Фуко выступает за плюрократию, общество, в котором каждый принимает решения за себя, но не имеет права принимать решения за других. Фуко не предвидел, что плюрократия будет в значительной степени реализована с помощью технологических инноваций информационного общества при переходе от демократии к плюрархии (плюрократия есть вымышленная социальная модель, тогда как плюрархия – это государственное устройство). Делёз и Фуко были очарованы возможностями электронной прессы и интуитивно продемонстрировали понимание изменений и новых возможностей, которые откроются вслед за технологическими изменениями. Их размышления во многих аспектах совпадают с нашим собственным анализом парадигмы информационного общества и могут быть применены каждым, кто надеется-таки разобраться в истоках и сущности как новой элиты – нетократии, так и нового низшего класса – консьюмтариата.

Примером типичной нетократической дилеммы является постоянный выбор между широким и эксклюзивным доступом к ресурсам. Представим себе двух нетократов, встретившихся на заброшенном острове среди живописных развалин и прекрасных пляжей, но без всякого намека на индустрию туризма. Это типичный пункт назначения дли нетократа, превосходное место для того, кто предпочитает туризм в форме эксклюзивного доступа. Когда два нетократа на закате сидят в шезлонгах, потягивая прохладительные напитки, их раздирают сомнения по поводу того, должны ли они сохранить местонахождение этою острова в секрете ото всех, кроме своих ближайших друзей, или, наоборот, настроить здесь гостиниц и аэропорт, сделав его доступным для всех туристов мира, то есть, грубо говоря, инвестировать в него, а затем перепродать с выгодой?