Коко - Страуб Питер - Страница 2

– Я на месте, Джуди, но остальные ребята еще не подъехали.

– Я должна сказать “бедный Майкл”? – спросила Джуди.

– Нет, просто думал, что тебе интересно, как у меня дела.

– Послушай Майкл, что у тебя на уме? И какой смысл в этом разговоре? Ты собрался провести пару дней, напившись и предаваясь сентиментальным воспоминаниям в компании старых армейских друзей. Какое отношение ко всему этому имею я? Мое присутствие только заставит тебя чувствовать себя виноватым.

– И все-таки мне хотелось бы, чтобы ты была рядом.

– Я считаю, что прошлое принадлежит прошлому и должно оставаться прошлым, если тебе говорят о чем-то эти слова.

– Думаю, что да. – Последовала долгая пауза, пока Майкл наконец не понял, что жена не заговорит первой.

– Ну что ж, – произнес он наконец. – Я надеюсь провести сегодняшний вечер с Биверсом, Тино Пумо и Конором, завтра состоятся кое-какие мероприятия, на которых мне тоже хотелось бы побывать. Думаю, что вернусь в субботу часов в пять-шесть.

– Твои пациенты изумительно деликатны.

– Потница, как правило, не ведет к смертельному исходу, – попытался отшутиться Майкл (Он был педиатром).

На другом конце провода послышалось что-то вроде смешка.

– Позвонить тебе завтра?

– Не стоит беспокоиться. Спасибо, что предложил, но, право же, не стоит.

– Ну что ж, – пробормотал Майкл, опуская трубку на рычаг.

Майкл медленно прошел через вестибюль, мельком взглянув на людей, столпившихся у конторки портье и сидящих на темно-зеленых креслах и банкетках, стоящих вдоль стен. Полосатый верзила из фургона и трое его приятелей тоже были здесь.

“Шератон” был одним из тех отелей, где бара как такового не существовало. Официантки в тоненьких облегающих платьицах обносили напитками двадцать или около того столиков, которые находились тут же, в вестибюле, – надо было только спуститься вниз буквально на три ступеньки. Все эти хорошенькие, субтильные создания казались родными сестрами. Этим принцессам скорее пристало подавать джин с тоником и виски с содовой изящным, коротко стриженным мужчинам в темных костюмах вроде соседей Майкла Пула по Уэстчестеру, они же вместо этого сновали сегодня с рюмками отвратительной мексиканской водки и бутылками пива между сорвиголовами в полосатой маскировке и тропических шлемах, в дурно пахнущей военной форме и каскетках цвета хаки.

После довольно напряженного разговора с женой Майклу захотелось присоединиться ко всем этим людям и заказать себе выпивку. Но если он усядется за один из столиков, то обязательно во что-нибудь ввяжется.

Кто-нибудь завяжет с ним разговор. Майкл закажет выпивку для какого-нибудь парня, который был в тех же местах, что и он, или где-то рядом, а может, просто знаком еще с кем-то, побывавшим в тех же местах, что и он, или где-то рядом. Потом тот закажет выпивку для Майкла. Затем пойдут истории, воспоминания, теории, новые знакомства, братания, клятвы в любви и верности. Словом, кончится дело тем, что он отправится на парад в составе подвыпившей банды совершенно незнакомых людей и увидит Мемориал сквозь пелену опьянения. Поэтому Майкл продолжал двигаться дальше. “Вперед, кавалерия!” – завопил чей-то пьяный голос за его спиной.

Через боковой вход Майкл вышел на стоянку. Было немножко прохладно в одном твидовом пиджаке и свитере, но Майклу не хотелось подниматься в номер за пальто. Свинцово-серое небо не оставляло сомнений в том, что будет дождь, но Майкл не боялся промокнуть.

Обилие машин вдоль пандуса. Номерные знаки Флориды, Техаса и Айовы, Канзаса и Алабамы, автомобили всех типов и марок – от массивных надежных пикапов “Дженерал Моторс” до импортных японских жестянок, фургон, за которым наблюдал из окна Пул, был из Нью-Джерси – Штата Садов. На записке под одним из дворников пострадавшего “Камаро” было написано: “Ты стоял у меня на пути, мать твою!”

Майкл вышел на дорогу и, поймав такси, попросил отвезти его на Конститъюшн-авеню.

– Собираетесь принять участие в параде? – сразу же заинтересовался водитель.

– Да, собираюсь.

– Вы тоже ветеран, тоже были там?

– Да. – Майкл поднял глаза на шофера, отметив про себя, что тому больше подошла бы роль студента медицинского колледжа.

Он не раз встречал таких за время учебы – пластиковые очки, бледная нежная кожа, бесцветные жидкие волосы. Эти парни, казалось, самой судьбой были предназначены для своей профессии. На табличке парня было написано, что того звали Томас Штрек. На вороте его рубашки красовалось засохшее кровяное пятно от раздавленного прыща.

– Участвовали в боях? – продолжал расспрашивать таксист. – Были под обстрелом?

– Время от времени.

– Мне всегда хотелось знать – я надеюсь, вы не обидитесь?..

Майкл знал, о чем его собираются спросить.

– Если не хотите, чтобы я обиделся, не задавайте обидных вопросов.

– Хорошо. – Парень обернулся и пристально взглянул на Майкла, затем снова уставился на дорогу. – Ну ладно, не надо заводиться.

– Я не могу объяснить вам, что испытываешь, когда убиваешь человека.

– Хотите сказать, что вам не приходилось этого делать?

– Хочу сказать, что я не могу объяснить этого вам. Остальная часть поездки прошла в тяжелом молчании. Таксист был явно разочарован. Можно было угадать его мысли: “Ну что тебе стоило рассказать мне что-нибудь, дать покопаться в твоем грязном белье, ведь это так захватывающе”.

“Прошлое принадлежит прошлому, не так ли? Не стоит беспокоиться. Ты стоял у меня на пути, мать твою!

Я выпил бы тройной мартини со льдом. Не забудь оливку, разбавь вермутом и не жалей льда. И то же самое четыремстам моим друзьям. Может, они и выглядят немного странно, но они – мои братья, мое племя”.

– Сойдете здесь? – спросил водитель. Перед ними была толпа, то здесь, то там мелькали флаги и знамена. Майкл расплатился и вылез из машины. Ему хорошо было видно через головы толпы, стоявшей на тротуаре, всю колонну, двигавшуюся к Мемориалу. Что ж, парад так парад. Люди, бывшие когда-то солдатами, одетые так, как будто они были солдатами до сих пор, заполнили всю Конститъюшн-авеню. Разбившись на группы, они двигались вниз по улице вперемежку со студенческими оркестрами. Остальные стояли на тротуаре и аплодировали идущим, потому что те вызывали у них уважительное одобрение тем, что делали сейчас, и тем, что совершили в прошлом. Зрители аплодировали. Майкл понял вдруг, что только сейчас он окончательно осознал реальность происходящего. Хотя и не было торжественного кортежа из лимузинов на Пятой авеню, как при возвращении заложников из Ирана, но в каком-то смысле сегодняшние торжества казались даже величественней, теплее и душевней. Майкл пробрался сквозь толпу на тротуаре, ступил на мостовую и пристроился в хвост проходившей мимо группы. К великому удивлению Майкла, глаза его вдруг наполнились слезами.