Мистер Икс - Страуб Питер - Страница 93

– Хочу большую плиту с грилем, – упорствовала Нетти. – И я ее заполучу, вне зависимости от того, к какой категории граждан нас причислят.

– А знаете, чего я хочу? – оживилась Мэй. – Домашний кинотеатр и спутниковую тарелку вместо моего дрянного телевизора, который берет только три программы.

– Я тоже могу купить, – гордо бросила Нетти, – да только кажется мне, за такую несерьезную вещь платить не стоит.

– За наши музыкальные центры нам вовсе нет надобности платить, – сказала Мэй. – Просто хотелось бы, вот и все.

– И новую одежку, – поддержал разговор Кларк. – В тот самый день, когда я получу первый чек, я войду в «Лайял» и выйду оттуда чистеньким. Затем прогуляюсь пешочком до «Спидвея» и угощу Кэсси двойным «Джонни Уокер Блэк» – поднимем тост за старину Тоби, упокой Господь его душу.

– Кларк, – решился я, – должен вам кое-что сообщить…

– Тоби Крафт теперь точно упокоится с миром, – сказала Мэй. – Я всегда говорила: несмотря на свои беды, в душе Тоби был порядочным человеком.

Я попытался еще раз:

– Кларк, сегодня утром… На этот раз прервала Нетти:

– Поскольку он не хотел усугублять наше горе, мы должны уважить его волю и устроить достойные похороны – как он и просил. Нэдди, его преподобие Свинг совершает богослужение на похоронах Стар. Его преподобие Свинг настоящий мастер проведения похоронных церемоний.

– Уверен, я всей душой полюблю его преподобие Свинга, – сказал я. – Но я должен сообщить Кларку…

– Надеюсь, ты не пойдешь против последней воли умирающего человека, – прервал меня Кларк.

– Кларк! – Я почти кричал. – Вы больше никогда не сможете угостить Кэсси Литтл.

– Это еще почему? – раздраженно спросил он.

– Она мертва.

– Глупости. Намедни у нее был насморк, а так – девочка на здоровье не жалуется, в самом соку.

– Мне очень жаль, дядя Кларк. – Поздно было начинать сначала и готовить его к печальному известию: мертвенная бледность как знак потрясения уже начала покрывать его лицо. – Кэсси убили в ее квартире прошлой ночью. Ее друг, Френчи, был тоже убит в своей камере отделения полиции.

– Они были в этой шайке Клайда Прентисса, – сказала Мэй. – И их убили, чтобы заставить молчать, вот так.

Глаза Кларка будто остекленели.

– Ее тело обнаружил Брюс Макмикен. Об этом написали утренние газеты.

Кларк закрыл рот, открыл его и снова закрыл.

– Боже, какой кошмар. Кошмар. Тебе следовало бы меня подготовить…

– Я пытался, но меня все время перебивали.

– Тебе следовало бы проявить уважение к человеческому горю. – Он горько усмехнулся. – Это Френчи убил ее, чтобы не доставалась никому другому, а потом в раскаянии убил себя. Надо к похоронам успеть купить новую одежду.

– Ну и долго мы будем жариться на тротуаре? – проворчала Нетти. – Поехали домой.

– Господи, неужели ее завтра уже зароют в землю… – запричитал Кларк.

– Завтра хоронят Стар, а не твою подружку. Открывай машину, пусть проветрится. – Нетти вынула из сумочки клочок бумаги. – Нэд, тебе утром звонили. Миссис Рэ-чел Милтон и твоя подруга миссис Хэтч. Мы очень мило поболтали. Вот здесь номера телефонов.

Она сунула мне листок.

92

Я чувствовал себя так, словно уже ничто не держит меня в реальной жизни или в той области, которую я принимал за реальную жизнь. В Мерчантс-парке сочно-зеленая трава блестела на солнце. Тяжелый бело-золотой свет калил крыши машин. Я то ли плыл над тротуаром, то ли устало брел против сильного течения. Перед глазами стояло залитое кровью тело и сердитое лицо Тоби Крафта.

Мимо проплывали выходившие на Уорд-стрит прячущиеся в тень проулки и манили к себе. Опустив голову, тротуар перебежал Брюс Макмикен и распахнул дверь «Спидвея». Нервно подергиваясь, за ним шмыгнул призрак Френчи. Голубая неоновая вывеска над узким окном призывала: «Загляни», – а когда я заглянул, увидел мужчину, который гладил обнаженную руку молодой женщины. Ее голова загораживала мне лицо мужчины. Женщина чуть запрокинула голову, открыв моему взгляду стройную шею. Мужчина подался к ней и сказал что-то, рассмешившее ее. Сердце мое екнуло и замерло.

Роберт поднес к губам сигарету. Рот его напрягся, когда он затянулся, раздражающе резкий дым хлынул в мои легкие. Отвернувшись от окна и закашлявшись, я побрел дальше. Подняв руку вытереть пот со лба, я заметил, что ладонь моя прозрачна – будто сквозь закопченный осколок стекла в форме ладони, я вижу сквозь нее тянущиеся вдоль Евангельской улицы дома.

Я вытянул другую ладонь, растопырил пальцы. Сквозь обе ладони смутно просматривался тротуар. Я рванулся к ближайшей витрине проверить – вдруг и все мое тело исчезает. Стекло отчетливо отразило мое лицо. Обыкновенные, непрозрачные ладони выступали из рукавов. Дыхание мое успокаивалось. Я вновь повернулся к витрине: отраженный в ней гигант в дашики – тот самый, который говорил со мной на Сосновой, – внимательно разглядывал меня с расстояния трех футов.

– Ну, что опять с тобой стряслось? – спросил он.

– Даже не знаю, как сказать, – рассмеялся я.

– А ты попробуй.

– Сегодня утром я обнаружил залитый кровью труп. Днем выяснилось, что убитый завещал мне почти два миллиона долларов. Три четверти суммы я раздарил. А секунд пять назад я начал исчезать.

Запрокинув голову, гигант оглушительно расхохотался. Как и тогда, со Стюартом Хэтчем, я не удержался и хохотал до слез.

– Лихо, – выдавил гигант, с трудом успокаивая громовые раскаты хохота. – Ну, ладно, коль ты в состоянии смеяться над собственной дуростью, ты, по крайней мере, еще не окончательно сошел с ума. Но ты тот еще фрукт, Нэд Данстэн, вот что я тебе скажу.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Существует множество причин, по которым человек может начать исчезать. Люди все время исчезают – по хорошим причинам, по плохим… Но вот получение такой кучи денег – это самая плохая причина, о которой мне приходилось слышать. – Ухмыльнувшись, он покачал головой.

– Откуда вы знаете мое имя? – повторил я.

– Нэд. – Он чуть иронично взглянул на меня с высоты своего роста. – А почему ты думаешь, что я знаю твое имя?

Я сделал шаг назад, чтобы рассмотреть его полностью, росту в нем было около шести футов восьми дюймов, веса – фунтов двести семьдесят пять; грубое, будто вырубленное топором лицо, блестящие глаза, зубы настолько белые, что хоть сейчас на рекламу зубной пасты. На нем были черные брюки с отглаженными стрелками, начищенные легкие туфли размером не меньше тринадцатого. Дашики – темнее и тоньше, чем в пятницу на Сосновой улице, с темно-зелеными и голубыми разводами и малиновыми редкими полосками. Его кожа блестела, как полированное красное дерево. Он смахивал на ярчайшего представителя королевской семьи какого-нибудь африканского государства. Его ослепительная ухмылка стала шире.

«Нет, – подумалось мне, – он не похож на короля, он похож на…»

Волна плотно сжатого света и тепла хлынула от незнакомца, и мысли мои угасли, прежде чем я успел понять: кем бы этот человек ни был, он каким-то загадочным способом родствен мне. Нет, не Данстэн, но такой же, как Данстэны. Чувство защищенности и безопасности сопровождало эту волну тепла, и мне захотелось обнять незнакомца и просить у него помощи.

– Как зовут вас? – услышал я свой голос.

– Уолтер, – ответил гигант. – Обрати внимание, Уолтер, а не Уолли. Единственное, чего я не выношу, – это когда меня называют Уолли.

– У вас есть фамилия, Уолтер?

– Бернстайн. Будь я маленького роста, я б, наверное, натерпелся насмешек, однако никто никогда надо мной не смеялся.

– А ваш отец был?..

– Мой отец был раза в два мельче меня. Не думаю, что я должен казаться очень уж удивительным.

– А вот я удивляюсь, – сказал я. – Я сбит с толку. Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю что-то понимать, мне опять приходится начинать сначала.

Я замолчал. Мне не хотелось жаловаться перед Уолтером Бернстайном.