Парящий дракон. Том 1 - Страуб Питер - Страница 55

Неужели вы останетесь равнодушной?

Она ждала, так что он ответил:

– Да. Наверное.

– Наверное! Подумайте еще вот о чем. В тысяча шестьсот пятидесятом году почти все дети погибли. Но в тысяча шестьсот пятьдесят первом родились сразу несколько младенцев, имена которых появились в церковных записях. Там был мальчик по имени Тьма и девочка по имени Сумерки. Еще одну девочку назвали Печаль. Я думаю, что, если бы они могли, они бы их всех назвали одним именем – Стыд. Я просто предполагаю, имейте в виду, но.., не думаете ли вы, что все эти дети были друг на друга немного похожи?

– Так что, вы уверены, что они его убили?

– А вы нет? – спросила она. – И не думаете ли вы, что он убил первое поколение детей – по крайней мере, сколько смог? – Она склонила голову набок, и он увидел, что шея у нее тоже была испачкана землей. – Вспомните, что дети были основным экономическим капиталом в то время – наши предки не были сентиментальны, как мы.

– Кажется, я понимаю, что вы чувствуете, – сказал Вильямс.

– О, все женщины были влюблены в Дракона, мистер Вильямс. Я уверена, что те четыре женщины, которые исчезли из города лет пять назад, тоже нашли своего Дракона.

Он понял, что она не в себе, но ему осталось задать только один вопрос:

– Что-то должно было произойти между тысяча восемьсот семидесятым и тысяча восемьсот семьдесят пятым годами?

– Что-то случилось… Ну разумеется, случилось, вы, идиот. Разве я не говорила про закономерность? Поглядите в мою книгу, там есть все данные. – И тут на миг Вильямс Грем почувствовал себя так же, как Ройс Гриффен в великолепном доме на Маунт-авеню пятьдесят один год спустя: ему показалось, что он почуял недобрый запах, исходящий от миссис Бах, когда та наклонилась и пролила чай на столик и на развернутую "Хэмпстедскую газету", – запах смерти, и ему показалось еще, что что-то ползет по стене.., но это был лишь отставший клочок обоев. Он вытащил из кармана свой носовой платок и помог ей вытереть стол.

8

– Так или иначе, но касательно кое-каких вещей я оказался прав, – сказал Грем Ричарду и Пэтси. – Дороти Бах была не в себе, это уж точно. Она влюбилась в некоего человека, которого, как ей казалось, проследила в прошлом, так что она скрыла некоторые факты относительно его поведения. Она не то чтобы отказалась комментировать – она просто утаила их, невзирая на всю свою объективность.

Пэтси перелистывала страницы "Истории Патчина". Неожиданно она почувствовала себя очень усталой. Она думала о том, что только что рассказал Вильямс: о матросах, в ужасе глядящих на лица людей, попавших в подземную западню.

"История Патчина" дрожала в ее руках. Грем Вильямс продолжал:

– Она не упомянула, что этот Винтер никогда не посещал церковные службы, – представьте себе, как это выглядело для остальных, которые готовы были переплыть Саунд, чтобы посетить церковь.

Ричард Альби барабанил пальцами о колено, и вид у него был удивленный, а книга безумной старой женщины, с которой Грем встретился в 1929 году, дрожала в руках Пэтси точно пойманный воробей.

Наконец Пэтси со вздохом уронила книгу на кофейный столик. Падая, книжка распахнулась и распласталась на темном дереве столешницы.

9

– Ки-Уэст сам по себе паршивое место, но я с самого начала знал об этом, – сказал Гарри Старбек. – Оно забито всякими придурками, которые думают только о двух вещах: сексе и наркотиках. Но, правду сказать, тут люди еще более чокнутые, чем в Ки-Уэсте. И не только потому, что они богаче. У них головы набиты дерьмом. Они живут так, словно основные жизненные правила к ним не относятся.

Близнецы с напряженным вниманием слушали эти откровения, а Табби вспомнил, как он был в Ки-Уэсте и как тощий Пош сидел на унитазе, вводя себе иглу в сгиб локтя.

Пош поглядел на него мутным взглядом и сказал: "Красивые глаза… Красивые глаза". На языке Поша это значило: "Со мной все отлично, парень, я балдею". Однако законы реальной жизни в конце концов настигли его: месяц спустя после того, как Шерри вышвырнула его из жизни Кларка, Пош умер в тюремной камере. Врач сказал, что смерть наступила от естественных причин (если не учитывать синяки и сломанные ребра).

Брюс Норман вдруг завопил:

– Эй, а это что за дерьмо?!

У Табби заколотилось сердце. Он представил себе полицейский автомобиль, который включает сирену, зажигает мигалку и выезжает им навстречу. Дики, должно быть, тоже нервничал, потому что он тоже заорал:

– Что? Что?

Старбек резко повернул руль, и Табби и Дики в кузове грузовичка повалились на бок. Табби уцепился за спинку сиденья Брюса и выглянул в окно. Никакой полицейской машины, прижимающей их к обочине, там не было. Видна была только черная дорога, освещенная фарами грузовичка, и густая изгородь по сторонам дороги.

– Черт возьми, – сказал Старбек и вывернул руль влево, вновь выводя грузовичок на проезжую часть.

Брюс рассмеялся.

– Заткнись, ты, ублюдок, – сказал Старбек, и, пока он говорил, что-то ударилось об автомобиль.

– Никогда не видел ничего подобного, – сказал Брюс Старбеку, открыл дверцу и выскочил из грузовичка. – Даю слово.

– Что случилось? – хором спросили Дики и Табби.

– Собака, чертова собака, – сказал Брюс. – Выскочила из-за изгороди и кинулась прямо на нас. Он пытался объехать ее, но… – Брюс замолчал, потому что Старбек с другой стороны грузовичка заорал:

– О Боже!

Потом его лицо появилось в боковом окне. На лбу вздулась вена, а глубокие глаза стали плоскими, точно черные камешки. Он рывком открыл дверь, взобрался на сиденье и вцепился в руль.

– Вы это видели? – спросил он, ни к кому не обращаясь. – И в это можно поверить? Проклятая тварь совершила самоубийство. Он нарочно кинулся под машину!

Старбек поерзал на сиденье.

– И разбил мне бампер, черт бы его побрал! – Брюс хихикнул, и Старбек пригвоздил его взглядом к сиденью:

– Вы, оба, вы воняете, вам это известно? Как только вы забрались в мой грузовик, он весь провонял. Мертвый бы проснулся!

Все еще продолжая ругаться, Старбек вновь завел грузовик и вывел его на Гринбанк-авеню. Но время от времени он продолжал качать головой и что-то бормотать.

Как только они миновали поворот на Грейвсенд-бич, Старбек резко повернул руль и завел грузовичок на асфальтовую дорожку между двумя рядами деревьев. Он вырубил свет, и с минуту они сидели в полной темноте. От Дики Нормана действительно здорово воняло. Старбек включил карманный фонарик и держал его на уровне груди. Лицо его было вполне различимо, хоть и находилось в тени.

– Ты, малый! Надеюсь, ты знаешь, как водить этот чертов грузовик?

Он все еще был в ярости, и Табби счел за лучшее искренне ответить:

– Кажется, да.

– Ладно. Помни, как только увидишь кого-нибудь, воспользуйся радиопередатчиком. Или если увидишь приближающийся свет фар. Если копы увидят грузовичок, ложись на пол, предупреди нас, а когда я скажу, подведи грузовичок к подъезду, чтобы мы могли загрузиться в него. Ясно?

Табби кивнул.

Старбек покачал головой:

– У меня что-то с мозгами.

Табби наблюдал, как Старбек и близнецы Норманы двинулись к массивному белому дому. Мутный свет уличного фонаря превратил их в карликов, отбрасывающих длинные тени. Они уже отошли от грузовичка футов на пятьдесят, и им еще оставалось пройти довольно много. "Радио!" – неожиданно вспомнил Табби. Он пошарил на темном полу кузова грузовичка и нашел его в щели между металлической стенкой и крышкой колеса. Гарри Старбек скрылся за японским кленом. Табби включил радио и услышал, как он дышит. Он слышал в траве шорох их ног.

Потом он беспокойно поглядел на приборную доску, гадая, сможет ли подвести грузовичок к дому по требованию Старбека. Один раз Кларк разрешил ему вести "мерседес", но там было автоматическое переключение. Небо за окном осветилось, и Табби затаил дыхание. Но это была всего лишь гроза – не полиция.