Мистер Икс - Страуб Питер - Страница 110

Часть 6

КАК Я ПРОВЕЛ СВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

110

На следующее утро я поздравил себя с тридцатью пятью прожитыми годами и пожелал дожить до тридцати шести. Когда дело доходит до подарков, очень хочется пожить еще. Собираясь на похороны Тоби, я надел чистую белую рубашку, серые брюки, репсовый галстук и свой неизменный блейзер, затем подошел к телефону и набрал номер военного училища в Оулсберге, Пенсильвания. Интересно, кто это – мистер Флетчер, думал я, и каким образом к Райнхарту попала эта книга? Если он не погиб во Второй мировой, значит, сейчас еще жив и, должно быть, помнит, как дарил книгу дружку-курсанту.

Я сказал капитану Лайтхаузу из офиса Аламни, что готовлю биографический материал для отдела искусств в «Эхе Эджертона» о самой богатой коллекции книг на тему Г. Ф. Лавкрафта. На боковой страничной врезке будет статья, отслеживающая историю краеугольного камня великой коллекции, первого издания «Ужаса в Данвиче», и я хотел бы побеседовать с первым обладателем славной книги, У. Уилсоном Флетчером, оставившим на ее обложке надпись: свое имя, название училища и год – сорок первый.

– Сэр, а в этой подписи Флетчер не упомянул своего звания?

– Нет, только имя.

– Значит, он был курсантом. Погодите секундочку, я проверю список выпускников Аламни… У. Уилсон Флетчер не значится в наших списках, что означает одно из двух: он либо скончался, либо отчислен за неуспеваемость – сами понимаете, каждый раз, когда случается подобное, мы очень переживаем. Сорок первый, вы сказали?

– Да. – Я едва удержался и не ляпнул: «Так точно!»

– Тогда надо проверить в списках учащихся за тысяча девятьсот сорок первый год, а также сороковой и сорок второй.

Я спросил у Лайтхауза, не заканчивал ли он сам это училище.

– Так точно, – ответил он. – Выпуск тысяча девятьсот семидесятого года. Оттрубил двадцать лет и вернулся на помощь своей альма-матер. Мне нравится здесь, очень. Так, давайте посмотрим. Сорок первый… Нет, здесь нет… Может, он тогда учился на артиллерийском курсе, значит, надо смотреть в списке сорок второго… Оп-па! Вот он, Уилбур Уилсон Флетчер, тысяча девятьсот сорок второй год. Неудивительно, он ведь на букву «У». Я так понял, вы в своей статье упомянете наше училище?

– Разумеется, – заверил я.

– Если вы можете еще чуть подождать, я хотел бы проверить кое-какие источники. Из списка выпускников академии, погибших на войне, мы можем узнать, был ли Флетчер убит во время службы в армии. Если там нет, я обращусь к майору Одри Арндт, исполнительному секретарю академии. Майор здесь работает с тридцать восьмого, она помнит все и вся. Без нее тут жизнь замерла бы. Так как, подождете?

– Конечно, спасибо. Удивительно, время отпусков, а вы в кампусе.

– Я работаю круглый год, а майор не верит в пользу отпусков. Подождите немного, сэр.

Подождать пришлось десять минут – как мне показалось, за это время можно было обклеить обоями мою комнату. У меня создалось впечатление, что Уилбур не поднимал флаг над Иводзимой[63] и не был награжден правительственными наградами. Я взял телефон к столу и только сейчас заметил, что кто-то вырезал на его поверхности с аккуратной, почти забавной четкостью: «П. Д. 10/17/58». П. Д. славно поработал. Почти каллиграфически вырезанные буквы и цифры образовывали изящную дугу вдоль края стола, такую крохотную, что заметной она становилась, лишь когда смотришь прямо на нее. «П. Д.», думал я, наверное, было невыносимо, мучительно скучно. А еще я подумал, что он был музыкантом и создал сие творение, дожидаясь начала концерта.

В трубке щелкнуло, и оживший капитан Лайтхауз доложил: «Майор Арндт на линии»; еще один щелчок.

Властный женский голос отрапортовал:

– У аппарата майор Арндт, мистер Данстэн. Будьте добры, объясните причины вашего интереса к курсанту Флетчеру.

Я повторил свою легенду, добавив:

– Я надеялся побеседовать с мистером Флетчером и думал, что узнаю в академии номер его телефона.

– Мистер Данстэн, администрация нашего училища всегда с радостью сотрудничает с прессой, однако такое сотрудничество подразумевает взаимность. Я хотела бы иметь гарантии, что с тем, что я собираюсь вам рассказать, вы будете обращаться обдуманно, взвешенно и со вкусом. Кроме того, вы дадите мне обещание выслать факсом черновик вашей статьи – до ее публикации.

По телу побежали мурашки.

– Обещаю.

– Непреднамеренно, как я полагаю, вы, мистер Данстэн, коснулись единственного в истории училища трагического инцидента. Курсант артиллерийского курса Флетчер погиб в результате нападения нелегально проникшего на территорию неизвестного незадолго до рождественских каникул в тысяча девятьсот сорок первом году. Убийца найден не был. Как результат, наше образцовое заведение получило крайне нежелательную широкую известность.

– Да что вы…

– Я бы предпочла, чтобы вы в своей статье не упоминали имени курсанта Флетчера. А уж если придется, то я прошу вас представить это как трагедию, несчастный случай.

– Майор Арндт, – сказал я, – в моей работе нет ничего, что требовало бы от меня раскапывать скандал пятидесятилетней давности. Однако есть еще кое-что, о чем я попросил бы вас, и я обещаю выполнить все ваши требования.

– Продолжайте, – велела она.

– Курсант Флетчер не может сказать мне, как в его руки попала книга и каким образом он расстался с ней, но, возможно, кое-кто из его сокурсников в состоянии заполнить пробелы. Если вы любезно согласитесь выслать мне факсом списки учащихся с тысяча девятьсот тридцать девятого по сорок первый год, я продолжу поиски самостоятельно. Если я узнаю что-либо о гибели Флетчера, этого не будет в моей статье. Меня интересует лишь судьба книги.

– Вы понапрасну потратите уйму времени, мистер Данстэн.

– Здесь, в редакции «Эха», мы его, в сущности, просто глотаем, – сказал я.

111

«Форд» – точная копия моего – двигался в сторону длинной вереницы машин, выстроившейся на подъездной дорожке. Облаченный в темно-серый костюм и серую фетровую шляпу, К. Клейтон Крич обозрел собравшихся с привычным бесподобным хладнокровием. Я взглянул на надгробие рядом с могилой Тоби. «Генриетта «Куинни» Данстэн Крафт, 1914—1964. Виртуоза не превзойдешь».

– Между нами, – обратился я к Кричу, – почему Тоби считают мошенником?

– Был обвинен лишь однажды, – подчеркнуто медлительно протянул Крич. – Обвинение было состряпано.

Чуть ниже по склону холма двойник моего «тауруса» припарковался в хвосте вереницы машин. Со стороны водителя появился мистер Тайт и открыл дверь для Хелен Джанетт.

– К делу усыновления это отношения не имело, – предположил я.

– Хэйзел держала язык за зубами. – Крич даже не взглянул в сторону подъехавшей парочки.

– Тогда за что же?

– Марихуану подкинули.

Хелен Джанетт и ее верный пес достигли вершины холма. Фрэнк Тайт изо всех сил делал вид, что не замечает, как Хелен направляется ко мне.

Адвокат чуть коснулся своей шляпы:

– День добрый, миссис Джанетт.

– Мистер Крич, мне надо кое-что сообщить вашему другу. – Она жестом попросила меня отойти в сторону. – Хочу извиниться за свое поведение в ночь пожара. Я чувствовала себя несчастной, никому не нужной старухой и ничего не соображала.

– Вы, наверное, были просто в ужасе, – сказал я.

– Потеряешь все, что нажито, – поймешь, что значит быть в ужасе. Вот только не возьму в толк, что нашло на этого мальчишку Ля Шапеля.

– Вы знали его?

– Френчи рос рядом, буквально за углом. Они с Клайдом Прентиссом были неразлейвода с самого детства.

Последние из пришедших на похороны присоединились к толпе за могилой Тоби. Все, кроме двух-трех чело-век, были темнокожими и одеты подобающим для похорон образом.

– Все наши беды от Хэтчтауна, – сказала Хелен Джанетт. – Кому нужен этот Дворец съездов? Лучше б Стюарт Хэтч сровнял здесь все с землей и отстроил заново. Или хотя бы навел порядок в своих владениях. Ваши родственники были бы рады, если б кое-что на Вишневой улице привели в порядок, ведь верно?