Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 28

Я почти залезла в машину скорой, вслед за носилками, и тут ко мне повернулась тётка-фельдшер, сдвинув на нос крохотные очки:

— Деточка, нашатыря дать понюхать? Что-то ты совсем бледная. В обмороки падаешь?

Обмороки... Я едва держалась на ногах от нервного потрясения, и отключиться в машине скорой — было бы как раз в моём репертуаре. А если меня «перебросит» в кого-то из находящихся рядом врачей, то Анну некому будет спасать!

Я выскочила из машины скорой, как ошпаренная, и врезалась в Феликса, возникшего на моём пути.

— Я не могу ехать с ними... В карете скорой... Просто не могу. Можно мы поедем за ними на твоей машине? Пожалуйста...

Я почувствовала тёплую руку на своём запястье.

— Успокойся, хорошо? Мы поедем за ними, — сказал он.

Я закивала, прижав к щекам ладони. Чем мягче он со мной говорил, тем сильнее мне хотелось расплакаться... Потом мне на плечи легла его рука и я машинально прижалась к нему. Это было почти объятие, почти.

***

Ауди тронулась вслед за скорой.

— Значит, сердце? — переспросила я, выныривая из омута не самых весёлых мыслей.

Феликс кивнул.

— Но у нее никогда не было проблем с сердцем! Сегодня утром всё было норм... — я осеклась. — Утром она плохо себя чувствовала...

— Ты говорила с ней?

— Да... Когда мы были в кафе. Она собиралась к врачу, сказала, что у нее очень болит рука. И плечо.

— Так бывает. Проблема в сердце, но болит не оно, а что-то рядом...

Я умолкла, борясь с очередной подступающей волной слёз, до мелочей вспоминая наш разговор по телефону. Вот я стою напротив зеркала, расчесываюсь, и никак не реагирую на все эти звоночки: такой уставший голос, намерение поехать к врачу, боль... Я должна была отнестись к этому внимательней, я должна была придержать лошадей. Какая непростительная беспечность...

— Ее сын чуть не убил её, и я едва не закончила начатое. А ты её спас...

— Это не твоя вина, — перебил меня он.

— В том месте, где мы завтракали... Там на зеркале было нарисовано разбитое сердце. Если бы я была внимательней к знакам судьбы, то этого бы не случилось.

— Нет никакой иной судьбы кроме той, что творится в данный момент. Если во всём искать знаки, то очень сложно будет думать головой и принимать разумные решения.

Я не могла не согласиться с ним. Конечно, в своих поступках я должна полагаться на себя и только на себя, но, господи, как же иногда хочется лёгких дорог и простых решений, подсказок и указателей на всех крутых поворотах... Только чтобы переложить ответственность с себя на кого-то другого, на кого-то незримого...

— Неужели в твоей жизни никогда не случалось чего-то, что можно было бы назвать знаком свыше? — буркнула я, утирая распухший нос. — Никакой мистики?

— Нет, — не колеблясь ответил он.

Но его рука так сжала руль, что побелели пальцы.

***

Я слушала молодого хирурга, который только что вышел из операционной, и объяснял мне, что случилось с Анной, — и не понимала ни слова. Из всего этого словесного потока мой мозг выхватил только слово «инфаркт», которое однозначно не сулило ничего хорошего...

— Когда она придет в себя? К ней можно?

— Сейчас она спит, а завтра посмотрим по состоянию... Съездите отдохните.

— Завтра?! Только завтра? — возмутилась я. — Я должна увидеть ее!

— Вряд ли это ей чем-то поможет, — вмешался Феликс, который все это время стоял рядом и придерживал меня за руку, как будто опасался, что я начну выламывать дверь операционной. Признаться, я была близка к этому. Мы провели в больнице уже несколько часов, меня подкашивали страшная слабость от волнения и усталости. Я мысленно благодарила Феликса за то, что ему удалось правдами и неправдами впихнуть в меня утром завтрак, иначе я бы сейчас просто не смогла стоять.

— Её накачали обезболивающим и снотворным, так что ждать пока она «проснётся» придется очень долго. Послушай врача, позаботься о себе.

Мы шли по коридору, которому не было ни конца, ни края.

— Феликс, — сказала я, когда мы наконец выбрались из лабиринта на свежий воздух, — ты не представляешь, как я... благодарна. Хотя «благодарна» — это слишком слабое слово. Если бы не ты, то мне страшно представить... Первым делом, как только Анна очнётся, я расскажу ей, какой же ты теперь... невероятный...

— Лика...

Моя сумка легко завибрировала.

— П-подожди, — мой телефон снова был где угодно, только не там, где я хотела его найти. — Секунду, хорошо?

— Вернер, ты уже дома? Скажи, что ты уже приехала! Ты должна приехать, иначе нам всем крышка, — сказала в трубку Алька.

***

— Итоговая контрольная? Сегодня? — переспросила я. — Первый раз слышу!

— У математички очередной психоз, ничего удивительного. Приезжай! Если не ради своих оценок, то хотя бы ради класса. Ты наш счастливый талисман, Вернер.

— Чего?

— Не поверишь, но каждый раз, когда ты падаешь в обморок, учителя становятся просто шёлковые.

— Не поверю, это уж точно, — проворчала я, закатывая глаза.

— А придётся. Никогда не забуду, как химичка извинилась перед Идой и отдала записку! Да-да! Перестала калякать формулы на доске, села на стул и загадочно улыбалась остаток урока, как Джоконда... Жаль ты этого не видела...

Я нервно рассмеялась.

— Альхен, прости, я не приеду, я сейчас просто не в состоянии.

— Почему?

— Да у меня тут такое... — всхлипнула я.

— Приезжай! Умеренный стресс стимулирует мозговую деятельность, через полчаса начало!

«В том-то и дело, что у меня сейчас не умеренный стресс, далеко не умеренный...»

Меня накрыло чувство такой убийственной усталости, как будто я только что пробежала десяток километров, и вот, когда наконец добралась еле живая до финиша, мне сказали, что нужно пробежать еще столько же.

Я сунула телефон в карман и повернулась к Феликсу.

— Через полчаса у нас большая контрольная. По математике. Мне стоит поехать... Сразиться со всеми этими производными, интегралами, логарифмами и прочей нечистью...

Лицо Феликса ничего не выражало. Лёд под загорелой кожей.

— Так что ты хотел сказать?

— Подождёт. Тебя подбросить до школы?

— Нет, мне совсем недалеко, я на маршрутке. Послушай, знаешь что? Я поеду в школу, а ты езжай к нам домой, что скажешь? Ты же помнишь дорогу? Тебе нужно поспать, сколько ты уже не спал? — и, не дожидаясь ответов на залп всех этих вопросов, я бросила ему связку ключей от нашего дома, которую его рука ловко перехватила в воздухе.

— Я приеду часа через три-четыре!

И пока он ничего не успел возразить, игнорируя легкое замешательство на его лице, я развернулась и побежала к остановке.

***

Я пялилась на затылок впереди сидящего Чижова, который панически вертел головой по сторонам и молчаливо вопил о помощи.

По дороге в школу позвонила папе и рассказала об Анне, тот разнервничался, сказал, что возьмёт билет на самолет и прилетит завтра утром. Меня переполняли два больших чувства: радость от того, что я наконец увижу его, и переживание по поводу того, как он отнесётся к возвращению Феликса. Обрадуется или захочет устроить ему головомойку?

Из-за всех этих мыслей я никак не могла сосредоточиться, застопорилась на последних заданиях и теперь беспомощно смотрела, как утекает оставшееся время. В голове стояла густая булькающая каша. Видимо, я сильно переоценила себя, явившись на эту контрольную.

— Лика, восьмое задание! — взревел Чижов шепотом. — Помоги!

Я накатала своё решение, скомкала бумажку и пнула ее носком туфли под парту Чижову.

— Ага, догнал, — пробубнил он, уткнувшись в тетрадь. — Ты всё решила?

— Последние два никак, — призналась я.

Алька, сидящая за мной, что-то строчила, не поднимая головы.

— Это одиннадцатое, — буркнул Чижов, и в ту же секунду ко мне на парту приземлился клочок бумаги с решённым примером. Я развернула бумажку с мелкими каракулями: и как это я не додумалась до такого простого решения? Точно, это всё сокращается и остаётся одна неизвестная...