Наступление бури - Кейн Рэйчел - Страница 11

А ведь я могла сказать ей, — черт, должна была сказать ей, — что Кретьен слишком француз, чтобы с ним это сработало.

И вот Сара сидит на моей кушетке: зареванная, униженная, практически без гроша в кармане. Без профессии и каких-либо навыков… тут и говорить не о чем. Без друзей, потому что та компания, с которой Сара водилась до недавнего времени, отвернулась от нее, как только была аннулирована ее платиновая карта «Америкэн экспресс».

Кроме меня, у нее никого не было. И идти ей было больше некуда.

И я, естественно, не могла сказать ей ничего другого, кроме как:

— Не переживай. Можешь пожить со мной.

Потом, вспоминая об этом, я билась головой об стену. И ведь был же на дороге предостерегающий знак, указывающий, что мост закрыт, так нет, я, как последняя идиотка, погнала машину вперед.

Навстречу буре.

Я начала с того, что выделила Саре маленькую свободную комнатушку. Пока я тащила туда ее чемодан, она прямо-таки заливалась слезами благодарности, но стоило ей оглядеться, выражение ее лица изменилась.

— Ну? — сладким тоном спросила я, прочитав в ее взгляде рвавшийся с языка вопрос: «И это все?»

Она сглотнула и, хотя это явно стоило ей грандиозных усилий, выдавила дрожащую улыбку.

— Здорово. Спасибо.

— На здоровье.

Я тоже огляделась, оценивая комнатенку с ее позиции. Оно конечно, у нее в Калифорнии даже кладовки были просторнее. Да и мебелишка стояла явно не «от кутюр»: рахитичная, грязно-белого цвета, прикроватная тумбочка в стиле французской провинции, с перекошенным выдвижным ящиком, и бросовая кровать, слишком жесткая и неприглядная даже для общежития колледжа. А также обшарпанный, невнятного происхождения буфет, у которого недоставало одного ящика, и треснутое зеркало, выуженное из контейнера для крупногабаритного мусора с помощью двух полупрофессиональных футболистов.

Настоящий кошмар в стиле «сделай сам».

Я вздохнула.

— Извини. Ты, наверное, не думала…

— Что ты померла? Нет, не думала. Хоть ты и не давала о себе знать, но твои друзья время от времени находили меня и сообщали, что у тебя все в порядке. Слава богу, а то бы я просто с ума сошла.

Меня эта сестринская забота аж растрогала. Она между тем продолжила:

— Знаешь, ведь в конце концов на меня только что обрушилась вся эта история с Кретьеном и Горячкой. Клянусь, если бы мне пришлось думать о чем-то еще, тут уж, наверное, не помогла бы никакая терапия.

Убогая обстановка тут же перестала меня угнетать.

— Рада, что я не стою на пути к твоему исцелению.

— О нет, я вовсе не имела в виду…

Я присела рядом с ее чемоданом на кровать, которая откликнулась на это раздраженным скрипом и стоном.

— Слушай, Сара, давай не будем морочить друг другу головы, ладно? Мы с тобой не сердечные подружки и никогда ими не были. Ну и ладно. Я и не думаю тебя осуждать, просто понимаю: ты здесь только потому, что больше тебе податься некуда. Верно? А раз так, ты вовсе не должна притворяться, будто я тебе нравлюсь.

В этот момент, надо сказать, она выглядела прямо как я: глаза расширились от удивления, на лбу залегла хмурая морщинка. Похожа, да не совсем: даже мои нынешние кудряшки — и то выглядели куда приличнее, чем отросшее воронье гнездо, что красовалось на ее голове.

— Ладно, признаю, — медленно произнесла Сара. — Когда мы были моложе, ты мне не нравилась. Ребенком была надоедливым, а когда подросла, стала вообще не пойми кем. Чудная ты, сама же знаешь. Да и маме ты больше нравилась.

Тут уж спорить не приходилось. Так оно и было. Но Сара между тем продолжала:

— Но из этого всего вовсе не следует, будто я тебя не люблю. Я всегда тебя любила. И, надеюсь, ты меня любишь. Оно конечно, я пустышка, и вообще сучка порядочная, но ведь мы, в конце концов, родные сестры.

Надо думать, после этого монолога я должна была броситься ей на шею и заключить в теплые родственные объятия. Да только не тянули мы на семейку с открытки «Холлмарк». Я обдумала услышанное и сказала:

— Знаешь, Сара, я ведь, по существу, совершенно тебя не знаю. Но теперь хочу узнать поближе.

Она улыбнулась. Медленно, но по-настоящему.

— Это звучит… честно.

На том мы и пожали друг дружке руки. Я встала, глядя, как Сара, расстегнув чемодан, принялась выкладывать содержимое. Продолжалось это недолго, и зрелище было плачевное. Большую часть хороших вещей ей пришлось оставить, а то, что все-таки прибрала с собой, пребывало в основном не в лучшем виде. Мы разложили все на стопку для химчистки, стопку «чтоб оно сгорело», стопку «куда ни шло» и стопку приличных вещей. Последняя оказалась невелика и заняла всего-то один ящик буфета.

— Косметика? — поинтересовалась я. Она указала на пластиковый футляр, неспособный вместить в себя больше, чем помаду, тушь для ресниц, и, может быть, карандаш для бровей.

— Обувь?

Она указала на стоптанные кроссовки и показала мне пару черных, с квадратными носками, лодочек, которые подошли бы разве что бабушке, да и то лишь в том случае, если бабуля уже вовсе не интересуется тем, как она выглядит.

Я заморгала.

— Неужели этот подонок не дал тебе забрать даже туфли?

— Он вычистил весь дом и отдал все мои вещи в Армию спасения, — ответила она. — Обувь, тряпки — все!

— Господи!

Неожиданно у меня зародилось подозрение.

— Послушай, Сара, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах, и все такое, но один ли Кретьен был виноват?

Надо признать, вид у нее сделался чуточку пристыженный.

— Ну, он разузнал про Карла.

— Карла?

— Ты же знаешь.

— Ничего подобного.

Она закатила глаза.

— Ладно, раз ты настаиваешь… Ну да, нельзя сказать, чтобы я была совсем уж безвинна. Признаю. У меня была интрижка с его бизнес-партнером.

— Иисус!

— И осел, на котором он въехал в Иерусалим! — закончила Сара, как она всегда делала еще в школьные годы.

— Но он не должен был так на это реагировать. Во-первых, у самого рыльце в пушку. Ну и вообще, должен же он был понять, что это всего лишь… ну…

— Времяпровождение? — сухо предположила я.

— Да! Вот именно!

— Ты бы лучше в бридж поиграла, Сара.

Ответом мне был ее беспомощный, но сердитый взгляд.

— Я ведь и не утверждаю, будто ни в чем не виновата, но… он сунул мне пару сотен долларов и сказал, чтобы я купила новые шмотки, исходя из своего нового финансового положения. Боже, ведь даже не знаю, где такие вещи продаются!

Я глубоко вздохнула.

— Тебе сказать? Даже показать могу: я как раз собиралась с подругой прошвырнуться по торговому центру, так что если ты хочешь, то…

— Я готова, — без промедления заявила моя сестрица.

Я взяла трубку и позвонила Черис.

Черис, ясное дело, за это время переоделась. Теперь на ней была прозрачная пурпурная, с лимонными разводами, блуза, надетая поверх лимонно-зеленого жакета. Все это весьма гармонировало с таким же лимонно-зеленым педикюром, видать, нравившимся ей настолько, что она подбирала под него прикид.

— Десять! — объявила я, едва она вылезла из своего красного, с откидным верхом, автомобиля. — Может быть, даже десять с половиной. Ты просто ослепила меня великолепием.

— Ты мне лучше скажи, Джо, куда ты подевала того мужчину? Нет, я, конечно, и раньше знала, что ты святая, но неужели тебя угораздило отказаться от него ради сестры? Проклятье! Я бы даже бабушку на диализ отказалась везти, лишь бы провести время с таким малым.

Сара вышла следом за мной, все в тех же жеваных шортах хаки и плохо подогнанной рубашке с пуговицами на воротнике. Превосходно подведенные глаза Черис расширились так, что подобное можно было увидеть разве что в японской анимации.

— Боже мой! — воскликнула она, воззрившись на меня в неподдельном ужасе. — Ты, конечно, говорила мне, что дело плохо, но, черт возьми, это семь с половиной баллов по шкале безвкусицы. А что у нее с волосами!