Охотники за Костями (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 123

Слабеющий, сгорающий от жары Д'айверс брел через изъеденный временем мир.

Пока его носов не достиг слабый запах.

Животное и женщина. Живые, дышащие. Близко.

Т'ролбарал — пять темных порождений кошмара — поднял головы и посмотрел на юг. Глаза его сузились. Там, за холмами, на неровной тропе, бывшей проторенным трактом в Миникенар… Д'айверс побрел туда, и пыль медленно оседала за ним.

Мазан Гилани замедляла бег коня, потому что тени сгущались, говоря о близости ночи. Дорога стала опасной — множество камней, узких промоин. Многие годы не случалось ей скакать налегке — никаких доспехов, лишь набедренная повязка — и мысли блуждали, возвращаясь к жизни на равнинах Даль Хона. Тогда она была стройнее. Высокая, изящная, с юной кожей, блестящая, невинная. Налитые груди, полосы жира на бедрах и пояснице — это пришло потом, с двумя детьми, которые остались на попечении матери, дядюшек и тетушек. Всякий взрослый человек имеет право странствовать; но до малазанского завоевания немногие выбирали этот путь. Почти все навек оставались среди взрастивших их родичей, среди заботящихся об их здоровье шаманов, ведуний и знахарок.

Конечно, Малазанская империя изменила всё. Старики оставались дома, но уже во время молодости Мазан Гилани многие мужчины и женщины отправлялись исследовать мир. Рождалось меньше детей, стало больше полукровок, ведь воины возвращались с женами, а воительницы — с мужьями; новые обычаи проникли в жизнь Даль Хона. Но одно правило сохранилось. "Мы всегда возвращаемся домой. Когда кончается срок странствий".

Ей недоставало степей, молодых и свежих ветерков. Нависающих дождевых туч, грома бредущих по привычным путям диких стад. И особенно скачек на могучих, едва прирученных дальхонезских конях, чьи бока исчерчены слабыми, но вполне различимыми полосками — следами смешивания с зебрами. Они мчались — и словно тростник колыхался под ярким солнцем. Ярые, любящие взбрыкнуть и укусить, сверкающие злыми красными глазами. О, как она любит коней!

Конечно, лошадь Апсалар более изысканной породы. Длинноногая, грациозная — Мазан не переставала восхищаться игрой крепких мышц под кожей, блеску разума в черных, текучих глазах.

Тут лошадь вдруг бросилась в сторону, замотала головой. Удивленная Мазан потянулась за ножом кетра, вложенным в складку луки седла.

Вокруг прорисовались тени — и ринулись на нее. Лошадь завизжала, попятилась. Брызнула кровь.

Мазан Гилани перекатилась через круп лошади, освободив бьющееся животное. Приземлилась в полуприседе и сразу вонзила лезвие в темнокожую тварь. Почувствовала, что нож вошел глубоко, отрезая концы лап. Крик животной боли — чудище отпрянуло и встало на все четыре лапы. Обрубленные передние лапы захромали.

Перехватив нож, она подскочила поближе и вонзила острие в чешуи кошачьей шеи. Зверь сжался и начал падать.

Слева раздался звук падения — лошадь была на земле, четыре твари вгрызались в ее бока. Судорожно дергались ноги; затем животное перевернулось, обнажив брюхо. Чудища с рычанием выпустили ей кишки.

Мазан перескочила через убитого демона и побежала в темноту.

За ней увязался другой демон.

Слишком быстрый. Шаги звучали прямо за спиной. Потом замерли.

Женщина бросилась ничком, перекатилась и заметила промельк вытянутого тела сверху. Мазан успела полоснуть ножом, повредив сухожилие на задней правой лапе.

Демон завизжал, дернувшись в полете; пораненная лапа согнулась, отчего он, приземлившись, неловко упал.

Мазан метнула нож. Тяжелое лезвие ударило под лопатку демона, оторвав порядочный кусок мышцы, и отлетело в темноту.

Дальхонезка успела вскочить на ноги и бросилась на шипящего зверя.

В правое бедро впились когти, заставив женщину потерять равновесие. Она упала, больно ударившись о кучу камней; левое плечо онемело. Пытаясь затормозить скольжение вниз по склону, к демону, Мазан уперлась ногой в землю и пропахала глубокую борозду. Потом полезла наверх, швыряя назад пригоршни песка и гравия.

В левую руку воткнулось что-то острое — она обнаружила лежащий на склоне нож. Мазан схватила рукоять скользкими пальцами и продолжила отчаянно карабкаться.

Еще один прыжок — и зверь был рядом с ней. Однако склон провалился, и его, шипящего и плюющегося, понесло вниз.

Мазан добралась до вершины холма, встала и вслепую побежала в темноту. Сзади слышался шелест почвы: демон еще раз попытался вылезти — и снова сполз книзу.

Ей удалось не упасть в глубокий и узкий овраг. Еще два шага — и женщина припала к земле, услышав, как тьму вспорол оглушительный вой.

На него ответил другой вой. Звук, отдающийся эхом в расселинах — будто тысячи душ падают в Бездну. Ноги Мазан сковал ледяной страх, воля и силы покинули ее. Она лежала на колючих камешках, и тяжелое дыхание поднимало облачка праха перед губами; глаза широко раскрылись, но не видели ничего, кроме россыпи скальных выступов вокруг овражка.

Откуда-то снизу, где остался растерзанный конь, послышалось шипение трех или четырех горл. Эти странные, почти человеческие голоса полнились страхом, паникой.

Темноту заполнил третий рев, пришедший с юга; она чуть не потеряла рассудок. Заметила, что прочертила пальцами правой руки глубокие полосы в почве. Левая все еще сжимала рукоять кетры — так крепко, как позволял остаток сил.

"Это не волки. О боги, что за глотки способны издать такие…"

Слева, очень близко, послышалось громкое ворчание. Она невольно повернула голову, и мороз пробрал парализованное ужасом тело, спустился в спекшуюся землю, будто намереваясь пустить корни. Волк, но не обычный волк, спускался по уступам прямо к тому оврагу, где лежала она — больше волка, ростом с дикую лошадь, серый или черный — темнота не дала понять. Замер, стоя в профиль к ней — его внимание привлекло что-то внизу, на дороге.

Затем тяжелая голова повернулась; Мазан Гилани поняла, что светящиеся янтарные глаза смотрят прямо на нее. Будто два провала, ведущие к безумию.

Сердце замерло в груди. Она не могла вздохнуть, тем более — отвести взор от угрожающих глаз зверя.

Потом глаза медленно — очень медленно — сомкнулись, став щелками. Голова повернулась вперед.

Зверь потопал к гребню холма. Помедлил, глядя вниз, и исчез из вида, спустившись по склону.

Воздух, полный пыли, вдруг хлынул в легкие. Она закашлялась — а кто бы смог вытерпеть? — и сжалась в комочек, задыхаясь и перхая, сплевывая густую мокроту. Беспомощная, сдавшаяся — отказавшаяся от всякого действия. Мазан Гилани кашляла и ожидала возвращения чудовища, которое подхватит ее громадными челюстями, перекусит шею, позвоночник, раздавит ребра, вырвет сердце.

Дыхание медленно восстанавливалось. Она лежала на пропитавшемся потом грунте, дергаясь и содрогаясь.

Слыша крики птиц высоко в небе. Небесные голоса, уходящие на юг. Летящие так быстро, как позволяют крылья.

А ближе… ни звука.

Мазан Гилани перевернулась на спину и уставилась вверх незрячими глазами. Кровь капала из порванного бедра. "Вот бы Лизунец и другие услышали…"

Деджим Небрал мчался сквозь тьму: три быстрых зверя и четвертый, хромающий и уже далеко отставший. Он слишком ослаб, обезумел от голода, потерял ловкость — поэтому еще один член Д'айверса был убит простой женщиной, и притом безо всякого труда. Она также сумела одним движением ножа изуродовать второго.

Т'ролбарал нуждался в пище. Кровь лошади едва начала утолять безграничную жажду, но даже от этой порции по телам пронесся отзвук силы, надежды на выздоровление.

За Небралом охотятся. Какая наглость! Вонь врагов заполнила воздух; казалось, ветер приносил ее со всех сторон, кроме той, что впереди. Ярость древней жизни, смертельная угроза — Т'ролбарал страдал от этого ощущения. Что за звери за ним гонятся?

Четвертое тело, плетущееся уже в половине лиги позади, чувствовало близость преследователей. Они шли незаметно, как будто не желали слишком приближаться, приканчивать раненого Д'айверса. Их присутствие обнаружил рев… но с тех пор за спинами была тишина и чувственное ощущение чьей — то близости.