Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 67

Она слышала, как кто-то ходит внизу, в зале. Затем раздался заглушенный стенами разговор, утробный смех, не принадлежащий Дымке или еще кому-то из друзей Хватки. Значит, это та женщина, Сциллара. Хватка чуть не задохнулась, вдруг смутно припомнив, как держала в ладонях женские груди и слышала тот же смех, только более визгливый, торжествующий.

«Боги, я переспала со всеми? Проклятое «Молоко Кворла»!

Чаур жалобно взвизгнул, и она виновато вздрогнула… нет, нет, она не сделала бы такого с невинным созданием вроде него. Есть пределы… должны были быть пределы…

В дверь тихо постучали.

— Ох. Входи, Дымка.

И та вошла напряженная, как кошка; в ней читалось какое-то необычное, готовое вырваться напряжение.

«Нет, прошу, не надо слез». — Ничего не помню, Дымка, так что не начинай…

Дымка смогла сдержаться всего лишь одно мгновение, потом взорвалась.

Согнувшись в конвульсивном, воющем смехе.

Чаур сел, моргая и ухмыляясь, и тоже захохотал.

Хватка сверкнула глазами на Дымку. Ей хотелось ее убить. — Что смешного, черти вас?

Дымка ухитрилась овладеть собой. — Они тащили нас на себе почти весь путь домой. А потом мы очнулись и стали делать то самое, потому что ни о чем другом и думать не могли. У них не было ни шанса!

«Боги подлые…» Она окаменела: — Чаур…

— Нет, Сциллара первым делом увела его наверх.

Чаур все хохотал, и слезы струились по лицу. Казалось, он теряет над собой контроль; Хватка почувствовала тревогу. — Стой, Чаур! Стой!

Пустые глаза уставились на нее, и всякая радость покинула дурачка.

— Прости, — сказала она. — Все правильно. Иди на кухню и найди чего поесть. Чаур, там есть поваренок.

Мужлан встал, поскребся и вышел. Последний лающий смех раздался где-то на лестнице.

Хватка потерла лицо. — Только не Дергун. Не говори, что…

Дымка дернула плечом: — Говорят, похоть слепа. Будем надеяться, что память тоже ослепла. Боюсь, ночью все его фантазии стали реальностью… вот только он ничего не вспомнит!

— Мне дурно.

— О, расслабься, ведь эти штучки как раз для такого и сделаны.

— Где Баратол?

— Ушел очень рано. С Колотуном. Пошли искать Гильдию Кузнецов. Ты ведь помнишь, какие у него большие… руки?

— Да уж, мой котеночек точно помнит.

Дымка хохотнула. — Мяу.

Серая дымка погреба, казалось, гасит свет лампы, но Синий Жемчуг привык и почти не удивился, увидев, что из дальней стены выплывает привидение. Там до сих пор стояли фляги, помеченные монашескими печатями. По пояс погрузившись в пол, привидение помедлило и начало оглядываться, в конце концов различив стоящего у крутых ступеней малазанина. Дух подплыл ближе. — Это ты, Прийяткеназ?

— Приятель-князь? Вряд ли. Ты мертв, монах, и довольно долго — готов поспорить. Кто в наши дни носит треугольные шляпы?

— О, — пробормотал дух, вцепившись себе в лицо, — К’рул выкашлял меня. Почему? Почему сейчас? Не могу рассказать ничего полезного, особенно иноземцу. Но он шевелится там, внизу, разве не так? Вот это? Я должен стать голосом грозного предупреждения? Чем ты занят? Все равно слишком поздно.

— Кое-кто пытается нас убить.

— Разумеется. Вы заняли чужое место, а они не желают компании. Нужно продырявить одну из этих фляг. Она расскажет все, что вам нужно знать.

— О, хватит. Изыди.

— Кто поднял пол и зачем? А погляди на это. — Дух откинул голову, показывая, что горло его перерезано вплоть до позвонков. Бескровные, черные артерии и вены смутно серебрились в тусклом свете. — Было ли это последним жертвоприношением? Вы мало что знаете.

— Мне что, некроманта сюда привести? — крикнул Жемчуг. — Уходи!

— Живые никогда не нуждаются в мертвых, — пробормотал дух, опуская голову и поворачиваясь, чтобы уйти сквозь стену. — И это справедливо. Если бы мы были мудрыми, мы остались бы в живых. Подумай об этом, если осмелишься.

Призрак просочился сквозь тяжелые камни и пропал.

Синий Жемчуг вздохнул, завертел головой, пока не нашел именно ту бутыль, за которой приходил. — Ха, я знал, что оно тут. «Молоко Кворла». Почему им одним все веселье?

Двое мужчин трусили вслед за женщиной, рьяно наступая на пятки, ибо каждый пытался занять положение поближе. Финт никогда не видела столь смехотворной сцены. Ведьма разыгрывала полное неведение, хотя на деле ловко доводила обоих мужиков — как бы случайно, ясен пень, но все же не случайно, ведь Чудная Наперстянка точно знала, чего хочет. Финт казалось, что это жестоко выше всяких мер.

Ее выбору мешает то, что мужчины — явные братья — похожи до неразличимости? Одинаковая походка, одинаковое выражение на лицах, одинаковые голоса. Если они совсем одинаковые, почему бы не взять одного и покончить с делом?

Ну, она не думает, что эти двое протянут долго. Для большинства дольщиков первая поездка оказывается самой опасной. Они не знают, чего ждать, неправильно и слишком медленно реагируют. Первый проход сквозь садки убивает половину новичков. Значит, Чудная Наперстянка (Финт казалось, что она из породы живучих) будет избавлена от мук выбора, ведь или Джула, или Амба Бревно отвалится по дороге.

Когда они обогнули угол и увидели экипаж, обнаружилось, что Гланно Тряп уже восседает наверху. Различные ухищрения устранили почти все повреждения кареты; лошади казались свежими и готовыми скакать. Да, такие же сумасшедшие, как и хозяева. Рядом стояли (и уже видели Финт, Квела и новых дольщиков) Рекканто Илк и Полнейшая Терпимость, а еще кто-то третий — здоровенный широкоплечий мужчина в татуировках типа…

— Ух ты, — сказал Мастер Квел.

«Это же он, точно! Тот караванный охранник, единственный выживший при осаде Капустана. Как его имя…?»

— Это не для тебя, Грантл, — заявил Мастер Квел.

— Почему же?

— Есть много разумных причин тебе отказать. Погоди немножко, и я вспомню все.

Злая улыбка обнажила звериные клыки.

— Трелль еще внутри, — сказал Илк. — Позвать его, Квел? Нам ведь пора отправляться?

— Грантл…

— Я хотел бы записаться в дольщики, — сказал караванный охранник. — Как вон те новобранцы, что позади вас. Та же оплата. Те же правила.

— Давно ли ты выполнял приказы, Грантл? Уже несколько лет ты командуешь охраной. Не думаю, что мне хочется спорить из-за каждого слова.

— Никаких споров. Я не намерен вам противоречить. Всего лишь дольщик. Простой дольщик.

Дверь таверны открылась, показался Маппо Коротыш.

Взгляд его скользнул по Грантлу — и вернулся. Глаза сузились. Он посмотрел на Квела: — Этот поедет с нами? Отлично.

— Ну…

Трелль подошел к фургону и вскарабкался наверх, под скрежет рессор занимая место рядом с Гланно. Поглядел вниз: — Вероятно, нам понадобится кто-то вроде него.

— Вроде? — спросила ведьма Наперстянка.

— Солтейкен, — пожал плечами Маппо.

— Не совсем так, — спокойно заметил Грантл, вознамерившийся подсесть к Треллю.

Мастер Квел посмотрел ему в спину, вздрогнул и произнес: — Все на борт. Вы, два Бревна, будете впереди. Ведьма, ты со мной внутри. Предстоит беседа. И ты залезай, Маппо. Мы не возим пассажиров сверху. Слишком опасно.

Финт села рядом с Гланно Тряпом.

Поднялись тормоза. Гланно оглянулся на спутников, вцепившихся в разнообразные скобы на боках фургона, оскалил зубы и дернул поводья.

Лошади с визгом рванули.

Мир взорвался вокруг.

Сияй же, благое солнце, над градом чудес, в коем все исполнено значения. Брось ярый взор на толпы, на множества, снующие туда и сюда в повседневных заботах. Излей тепло в поднимающиеся испарения грез, надежд, страхов и страстей, что возносятся ввысь, летят на крыльях вздохов и выдохов, отблескивают во взорах ищущих и уклончивых, отзываются эхом толчеи голосов. Узри улицу, по которой идет человек, в прошлый раз проходивший по ней гораздо более юным. Теперь он не юнец, о нет. А там, на соседней улице, вдоль лотков, усыпанных иконами, фигурками и амулетами тысяч культов — в большинстве своем давно исчезнувших — бредет женщина, путь которой пересекся с путем этого человека… теперь уже годы назад. Она также не чувствует себя юной, словно желание наделено щупальцами, пронизывающими камень и кирпич, обвивающими ничего не замечающих людей — что же, возможно, щупальца сумеют встретиться и перевиться, формируя нечто новое, драгоценное и опасное, как ядовитый цветок?