Говорите правильно. Эстетика речи - Язовицкий Ефрем Владимирович - Страница 32

— Правильно, — хором сказали знаки препинания, — очень, очень большое значение!!!

— А ну скажи, Стилистика, кто из нас красивее? — спросила Точка с запятой, кокетливо поправляя шелковый бант, лихо торчавший на макушке.

— Все вы — красавцы расписные, у каждого своя стать, свой характер.

— И свой гонор, — добавил я с опаской, но замечание мое было пропущено мимо ушей. Тут Вопросительный знак, стоявший до этого в стороне, вышел вперед, взобрался на услужливо подставленную ему спину Многоточия и спросил на низких нотах:

— Станиславского знаешь, Стилистика?

— Знаю.

— А что он сказал про меня?

— И про меня? — воскликнул Восклицательный знак.

— И про нас? И про нас? — закричали Точки, Двоеточия, Запятые. — Скажи, Стилистика!

— Скажу. Станиславский, как никто другой, понимал природу знаков препинания и высоко оценивал их эстетическую роль в нашей речи. Он говорил актерам, ораторам и всем, кто занимается публичными выступлениями, что «точка, запятая, вопросительный и восклицательный знаки и прочие имеют свои, им присущие, обязательные голосовые фигуры, характерные для каждого из них. Без этих интонаций они не выполняют своего назначения. В самом деле, отнимите от точки ее финальное, завершающее голосовое понижение, и слушающий не поймет, что фраза окончена и продолжения не будет. Отнимите от вопросительного знака характерное для него особое звуковое «квакание», и слушающий не поймет, что ему задают вопрос, на который ждут ответа.

В этих интонациях есть какое-то воздействие на слушающих, обязывающее их к чему-то: вопросительная фонетическая фигура — к ответу, восклицательная — к сочувствию и одобрению или к протесту, две точки — к внимательному восприятию дальнейшей речи и т. д. Во всех этих интонациях — большая выразительность».

— А я где-то читала, что обо мне Станиславский особенно тепло отзывался, — сказала самая симпатичная Запятая, — скажи им, Стилистика, пусть знают все.

— Да, красавица, о тебе этот великий мастер речи отзывался особенно тепло. Вот его слова: «Самое замечательное в природе запятой то, что она обладает чудодейственным свойством».

— Слышите, слышите, чудодейственным свойством, — восторженно зашептали Запятые.

«Ее загиб, точно поднятая для предупреждения рука, заставляет слушателей терпеливо ждать продолжения неоконченной фразы... Если бы вы знали, какое наслаждение при длинном рассказе или фразе... загнуть фонетическую линию перед запятой и уверенно ждать, зная наверное, что никто вас не прервет и не заторопит».

— Наслаждение, огромное эстетическое наслаждение! — воскликнула Запятая. — Надо, чтобы об этом узнали все школьники от мала до велика.

— Надо, надо, надо, — проскандировали остальные Запятые и стали целовать свою подружку.

— А что обо мне сказал Чехов, не помнишь, Стилистика? — спросил Восклицательный знак.

— Как же, помню. У Чехова есть даже рассказ, который называется «Восклицательный знак».

— О!!! — вздохнули знаки препинания. — Целый рассказ!!!

— Да, представьте себе! В этом рассказе великий писатель изобразил старого чиновника — коллежского секретаря Перепелкина, который никак не мог вспомнить, где же в казенных бумагах ставится восклицательный знак, и восклицал: «Что за оказия! Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил... Гм!.. Но когда же он, черт длинный, ставится?..

— Этот знак ставится, — напомнила ему жена, — при обращениях, восклицаниях и выражении восторга, негодования, радости и прочих чувств».

Выслушав замечание жены, старый чиновник задумался, — говорит Чехов: «Сорок лет писал он бумаги, написал он их тысячи, десятки тысяч, а не помнит пи одной строки, которая выражала бы восторг, негодование или что-нибудь в этом роде... И прочие чувства... — думал он. — Да нешто в бумагах нужны чувства? Их и бесчувственный писать может...»

— А про меня Чехов ничего не сказал? — спросило Многоточие.

— Про тебя, прелесть моя, Чехов специально ничего не говорил, но пользовался тобою в своих рассказах исключительно точно и умело, а вот Салтыков-Щедрин в одной гениальной сценке изобразил молодого чиновника, наставившего в деловой бумаге уйму многоточий и получившего от своего начальника такое замечание: «Что же это вы, молодой человек, многоточий-то наставили? Многоточие волнение чувств обозначает, а какое же волнение чувств может быть в казенной бумаге?»

— Хитрит, хитрит Стилистика, — сказал Вопросительный знак, все ссылается на Станиславского, на Чехова, на Салтыкова-Щедрина, а свое собственное мнение о нас не высказывает.

— Да, да, не высказывает, не высказывает, — поддержали его знаки препинания.

— Ну, что ж, если настаиваете, могу высказать. Во- первых, при помощи знаков препинания в устной и письменной речи передаются эмоциональные оттенки слов и выражений, помогающие писателям, поэтам и ораторам отражать своеобразие своего слога (способы словоупотребления и построения фразы). Во-вторых, знаки препинания помогают нам расчленять текст на отдельные его части, а в поэтической речи выделять ритмо-мелодические типы произношения. В-третьих, наконец, знаки препинания, выступая в основной своей роли, оформляют логико-грамматические отношения между предложениями и членами предложений.

— А не можешь ли ты, Стилистика, сказать что-нибудь особенное обо мне? — спросила Точка.

Иван Яковлевич хотел; было, ответить ей, но тут заиграли какой-то веселый танец, и знаки препинания, расхватав друг друга, пустились в пляс...

Не успели отзвучать последние аккорды танцевальной музыки, как нас окружили Омонимы, Паронимы, Тавтологии и Плеоназмы. Они не задавали никаких вопросов, а только хлопали в ладоши и кричали:

— Браво, Стилистика, браво! Спасибо тебе, Стилистика! Да здравствует, Стилистика! Ура, Стилистика!

Когда они немного успокоились, Иван Яковлевич спросил:

— За что вы меня так благодарите?

— Как за что? Без тебя мы совсем пропали бы. Никто о нас не вспоминал бы.

— А вы сами о себе все знаете?

— Знаем.

— Хорошо, тогда скажите, что такое омонимы?

— Слова, одинаково звучащие, но разные по значению, — сказал важный Омоним, кричавший громче всех.

— Например?

— Например, пила — инструмент и пила — прошедшее время от глагола пить; коса девушки, коса землепашца и коса — узкая полоса отмели на море или на реке.

— Правильно, а на какие группы делятся омонимы?

— На... на... на...

— На грамофоны, патефоны и саксофоны, — подсказал ему Виктор Козаков.

— Врешь, — обозлился важный Омоним, — мы делимся на, на... на...

— На омофоны, омографы и омоформы, — выручил его тощий, как жердь, Омоним.

— Да, да, да, на омофоны, омографы и омоформы, — обрадовались Омонимы, — верно, Стилистика?

— Совершенно верно. А кто из вас скажет, чем различаются между собой эти группы?

— Я скажу, — пропищал маленький, похожий на гнома, Омоним. — Омофоны — это слова, совпадающие в произношении: труд и трут, плод и плот, стог и сток[5]. Омографы — слова, совпадающие на письме: зaмок и замoк, мyка и мукa. Омоформы — слова, совпадающие по звучанию в одной или нескольких присущих им формах и различающиеся в других, например: простой — существительное и простой — прилагательное, печь — существительное и печь — глагол.

— Молодец!

— Он у нас философ, ты с ним не шути, Стилистика, — сказал Омоним, одетый факиром.

— А я и не шучу, сейчас мы поставим перед ним один серьезный вопрос.

— Какой, какой вопрос? — заволновались Омонимы.

— Вопрос такой: чем опасны омонимы?

— Омонимы — мирный и безобидный народ. И страшны они только лентяям и лоботрясам, не желающим как следует изучать родную речь.

— А двусмыслицы, возникающие при употреблении омонимов? — спросил я.