Всемирный следопыт, 1926 № 06 - Беляев Александр Романович - Страница 26

Знакомство с особенностями исчезнувшего быта бывших кочевников дает поездка в деревню Кокказ. Деревня Кокказ, как и ряд деревень на восточном побережье, еще может познакомить путешественника с той жизнью степняка-татарина, которая почти исчезла на южном берегу, где традиционный восточный костюм мужчин и женщин сменился у первого — пиджаком, а у второй — на ногах высокими каблучками, на голове — шляпкой.

От деревни Кокказ пролегает та широкая дорога, которая постепенно подымается ввысь, к одной из красивейших вершин крымских гор, Ай-Петри, чтобы оттуда размахнуться волшебной сказкой моря и красивейшим в мире узором южного берега.

Двенадцать верст пути на вершину крымских гор, открывающиеся перспективные виды на водоразделы рек и на все больше и больше, правда незаметно, повышающуюся поверхность земли, знакомят путешественника с характером строения крымских гор, так прекрасно представленных на прилагаемой при этом очерке рельефной карте Крымского полуострова.

Широкое плато, носящее татарское название Яйла (пастбище), крутыми оврагами, мощными скалами обрывается к берегу, точно стремясь вскочить в смеющееся море, и в долинах, образованных этими скатами, приютились те места побережья, имена которых знает каждый грамотный человек в республике.

Вершина Ай-Петри — это один из выступов Яйлы, пронзающий готическими шпилями выветрившихся скал осевшие на нем облака. Рядом с нею, на расстоянии двух-трех верст, поместилась метеорологическая станция, об ответственном руководителе которой, Левандовском, двадцать лет живущем в облаках и ветрах, много легенд рассказывают жители Ялты.

Если Яйла, представляющая собой огромное пастбище, длиною в несколько десятков верст, а шириною от двух до трех верст, является для скотоводства Крыма незаменимым источником кормежки скота, то метеорологическая станция и ее работы по облесению склонов Яйлы имеют большое значение для климатологии южного побережья.

С Яйлы к берегу, с высоты версты, сбегает прекрасная шоссейная дорога. Грудь не может надышаться бальзамом леса, состоящего из бука, граба, крымской сосны, а глаза перебегают с одного ландшафта на другой. Томная красавица Ялта, игрушечная Алупка и Симеиз, красивые бомбоньерки Ливадии, Орианды, Мисхора, Кореиза, маячащий вдали на горизонте силуэт смешной горы Медведь, оглушительный звон цикад, — все привлекает внимание! Ко всему прислушиваешься, ко всему присматриваешься и жадно смотришь на кисти винограда, спелые грозди которого заманчиво глядят сквозь камышевые заборы.

Виноградарство, виноделие и табаководство — эти отрасли крымского хозяйства завоевали себе известность не только у нас, но и в Европе. Массандровский подвал под Ялтой или подвал вин в «Новом Свете» под Судаком — это крупнейшие подвалы в Союзе. Виноградом лечат больных, с'езжающихся в Крым с болезнями легких, и виноградарством, как и табаководством, занято почти все местное и греческое население.

И путешественник долго идет мимо курчавой радости виноградников, мимо пригорков с правильно рассаженными кустиками длиннолистного табака, грядки которого, у самого города начинают сменяться парками, садами, дворцами и виллами красавицы Ялты.

Ялта — это центр южного побережья. Это Мекка, куда с затаенной надеждой мечтают попасть из самых глухих уголков Союза. Исключительно красивое положение ее всегда вызывало единодушное восхищение и русских и иностранцев. Еще в этом году один из известных работников в области кино в Америке, Джемс Эллиот, говоря о постановке кинематографического дела в СССР, писал: «Она (т.-е. Россия) обладает такими исключительными по красоте местами, как город Ялта и окрестности, что мы, калифорнийцы, можем ей вполне позавидовать».

В Ялте путешественник отдыхает. Он бродит по городу, купается, лежит под солнцем и, наконец, экскурсирует.

Самые разнообразные экскурсии можно устраивать из Ялты, и только здесь можно ознакомиться и с южной природой и с характером растений и животных, с промышленностью Крыма, с общественно-политическим устройством, и, наконец, с грандиозным строительством охраны здоровья трудящихся. Только здесь, на южном берегу, начинаешь полно чувствовать творческую работу революции и ее заботу о здоровьи народных масс.

Незабываемое впечатление остается от посещения крестьянского курорта Ливадия во дворцах бывшего царя. Ливадия начинает собою цепь санаторий и курортов, которые тянутся вплоть до Симеиза. И, путешествуя по этим местам, не только отдыхаешь душой и телом, не только крепнешь под жарким солнцем, — но и учишься, и невольно проходишь историю, географию, геологию, ботанику.

Знаменитый Никитский сад поражает вас своей разнообразной флорой, Воронцовский парк в Алупке и его дворец привлекают внимание оригинальностью архитектурного замысла и разбивкой парка, Симеиз — рельефом местности, Гурзуф — изгибами Яйлы, геологическими срезами и смешным чудовищем Медведь-Горы, никак не могущим испить до днесь весело смеющееся море. А дальше, под Алуштой, прячется от глаз и купается в драпри из облаков Чатыр-Даг, вершину которого Мицкевич назвал «Минаретом земли».

Все привлекает внимание путешественника, и особенно долго глядит он на развалины башен хищников-генуэзцев, которые с берегов далекой Италии когда-то приезжали сюда, чтобы утвердить здесь кровью и железом свою власть и проводить колонизаторскую политику.

Поездка в горы — это целая школа по геологии. Диориты, диабазы, порфириты, трахиты, туфы, известняки, из которых состоят крымские горы, легко изучаются на месте, а посещение чатырдагских пещер даже новичка вводит в курс элементарной геологии. И в этом отношении Крымский полуостров — открытая геологическая книга, по которой читаешь не только о строении полуострова, но и о построении всего земного шара.

Путешествие по Крыму не было бы полным, если бы оно не сопровождалось поездками в горы и прогулкой по морю. Возвращаться на север необходимо морем. Поездка из Ялты в Севастополь — это завершение путешествия, это новая гамма впечатлений, новая группа знаний. Кровью прошлого и настоящего залиты улицы города-музея. Две интервенции — в 1856 и 1919 г.г. — этого очага революционных вспышек, заставивших дрожать царское самодержавие, наложили свою печать на облик Севастополя.

Шум портового военного города, единственная в мире по своему удобству бухта, памятники, музеи и, наконец, окрестности Севастополя не в меньшей мере привлекают наше внимание, чем красочные берега южного берега.

А светлые лунные ночи, дробящие по глади сияющей бухты многочисленные огни судов, лениво качающихся по неподвижному покою заснувших волн, долго еще вспоминаются в тусклые серенькие вечера наших северных будней.

Интересны и окрестности Севастополя. Херсонес — наша и на сотую часть не открытая Помпея, печальными руинами, опустевшими уличками и площадями заполнившая Херсонесский мыс, — вскрывает перед нами краешек исторической завесы того времени, когда Херсонес считался вторым городом после Афин и обеспечивал своим хлебом родную метрополию. Тысячелетняя даль промчавшихся веков не хочет мириться с действительной жизнью, и старые вековые стены грозятся своими осыпающимися боками и щетинятся мелким кустарником, вросшим в плиты могучих камней.

Поездка в Георгиевский монастырь, с единственной даже в Крыму неожиданной красотой, прогулка в Балаклаву с ее замечательной бухтой, спрятавшейся от моря в глубине скал и с лежащим на ее дне знаменитым английским кораблем «Черным Принцем», затонувшим, будто бы, с четырьмя миллионами золота; посещение Омеги, Учкуевки, Инкерманского монастыря добавят путешественнику много знаний и впечатлений, без которых было бы неполным пребывание на юге.