История с привидениями - Страуб Питер - Страница 3

Что самое плохое ты сделал в жизни?

Я не хочу говорить об этом, но я расскажу тебе о самом плохом, что со мной случилось… о самом ужасном…

Он боялся, что при попытке перевезти девочку через канадскую границу возникнут проблемы, и поэтому ехал на юг, объезжая большие города и выбирая безымянные дороги, идущие словно через другую страну, — и сама эта поездка была как другая страна. Это одновременно успокаивало и подстегивало его, и в первый день он гнал машину двадцать часов подряд. Ели они в «Макдональдсах» и придорожных забегаловках: когда он чувствовал голод, он сворачивал на шоссе, и всякий раз поблизости обнаруживалась закусочная. Там он будил девочку, и они вгрызались в свои гамбургеры или сосиски; девочка не говорила ничего, кроме того, что она хочет съесть. Большую часть времени она спала. В первую ночь мужчина вспомнил о лампочках, подсвечивающих его номера, и хотя на темной проселочной дороге это было не обязательно, выкрутил лампочки и забросил их в поле. Потом он зачерпнул горсть грязи и замазал номера. Вытирая руки о штаны, он вернулся к дверце машины и открыл ее. Девочка спала, вытянувшись в кресле, с плотно закрытым ртом. Она выглядела спокойной. Он до сих пор не знал, что ему с ней делать.

В Западной Вирджинии он вскинул голову и понял, что заснул за рулем. Нужно остановиться и вздремнуть. Он выехал на шоссе у Кларксберга и ехал, пока не увидел красневшую на фоне неба вывеску с белой надписью «Пайонир-Вилледж». Он держал глаза открытыми с большим трудом. В голове все смешалось, на глаза наворачивались слезы, и скоро он начал бы плакать. Доехав до стоянки, он нашел самый дальний угол у изгороди. За ним возвышалась кирпичная фабрика игрушек, ее двор был загроможден гигантскими пластиковыми цыплятами и телятами. В центре возвышался громадный синий бык. Цыплята были непокрашены и мертвенно белели. Стоянка была почти пуста. За рядом машин виднелись низкие песочного цвета здания — торговый центр.

— Посмотрим на цыплят? — предложила девочка.

Он покачают головой.

— Не надо выходить из машины. Давай спать.

Он запер двери и закрыл окна. Под выжидающим взглядом девочки он нагнулся и вытащил из-под сиденья моток веревки.

— Подними-ка руки.

Улыбаясь, она приподняла свои руки, сжав их в кулаки. Он связал их и дважды обмотал веревкой запястья, завязав на узел, потом сделал то же с ее ногами. Увидев, что осталось еще немного, он придвинул ее и примотал к себе остатком веревки. Только после этого он устало вытянулся на переднем сиденье.

Она лежала рядом, прижимаясь головой к его груди. Дышала она ровно и спокойно, будто ничего другого и не ожидала. Часы на панели говорили, что уже полшестого; стало холодать. Он вытянул ноги и положил голову на куртку. Шум машин не помешал ему уснуть.

Проснулся он внезапно, мокрый от пота, чувствуя сухой запах волос девочки. Уже стемнело — должно быть, он проспал несколько часов. Их не нашли — у торгового центра в Кларксберге, Западная Вирджиния — его и маленькую девочку, привязанную к нему. Подумать только! Он застонал, перевернулся на бок и разбудил ее. Она тоже сразу проснулась, подняла голову и оглядела его. В ее глазах не было страха, только любопытство. Он быстро распутал узлы и смотал веревку; когда он сел, шея ныла.

— Хочешь в туалет? — спросил он.

— А куда?

— За машину.

— Прямо тут? На стоянке?

— Именно.

Он опять подумал, что она улыбается. Он вгляделся в ее маленькое личико под черными волосами.

— Ты отпустишь меня?

— Я буду держать тебя за руку.

— А подглядывать не будешь? — она в первый раз проявила беспокойство.

Он помотал головой.

Она взялась за ручку дверцы, но он опять покачал головой и крепко взял ее за руку.

— С моей стороны, — сказал он, открывая свою дверцу и вылезая вместе с девочкой. Она заерзала по сиденью к выходу — маленькая девочка лет шести или семи, с короткими черными волосами, в розовом платьице и синих сандаликах на голых ногах. Теперь сандалики слетели, и она осторожно, по-девчачьи, попробовала траву босой пяткой.

Он подвел ее к ограде фабрики. Девочка огляделась.

— Ты обещал. Не подглядывай.

— Не буду.

И какой-то момент он не смотрел, глядя на гротескных пластиковых зверей. Потом он почувствовал прикосновение ткани и поглядел вниз. Она сидела, задрав платье, и тоже смотрела на зверей. Он подождал, пока она закончит, и поднял ее. Она стояла и ждала, что будет дальше.

— Какие у тебя планы? — спросила она.

Он усмехнулся, вопрос прямо для вечеринки!

— Никаких.

— А куда мы едем? Ты везешь меня куда-нибудь?

Он открыл дверцу и ждал, пока она влезет в машину.

— Куда-нибудь. Конечно, куда-нибудь я тебя везу.

— А куда?

— Увидим, когда приедем.

Он снова ехал всю ночь, и девочка снова все это время спала, просыпаясь лишь затем, чтобы поглядеть в окно (она спала сидя, похожая на куклу в своем розовом платье) и задать странный вопрос.

— Ты полицейский? — спросила она как-то и потом, поглядев на дорожный знак: — Что такое Колумбия?

— Город.

— Как Нью-Йорк?

— Да.

— И Кларксберг?

Он кивнул.

— Мы все время будем спать в машине?

— Не все.

— А можно включить радио?

Он разрешил, и она нагнулась и повернула ручку. В машину ворвались перебивающие друг друга голоса. Она переключила канал — та же какофония.

— Покрути настройку, — посоветовал он.

Она стала с сосредоточенным видом снова крутить ручку, пока не наткнулась на четкий сигнал. Долли Партон.

— Это мне нравится, — сообщила она.

Так они часами и ехали на юг под аккомпанемент кантри: станции возникали и пропадали; диск-жокеи выкрикивали имена и названия; спонсоры предлагали страховку, мыло, зубную пасту, мазь от прыщей, пепси-колу, похоронные услуги, бензин, алюминиевую посуду, шампунь от перхоти, но музыка была одна и та же — нескончаемый, тягучий эпос, где женщины выходят замуж за шоферов, которые мало получают, а после работы пропадают в баре, но они все равно не разводятся, а только жалуются и беспокоятся за детей. Иногда у них не заводилась машина, или взрывался телевизор, или их выкидывали из бара на улицу, вывернув карманы. Каждая фраза и каждая нота этих песен были банальны, но девочка слушала с довольным видом, засыпая с Уилли Нельсоном и просыпаясь с Лореттой Линн, а мужчина все гнал машину, обалдев от этой нескончаемой мыльной оперы Америки.