Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор - Сукина Людмила Борисовна - Страница 35

На Екатерину она почти перестала обращать внимание. На крестины внучатого племянника Елизавета подарила невестке указ о выдаче из казны 100 тысяч рублей, которые вскоре забрала обратно, чтобы подарить их Петру Федоровичу (Екатерине эти деньги вновь выплатили спустя месяц). Еще императрица послала великой княгине ларчик с драгоценностями. Открыв его, Екатерина увидела, по ее словам, «очень бедное маленькое ожерелье, серьги и два жалких перстня», которые она постыдилась бы подарить своей «камерфрау: во всех вещах не было ни одного камня, который бы стоил сто рублей, и это не вознаграждалось ни работой, ни вкусом».

После крестин Екатерину во избежание всяких сплетен изолировали от Салтыкова и ее подруги – фрейлины Гагариной. Графа отправили в Швецию с известием о рождении у великокняжеской четы сына (странное, с современной точки зрения, поручение для возможного отца ребенка), а Гагарину срочно выдали замуж.

Молодая мать тяжело переживала свое одиночество. Позднее она отметит в «Записках»:

«Я более чем когда-либо замкнулась в своей комнате, и то и дело плакала. Чтоб не выходить, я сказала, что у меня возобновилась боль в ноге и что не могу встать с постели; но в сущности я не могла и не хотела никого видеть, потому что на душе было тяжело».

Официальный отец мальчика – Петр Федорович – не выразил ни большой радости, ни особенного неудовольствия по поводу рождения Павла, а уж Екатерине и подавно не выказал ни благодарности, ни сочувствия, ни претензий, такой уж он был человек. И каждый в семье Романовых продолжил заниматься тем, что его интересовало. Елизавета развлекалась и нянчилась с маленьким Павлом, Екатерина читала французские романы и сочинения европейских философов (Вольтера, Дидро, Монтескье), а Петр Федорович пьянствовал с приятелями и играл в солдатики.

Было между супругами и еще одно несходство, так сказать, эстетического свойства. Петр любил музыку, тонко чувствовал ее. Он сам неплохо играл на скрипке, и из его покоев часто раздавались звуки этого инструмента. Екатерина, наоборот, была обделена музыкальным слухом, и музицирование мужа было ей просто неприятно. Она старалась как можно плотнее закрыть двери в свои комнаты, чтобы не слышать его скрипичных пассажей. Петра, с детства привыкшего гордиться этим своим талантом, обижало и раздражало такое отношение к нему его собственной жены, и он назло ей начинал играть, когда ей хотелось читать или отдыхать. Но, возможно, со временем Екатерина и изменила бы отношение к этому его увлечению, если бы не серьезные недостатки супруга, которые все более углубляли пропасть между ними.

Мы уже упоминали о том, что великий князь начал пьянствовать с десятилетнего возраста, и со временем этот порок в нем только развивался. Буквально в первые дни после женитьбы его размах шокировал Екатерину Алексеевну, которая была наслышана о пристрастии жениха к спиртному, но не представляла всех масштабов этого бедствия. Великокняжеская чета совершала поездку с императрицей Елизаветой в село Тайнинское под Москвой. Там в загородной усадьбе для них был накрыт стол, и во время обеда фельдмаршал Бутурлин сумел так напоить Петра Федоровича, что тот потерял память и дар речи. Его молодая жена не могла стерпеть такого стыда и унижения и разрыдалась. Императрице пришлось ее утешать, потом обе они покинули обед до его окончания, нарушив все правила этикета. А во время разборки императорского дворца в Кремле после пожара 1753 года в покоях великого князя Петра Федоровича в больших дубовых комодах вместо белья и личных безделушек были обнаружены большие запасы бутылок вина и крепких настоек. Там он их прятал от тетушки Елизаветы, которая пыталась ограничить его доступ к царским погребам.

Детская игра в солдатики, которой великий князь увлекся еще в Голштинии, со временем превратилась в болезненное увлечение. Целая комната в его покоях была занята большими столами, на которых он часами мог расставлять фигурки, изготовленные из дерева, свинца, крахмала и воска, одетые в мундиры разных родов войск различных государств. По периметру стола были устроены имитации артиллерийских орудий – латунные полоски с прикрепленными к ним шнурками. За них великий князь дергал, когда нужно было произвести «залп» – его заменял щелчок латуни о край столовой доски. Игрушечное войско Петра жило по военному уставу, который исполнялся неукоснительно. Для смены «часовых» в положенное время великий князь надевал парадный мундир, высокие сапоги со шпорами, офицерский значок и шарф.

Нарушать порядок в этом военном лагере никому не дозволялось. Однажды через вал игрушечной крепости перелезла обычная крыса из тех, что в множестве тогда водились в императорских дворцах, и съела двух крахмальных солдатиков. На ее поимку бросилась легавая собака-ищейка великого князя и схватила «преступницу». Крысу судили военно-полевым судом, и она была повешена посреди комнаты великого князя. Труп животного три дня висел в петле в назидание другим крысам, желавшим покуситься на крепость. При этом Петр очень обиделся на Екатерину, которая со смехом сказала, что он нарушил закон, так как перед судом не допросил крысу как положено и не узнал, что она может сообщить в свое оправдание.

Когда Петру Федоровичу игрушечные солдатики надоедали, он был не прочь развлечься военной забавой с живыми людьми. У него был небольшой отряд голштинских солдат, с которыми он без устали проводил экзерциции и устраивал миниатюрные плац-парады. В городских дворцах великий князь заставлял изучать ружейные приемы не только лакеев и кучеров, но и собственную жену Екатерину Алексеевну. Позже в своих мемуарах она напишет, как муж обучал ее, словно гренадера, правильно держать ружье и упражняться с ним, а также ставил на караул у двери собственных покоев.

Великий князь Петр Федорович славился и еще одной неприятной манерой. Как многие нервные люди, он был жаден в еде, любил всякие деликатесы. Самой сильной его страстью были устрицы. Как только свежую партию этих моллюсков привозили ко двору с балтийского побережья Германии, он требовал их приготовить и начинал лакомиться ими независимо от времени суток. Петр поглощал устрицы до тех пор, пока они не заканчивались, а потом страдал желудком и пребывал в дурном настроении.

Перспектива оказаться под властью такого человека, когда он окажется на императорском троне, привлекала немногих. Некоторые современники надеялись, что Елизавета все-таки лишит его права престолонаследия и объявит своим преемником внучатого племянника Павла Петровича при регентстве великой княгини Екатерины Алексеевны или молодого фаворита Ивана Шувалова. Но императрица не торопилась с таким решением, и престол достался Петру Федоровичу.

Правда, после присяги некоторые гвардейцы говорили, что наконец-то после стольких женщин во главе государства встанет мужчина-император. Они еще не знали, что Петр Федорович будет царствовать только шесть месяцев. В. О. Ключевский столетие спустя напишет о нем:

«Случайный гость русского престола, он мелькнул падучей звездой на русском политическом небосклоне, оставив всех в недоумении, зачем он на нем появился».

А пока, будучи императором Петром III, племянник Елизаветы Петровны мог играть в солдатики с настоящей гвардией и армией. Его кумиром в военном деле и на государственном поприще был дальний родственник – прусский король Фридрих II. Петр ввел в русской армии прусские порядки, прусскую военную форму, мечтал укомплектовать лучшие части прусскими солдатами и офицерами. Фридриха, с королевством которого Россия находилась в состоянии войны, он называл своим генералом и даже тайно принял чин полковника вражеского государства. Петр III разорвал союз с Австрией и накануне победы русской и австрийской армий в Семилетней войне подписал мирный договор с Пруссией. Война действительно затянулась и уносила слишком много жизней русских солдат и денег из государственной казны, но император даже не попытался воспользоваться благоприятной ситуацией и взять с Пруссии хоть какую-нибудь контрибуцию. Наоборот, он снова собирался вступить в военные действия, но только на стороне пруссаков. Петр Федорович смутил своих придворных и иностранных послов тем, что на устроенном им 10 мая 1762 года торжественном обеде в честь подписания мира с Пруссией не только поднимал заздравные тосты в честь Фридриха, но и, основательно выпив, преклонял колени перед его портретом.