Клуб адского огня - Страуб Питер - Страница 15

К концу пятой недели ее пребывания во Вьетнаме на место нейрохирурга по имени Крис Кросс назначили другого — Дэниела Харвича. Кросс, жизнерадостный блондин с неиссякаемым набором ужасных шуток и неутолимым аппетитом к пиву, был «регбистом», но при этом великолепным. Он работал как вол, но с проблесками изумительного изящества, и Нора даже решила для себя, что она, пожалуй, вряд ли встретит когда-нибудь лучшего хирурга. Все подразделение горевало о замене, и когда преемником Кросса оказался странный тощий тип с напоминающими пух волосами, в темных очках цвета бутылки с кока-колой и без видимых признаков чувства юмора, они все сплотились вокруг памяти о докторе Кроссе и вежливо игнорировали присутствие чужака. Одна из медсестер, маленькая шустрая Рита Глоу, сказала, мол, какого черта, она может работать и с этим клоуном — ей абсолютно все равно. Нора же продолжала учиться волшебству под руководством двух других хирургов (один из которых — по ее классификации — был «регбистом», а другой «пианистом», поднахватавшимся «регбистских» приемов Криса Кросса) и вскоре заметила, что этот странный Дэн Харвич не только работает, как все, по двенадцать часов, но умудряется за тот же отрезок времени справляться с несколько большим количеством пациентов, особо при этом — в отличие от других — не жалуясь на тяготы.

Однажды Рита Глоу сказала, что Норе стоит посмотреть, как работает этот парень; он был, по ее словам, «прямо-таки праведником», а в работе «с ума сойти, первоклассный чечеточник». На следующее утро Рита изменила назначения таким образом, что Нора должна была стоять за операционным столом напротив Харвича. Утром на столе между ними лежал молодой парализованный солдатик, чья спина напоминала кусок сырого мяса Харвич сказал, что она должна помогать ему, пока он будет извлекать из позвоночника паренька осколки снаряда. В то утро он был одновременно «регбистом» и «пианистом», а руки его были потрясающе быстрыми и уверенными. Три часа спустя он наложил на спину солдатика самые быстрые и аккуратные швы, какие только доводилось видеть Норе, и сказал:

— А теперь, когда я разогрелся, давайте сотворим что-либо потруднее, о'кей?

Три недели спустя Нора уже спала с Харвичем, а через четыре — влюбилась в него. А потом разверзлись небеса. На вертолетах привозили агонизирующие, искалеченные тела, и они работали по семьдесят восемь часов без отдыха. Нора и Харвич забирались в кровать, пропитанную кровью раненых, занимались любовью, спали несколько мгновений, а потом вставали, и все начиналось сначала. Словно заключенные в жуткую оболочку госпиталя, они жили посреди операций, посреди ночи — иногда это было одно и то же. И в то время как целостность воспоминаний предшествовавшего этому безумию периода расползлась, память Норы больно жгли лица некоторых раненых солдат. Чувствуя себя на грани безумия, Нора швырнула страх и панику в самый дальний угол души.

Через три месяца Нору изнасиловали два подонка, которые подкараулили ее, когда она вышла из госпиталя немного передохнуть. Один из них ударил ее по виску, сбил с ног и навалился сверху. Другой стоял коленями на ее руках. Сначала Нора решила, что они приняли ее за вьетконговку, но почти в то же мгновение поняла, за кого ее приняли на самом деле — за живую женщину. Потом был шквал толчков, ударов и огромные вонючие ладони, зажимавшие ей рот. Она чуть не задохнулась, когда эти хрюкающие скоты делали свое дело. Пока это продолжалось, Нора словно провалилась на самое дно мира. Причем в буквальном смысле. Мир казался ей колонной, тянущейся ввысь от мерзкого дна к светлому куполу: ее швырнули к подножию колонны на это самое дно вместе со всяким другим дерьмом. Из темноты таращились, перешептываясь и ухмыляясь, демоны.

Второй подонок наконец скатился с нее, первый отпустил ее руки, и оба бросились удирать. Нора слышала их шаги, понимая, что теперь она оказалась по ту сторону, вместе с несвязно бормочущими демонами; потом она взяла этих демонов в руки и засунула их в дальний-дальний уголок души — маленький, но вместивший их всех.

Нора ничего не говорила Харвичу несколько часов, до того самого момента, когда, взглянув на кровь, сочащуюся сквозь ее одежду, подумала, что кровь эта — ее собственная, и упала в обморок. Мрачный Харвич с пониманием отнесся к нежеланию Норы заявлять об этом деле, но во время следующего перерыва вышел вместе с ней, чтобы вложить ей в руку пистолет, взятый у убитого офицера. И с пистолетом она не расставалась до своего самого последнего утра во Вьетнаме, когда бросила его в отверстие госпитального туалета. Даже после того, как Дэн Харвич уехал из Вьетнама, поклявшись, что будет писать (и он писал) и что видит свое будущее нераздельно от нее (а женился на другой), она использовала воображаемый пистолет под подушкой для того, чтобы, ощущая его близость, прогонять от себя кошмарные воспоминания об изнасиловании. И многие годы после Вьетнама ей казалось, что она действительно забыла, до тех пор, пока она не достигла временного и относительно стабильного семейного счастья в Вестерхолме, штат Коннектикут. В Вестерхолме ее обычные ночные кошмары, в которых Норе снились погибшие и умирающие солдаты, начали вытесняться другими, более жуткими — в каждом из них Нору проталкивали в дыру, и она летела к подножию колонны мира.

Много позже Нора иногда вспоминала восторженный и спокойный период своей жизни до обрушившейся на нее войны и думала: «Счастья, когда оно есть, обычно не замечаешь; оно для тебя нечто само собой разумеющееся».

18

В течение всей следующей недели каждый вечер Нора и Дэйви самозабвенно работали над серией «Черный дрозд»: жонглировали цифрами, пытаясь придумать, как преподнести все Элдену, чтобы убедить его. Дэйви оставался унылым и каким-то отстраненным, но был явно благодарен Норе за помощь. Чтобы понять, что представляют собой эти книги, Нора прочитала «Ждущую могилу» Марлетты Титайм и «Кровавые узы» Клайда Морнинга. Дэйви выуживал информацию у агентов, они с Норой составляли списки авторов, которые могли бы сотрудничать с возрожденным «Черным дроздом». Они понимали, что самым привлекательным в серии была ее связь с издательским домом «Ченсел-Хаус», но издательство, как оказалось, уделяло этой серии еще меньше внимания, чем представлял себе Дэйви.

В семьдесят седьмом году — первом году серии, в «Черном дрозде» вышли в мягких обложках двенадцать романов не известных тогда авторов. К семьдесят девятому году половина из десяти авторов покинули издательство в поисках больших возможностей, высших гонораров и лучших издательств. В те дни серию вел помощник редактора по имени Мерл Марвелл. Секретарь Марвелла и два младших редактора занялись переизданием уже вышедших романов по пятнадцать долларов за книгу (Элден не хотел тратить деньги и нанимать профессионала для переизданий). «Черный дрозд» упорно отказывался нести золотые яйца, и к 1981 году все авторы, сотрудничавшие вначале, покинули серию, остались только Титайм и Морнинг. Мерл Марвелл, к тому времени уже не помощник редактора, купил права на роман, завоевавший престижную премию, а следом на другой, попавший в список бестселлеров, и начал новую серию, так что времени на «Черного дрозда» у него уже не оставалось. Двое стойких приверженцев «Черного дрозда» время от времени присылали рукописи и получали за них свои деньги. Ни у одного из авторов не было агента. Вместо адресов оба использовали почтовые ящики — Титайм в Норуолке, штат Коннектикут, а Морнинг где-то в центре Манхэттена. Телефонные номера их не разглашались. Они никогда не требовали повышения гонораров, ланчей в дорогих ресторанах или смет затрат на рекламу. В восемьдесят третьем году Клайд Морнинг получил Британскую премию фэнтэзи, а Марлетта Титайм была номинирована на Всемирную в восемьдесят пятом. Они продолжали выдавать по новой книге в год до восемьдесят девятого, когда оба вдруг писать перестали.

— "Ченсел-Хаус" издавал книги этих людей более десяти лет, и никто даже не знает номеров их телефонов? — недоумевала Нора.