Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 23

— Лика, всё это касается не только меня, но и моей семьи. Я волен делать со своими секретами всё, что захочу, но чужие обязан хранить. Я и так сказал больше, чем следовало.

Сразу два чувства полоснули по нервам: очередной укол ревности при упоминании его «новой семьи» и необъяснимое смущение — он первый раз обратился ко мне по имени.

***

Время близилось к полуночи, я изводила Феликса вопросами, но чем больше я спрашивала, тем меньше понимала. Его ответов, кусочков паззла, было слишком мало, чтобы нарисовать цельную картину его новой жизни. Что бы он ни говорил, моей первой реакцией всегда был внутренний протест: «Это слишком невероятно, чтобы быть правдой!» Но стоило мне посмотреть на него, и мой скепсис сходил на нет. Он вел машину — спокойный, сосредоточенный, безупречный. Именно безупречный, потому что его сложно было в чем-то упрекнуть. Хотя мне очень хотелось.

— Где ты живёшь сейчас? Судя по номерам машины, не в Украине? Что это за такой белый ромбик с красным крестиком на твоём номерном знаке? — я начала новый этап допросов.

— Нет, хватит, — отмахнулся тот. — Теперь моя очередь.

— То есть как это — твоя?

— Пора бы рассказать что-то взамен.

— Зачем? Ты столько раз давал понять, как мы все тебе безразличны, что я не совсем понимаю, зачем тебе что-то рассказывать...

— Если бы были совсем безразличны, то я бы не мчал на другой конец страны сломя голову.

— Не мчал бы, однако оставаться не будешь тоже. Завтра покажешься Анне и сразу же уедешь, так? — вздохнула я. — Ты не собираешься тратить на это много своего времени?

— Даже если бы хотел остаться, то не смог бы.

С приближением минуты Икс, я всё больше начинала сомневаться в том, что Анна сможет просто взять и отпустить его.

Феликс из сострадания согласился навестить женщину, которая считала его сыном, но в которой он по прихоти судьбы уже не видел мать. Он не хотел перекраивать свою жизнь из-за непредвиденных сюрпризов из прошлого и, наверное, имел на это право. Но смирится ли Анна с таким вопиющим положением вещей? Земля уйдёт из-под ее ног, когда она узнает, что он жив, но ничего не помнит и должен будет уехать в тот же день... Почему, чёрт возьми, всё всегда так сложно? Почему не бывает, как в дурацких бразильских сериалах: он потерялся, потом нашелся, а потом все жили долго и счастливо...

— Значит, хочешь что-нибудь знать? Я учусь в одиннадцатом классе, моё имя ты знаешь, планов на будущее нет, талантов особенных нет, на здоровье не жалуюсь, — сказала я и отвернулась.

***

— Мне кажется, ты не до конца откровенна.

— Не до конца откровенна? Кто бы говорил, — буркнула я.

— Я о здоровье. Меньше чем за сутки ты успела три раза отключиться. И часто с тобой это происходит?

Что-что, а это мне меньше всего хотелось обсуждать с кем бы то ни было.

— Нет, — отрезала я.

— Ну же, не упрямься, если будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе еще что-нибудь спросить, — шутливо сказал Феликс.

Но моё чувство юмора окончательно подбило себе ногу. Как обычно, когда разговор заходил о моих «обмороках».

— Это слишком личное, чтобы я могла выложить об этом фактически незнакомому человеку. Да и зачем тебе это знать? Волнуешься обо мне? Не поверю. Ради праздного любопытства? Тогда тем более не вижу смысла трепаться об этом.

— Ты обращалась к врачу? — оборвал он меня, пропустив мою тираду мимо ушей.

— Да.

— И что?

— Ничего. Говорит, здорова.

— Поищи другого врача. Это не так безобидно, как может показаться на первый взгляд. Может свидетельствовать о нарушениях в мозговом кровообращении...

— За последние пару месяцев ты успел получить еще и медицинский диплом? — съязвила я.

— Просто поверь мне. С этим не шутят.

— Просто не лезь, хорошо? Как-нибудь сама разберусь.

Я сама удивилась своей грубости. Но его сердобольные советы меня и правда раздражали. Завтра он уедет, и мы больше никогда не встретимся, так зачем разыгрывать из себя заботливого родственника?

Но с другой стороны — я заставила себя дышать ровно — мне ведь совсем не сложно рассказать что-нибудь о себе, нам еще столько часов предстоит провести в машине, зачем нагнетать обстановку? Тем более, что по большому счету в его советах нет ничего оскорбительного... Я вздохнула.

— Ладно, — сдалась я. — Эти... обмороки случаются часто. Чаще всего, когда я напугана, волнуюсь или чувствую боль. Когда уровень адреналина начинает зашкаливать, меня выбра... в общем... я теряю сознание. Иногда мне кажется, что я смогла бы контролировать всё это... Дыхательная гимнастика, успокоительные, и так далее, но на практике всё не так просто... Особенно если случается что-то неожиданное. Никогда не знаю заранее, переползет уровень адреналина допустимую отметку, или мне повезет, и я останусь в сознании...

Я перевела на него глаза и поразилась: впервые за все время нашего знакомства Феликс был по-настоящему озадачен.

— Ну что, доктор? Вы поможете мне? — ухмыльнулась я.

Он молчал. Казалось, теперь мы ненадолго поменялись ролями: я говорила всякие невероятные вещи, а он с трудом верил.

— Какие еще симптомы? — наконец спросил он.

— Больше ничего особенного, — я пожала плечами и отвела глаза. — Через некоторое время... прихожу в себя. Пытаюсь забыть об этом и жить дальше.

— И тебя не заботит, что ты можешь отключиться в совершенно неподходящий, критический, угрожающий жизни момент?

«О, я достаточно думала об этом, но если буду думать и дальше, то сойду с ума...»

— Надеюсь, что мне никогда не придётся попадать в такие ситуации.

— Твои надежды — это одно, реальная жизнь — совсем другое. Не хочу тебя расстраивать, но этой реальности совершенно плевать на твои надежды.

Феликс повернулся ко мне, и от его сосредоточенности и серьезности у меня перехватило дыхание.

— Что бы там ни говорили, не нужно строить свою жизнь, опираясь на надежды. Это худший строительный материал из всех возможных. Просто сделай всё возможное, чтобы остановить эти обмороки. Обещаешь?

Я смотрела прямо перед собой, пока каждое его слово, как кирпич, с грохотом проваливалось внутрь меня.

«Я не могу обещать, Феликс. По одной простой причине: я уже сделала все, что было в моих силах, чтобы постичь природу того, что со мной происходит, и как-то исправить это... Безрезультатно. Да и что тебе мои обещания...»

— Обещать не могу... Прости.

Он явно хотел услышать от меня какой-то другой ответ.

***

— Поспи, уже поздно.

На часах было около трех ночи. Голова медленно наливалась свинцовой тяжестью. А я еще о стольком хотела спросить его.

— Нет. Мне жаль времени, — призналась я.

— Хочешь продолжить свой допрос?

— Да.

— Не выйдет, — мягко сказал Феликс.

— Пожалуйста. Потом, когда ты уйдёшь и оставишь нас, я буду жалеть, что не спросила всего, о чем только можно было спросить.

Он заколебался.

— Хорошо. Только один вопрос. Я отвечу на один вопрос. А потом ты будешь спать.

Я знала, что спорить бесполезно.

— Есть ли на свете что-то, что могло бы заставить тебя изменить свое решение уехать завтра же?

— Нет, — без колебаний ответил он.

Я чувствовала заранее, что другого ответа не будет. Феликс уедет, как только исправит то, что натворил до потери памяти. Он даст о себе знать и — исчезнет. Всё это время я прикармливала с руки птицу надежды, но сейчас она просто взмахнула крыльями и растворилась в воздухе. Я отвернулась к окну, не желая обнаруживать своё разочарование, и уставилась в темноту.

— Ты собираешься вести машину всю ночь? — спросила я, сражаясь с подступающей сонливостью.

— Лимит твоих вопросов уже исчерпан, — улыбнулся он.

— Ах да, конечно... Но знай, что уснуть за рулем будет крайне подло с твоей стороны.

— Моё обещание доставить тебя домой в целости и сохранности — в силе.

— Все обещания в нашем мире — это всего лишь слова, — возразила я, закрывая глаза.