Вампиры города ветров - Нейл Хлоя - Страница 49

— Господин мэр.

Тейт сжал мои ладони. Когда он наклонился и прижался губами к моей щеке, прядь мягких темных волос — чуточку более длинных, чем следует, по мнению большинства консервативных избирателей Чикаго, — скользнула по моему лицу. Тейт пах лимоном, солнцем и сахаром. Странное сочетание ароматов для городского главы, но тем не менее приятное.

— Слишком много времени прошло, — прошептал он, и по моему позвоночнику пробежали мурашки.

Когда мы отодвинулись друг от друга, я посмотрела назад и увидела достаточно огня в изумрудных глазах Этана, чтобы почувствовать себя отомщенной, и указала на него небрежным жестом:

— Этан Салливан, мой… Мастер.

Тейт продолжал улыбаться, но глаза в его улыбке не участвовали. Он обрадовался мне, по причинам сексуального или другого характера. И явно не обрадовался Этану Возможно, он действительно избегал встреч с городскими Мастерами. А тут явилась я и принудила его. С другой стороны, отец не мог не упомянуть, что мы собираемся посетить его прием, — такую информацию он не смог бы придержать. Достаточное предупреждение для Тейта, решила я.

Этан шагнул вперед, рядом со мной, и Тейт протянул жесткую ладонь:

— Этан, рад наконец познакомиться.

«Лжец, лжец», — подумала я, но зачарованно наблюла за представлением.

Они пожали друг другу руки.

— Это честь — наконец познакомиться с вами, господин мэр.

Тейт сделал шаг назад, внимательно меня осмотрел. Выражение его лица смягчилось. (Оно воспринималось унизительным процентов на сорок–пятьдесят — плохой парень или нет, он был чертовски хорош.)

— Сто лет тебя не видел, — сказал Тейт. — Со времени нашего последнего фото в «Трибьюн». — Он мило улыбнулся.

— Полагаю, вы правы.

Он кивнул:

— Я слышал, ты вернулась в Чикаго для работы над диссертацией. Твой отец так гордился твоими научными достижениями. — (Вот уж новость.) — Жаль, что ты… прекратила свои научные изыскания.

Тейт бросил косой взгляд в направлении Этана. Поскольку я прекратила свои изыскания только потому, что Этан сделал меня вампиром, выпад в его сторону был совершенно неделикатным и, откровенно говоря, несколько удивительным. Тейт предполагает враждебность между нами? Или просто пытается вызвать ее, вбить между нами клин?

Хотя, надо сказать, мне было приятно уязвить Этана, я всё–таки стояла на его стороне и была не настолько наивна, чтобы посчитать идею укусить кормящую руку хорошей, даже чтобы польстить мэру.

— Полагаю, бессмертие компенсирует ученую степень, — сказала я Тейту.

— Что ж, — сказал он, не скрывая удивления, — ясно. По–видимому, даже мэр не всегда в курсе.

Я оценила, что он понял намек и смог признать, что его информация о враждебности между мной и Этаном, из каких бы источников она ни пришла, была не совсем верной. А если уж совсем честно — ошибочной.

— Я хотела поблагодарить вас, — сказала я ему, меняя тему, — за доверие, оказанное моему деду.

Я оглянулась, подумав, что лучше не распространяться по поводу должности деда в смешанном обществе, тем более в доме моего отца. Насколько мне было известно, отец ничего не знал об обязанностях деда в качестве омбудсмена. Я собиралась сохранить это положение дел.

— Не вдаваясь в детали и учитывая, что сейчас не место и не время для подобного обсуждения, — начала я, и Тейт понимающе кивнул, — он рад, что может оставаться при деле, быть полезным. А я рада знать, что кто–то на нашей стороне. Всем хорошо.

Тейт кивнул, как можно было бы ожидать от политика, участвующего в избирательной кампании, с серьезным и торжественным видом.

— Мы того же мнения. Вы — все вы — заслуживаете иметь свой голос в Чикаго.

Один из людей Тейта наклонился к нему. Мэр послушал секунду, затем кивнул.

— К сожалению, должен вас покинуть, — сказал он с меланхолической улыбкой, — надо ехать на встречу. — Он протянул руку Этану. — Рад, что мы наконец установили контакт. Надо будет побеседовать.

— С удовольствием, господин мэр, — согласился Этан, кивая.

Тейт снова взглянул на меня и открыл рот, чтобы заговорить, но передумал. Положил ладони мне на руки, придвинулся и поцеловал в щеку. Затем отодвинулся и произнес на ухо:

— Когда сможешь ускользнуть, свяжись со мной. Позвони в мой кабинет, и тебя соединят со мной, днем или ночью.

Упоминание о «дне» было излишним, учитывая мои проблемы с солнцем. Остальная часть — то, что он попросил о встрече со мной, а не с Этаном, и данный им допуск — удивила меня, но я кивнула в ответ.

— Приятного вечера, — сказал он с полупоклоном в адрес нас обоих.

Один из его охранников выступил вперед и начал прокладывать путь сквозь толпу. Тейт последовал за ним по образующемуся туннелю, второй охранник замыкал процессию.

— Он хочет, чтобы я ему позвонила, — сболтнула я, когда толпа вокруг нас сомкнулась. — Попросил связаться с ним в любое время. Сказал, что кабинет соединит с ним в любое время. — Я взглянула на Этана. — К чему бы?

Этан нахмурился:

— Понятия не имею. — Он продолжал рассматривать меня, одна бровь выгнулась в очевидном неодобрении.

— С чего такое вытянутое лицо?

— Есть кто–нибудь, кто от тебя не сходит с ума?

Я улыбнулась ему во весь рот:

— Если есть, то это потому, что ты мне еще не поручил. Мата Хари к вашим услугам. Хочешь, чтобы я добавила его к списку?

— Мне не нравится твой сарказм.

— А мне не нравится быть переходящим призом.

Myскул на его челюсти дернулся.

— Что, по–твоему, я должен ответить на это?

Я открыла рот, чтобы дать ответ, такой же резкий, как мой вопрос, но помешал поднос, появившийся у моего локтя. На подносе лежала только одна белая карточка. «Джошуа Мерит» было напечатано на ней аккуратными прописными буквами.

Моё сердце пропустило удар от дискомфорта. Эти шесть квадратных дюймов визитки вызвали такое же чувство пугающего ожидания, как в детстве. Мой отец хотел мира, спокойствия и совершенства и приглашал меня на аудиенцию, когда я нарушала одну из этих категории й, вот как это было.

Я протянула руку и взяла карточку, затем взглянула на Пеннебейкера, принесшего ее.

— Ваш отец примет вас в кабинете, — сказал он, склонив голову, и растворился в толпе.

Мы молча стояли примерно секунду, пока я разглядывала визитку в руке.

— Ты готова, — сказал Этан, и я поняла, что это предложение было утвердительным.

— Вполне, — произнесла я. Разгладила шелк на талии и повела Этана прочь.

Мой отец поднялся с черной хромированной кушетки работы Миса ван дер Роэ, когда мы открыли дверь из переработанного дерева. В то время как кабинет папы Брека был теплым и мужским, отцовский веял холодом. Он полностью соответствовал ультрамодернистскому декору остальной части дома.

— Мерит, Этан, — произнес отец, приглашая нас войти взмахом руки.

Я услышала, как дверь закрылась позади нас, и предположила, что Пеннебейкер позаботился об этом.

Мерит, услышала я в голове и увидела то, что, без сомнения, заметил желавший предупредить меня Этан, — в кабинете стояли Николас и папа Брек.

Ник был одет в джинсы, футболку и коричневую вельветовую спортивную куртку. Папа Брек, солидный мужчина с бочкообразной грудью, надел сюртук. Они стояли рядом, близко, и с подозрением уставились на нас.

Я взглянула на Ника, пытаясь вычислить его настроение. Учитывая злость в его глазах и стиснутые челюсти, на это не потребовалось много времени. Когда он посмотрел на Этана и меня, вобрал взглядом платье и сюртук, к прежним отрицательным эмоциям еще добавилось и разочарование. Все его эмоции смущали, а разочарование жалило.

Папа Брек кивнул мне. Кивок был, по–видимому, единственным приветствием, которым он счел возможным удостоить дочь лучшего друга, бывшую девушку его сына. Я не видела Майкла Брекенриджа–старшего много лет, но ожидала большего, чем кивок. Может, слова или намека на близость наших семей, отношения, существовавшие между мной и Ником. Я практически была членом семьи, поскольку все летние каникулы проводила в его доме, бегая по коридорам, по траве и по тропинкам лабиринта.