Глотка - Страуб Питер - Страница 107

– Ведь это благодаря вам Эйприл заинтересовалась убийствами «Голубой розы», – сказал я. – Вы были человеком, который рассказал ей об Уильяме Дэмроке.

Кровь бросилась Дориану в лицо.

– Ведь все эти картины именно о нем – о Дэмроке.

Байрон снова окинул беглым взглядом свои произведения. Но на сей раз это его не утешило. Дориан выглядел слишком расстроенным, чтобы говорить.

– Мальчик на полотне Вюлларда показался вам похожим на Дэмрока, и вы рассказали о нем Эйприл. Что вовсе не делает вас ответственным за ее смерть.

Я хотел утешить его этой фразой, но достиг обратного результата. Дориан сдвинул колени, уперся в них локтями, подпер ладонью подбородок и начал раскачиваться из стороны в сторону. Он излучал почти видимое глазом облако боли.

– Я тоже был в свое время очарован образом Дэмрока, – сообщил я. – Да и как могло быть по-другому? Будучи во Вьетнаме, я написал в голове два романа. Один из них – «Расколотый надвое» – был как раз об Уильяме Дэмроке.

Не меняя позы, Дориан сверкнул глазами в мою сторону.

– Я видел это полотно раза три-четыре, прежде чем понял, на кого похож мальчик. Все это так расплывчато. Сначала его просто воспринимаешь таким, как есть, а потом то, как он смотрит на тебя, придает новый смысл всей картине. – Он сделал паузу, борясь со своими чувствами. – Так мы и начали разговаривать о Билле Дэмроке и всех этих вещах. Эйприл очень потрясла идея моста – ведь Дэмрок был найден под мостом. Это буквально вдохновило ее.

Я спросил Дориана, каким образом он сам впервые заинтересовался историей Дэмрока.

– О, я слышал о нем от своего отца. Много, много раз. Они долгое время были напарниками. Мой отец не очень ладил со своей первой женой, и проводил много времени в обществе Билла Дэмрока. Думаю, он любил его по-своему – отец часто говорил, что делал все для того, чтобы Билли бросил пить, но не смог, и поэтому стал пить вместе с ним. Мой отец был алкоголиком, но когда Билл умер, сумел взять себя в руки. В шестидесятые годы, уже приближаясь к пенсионному возрасту, он встретил в бакалее мою мать. Даже она признается, что сама стала с ним заигрывать. Она была на двадцать пять лет моложе, но все-таки они поженились, и через год появился я – думаю, что не совсем по плану.

Что ж, Дориан был явно похож на своего отца. По крайней мере можно было не сомневаться, что, пока он не растолстеет, женщины будут сами заигрывать с ним в течение как минимум лет тридцати.

– Вашего отца наверняка всю жизнь мучил исход дела «Голубой розы».

Дориан бросил на меня почти свирепый взгляд.

– Какой исход? Те кипы бумаги, которые нагородили по этому поводу в полицейском управлении? Это просто сводило его с ума. Отец чуть было не уволился из полиции, но он слишком любил свою работу. – Дориан немного успокоился и теперь снова смотрел на меня доверчивыми, спокойными глазами. – Кстати, он ненавидел вашу книгу. Говорил, что вы все изобразили неправильно.

– Боюсь, так оно и было.

– Вы поступили безответственно. Мой отец точно знал, что Билл Дэмрок никогда никого не убивал.

– Теперь я это знаю.

Дориан закинул ногу на ногу, и в глазах его снова появилось испуганное выражение.

– Я не должен был говорить ей о Дэмроке. С этого все началось.

– О том, чем она занимается в свободное время, знали лишь несколько брокеров из конторы Барнетта.

– Я советовал ей обратиться в полицейское управление.

– Это должно было сработать, – я рассказал ему о том, что сделал для меня Пол Фонтейн.

Лицо его исказилось от гнева.

– Они точно такие мерзавцы, как говорил о них мой отец. Это абсолютно бессмысленно. Они должны были дать ей просмотреть все записи. – Несколько секунд он молча смотрел на заляпанный краской пол. – Отец говорил, что ему очень не нравится то, во что превратилась полиция после его ухода – все эти новые люди вроде Фонтейна. Отцу не нравилось, как они работают. Он не доверял их методам. Не считая Майка Хогана. Отец считал Хогана настоящим полицейским и очень уважал.

– Значит, ваш отец был еще жив, когда в полиции появились Хоган и Фонтейн, – то, что ветеран полиции не одобрял новых методов, казалось вполне естественным.

– Он и сейчас жив. Моему отцу восемьдесят пять лет, но он силен, как бык.

– Если это утешит вас, Пол Фонтейн сказал, что моя книга понравилась ему – она такая абсурдно смешная.

– Я передам это отцу, – Дориан одарил меня белозубой улыбкой. – Хотя нет, лучше не буду.

– Как вы думаете, я мог бы поговорить с вашим отцом?

– Думаю, да, – засунув руку под диван, Дориан достал оттуда блокнот с ручкой и записал что-то на пустой странице. Затем он вырвал листок и прошел через комнату, чтобы передать его мне.

На листочке были написаны печатными буквами телефон, адрес и имя – Джордж Даббин.

– Джордж Даббин? – удивился я.

– Так его зовут, – пояснил Дориан, усаживаясь на диван. – Меня ведь звали Брайан Даббин. Но я решил, что никогда не смогу стать знаменитым художником с таким именем. Франческо Клементе и Брайан Даббин? Поэтому, закончив университет, я сменил его на более благозвучное. Вам не стоит повторять мне, что я поступил глупо. Но могло быть и хуже – еще один вариант, который вертелся у меня в голове – Бомон Дарси. Наверное, тогда у меня действительно было плохо с головой.

Мы оба улыбнулись.

– Вы действительно официально сменили имя? Ходили в ратушу и все такое?

– Сменить имя довольно просто. Заполняешь форму – и все. Я проделал все это по почте.

– Наверное, ваш отец был немного...

– Не немного, а очень сильно. Очень расстроился. И я его понимаю. Сейчас я согласен с ним. Но он знает, что я никогда не сделал бы этого во второй раз, и это немного утешает его. «Что ж, мой мальчик, ты по крайней мере сохранил свои инициалы», – сказал он как-то, – Дориан произнес последнюю фразу с хриплым придыханием, явно изображая отца.

– Замечательно, – сказал я. – Не сомневаюсь, что он говорит именно так.

– Я всегда был хорошим мимом, – Дориан улыбнулся. – В школе я буквально доводил учителей до белого каления.

Открыв мне тайну своего имени, Дориан явно ощутил облегчение.

– Расскажите мне об Эйприл Рэнсом, – попросил я.

13

Вместо ответа Байрон взял чашку, подошел к столу и начал поправлять стаканчики с кистями. Я тоже встал, но сумел разглядеть со своего места лишь спину Дориана.

– Я не знаю, с чего начать, – произнес он наконец, переходя к тюбикам с краской. Взглянув через плечо, он, казалось, очень удивился, увидев, что я встал. – Не думаю, чтобы мне удалось суммировать все в нескольких предложениях. – Он повернулся ко мне и прислонился к столу.

– А вы попробуйте – посмотрим, что получится.

Он поднял голову, вытягивая, свою и без того длинную шею.

– Ну, сначала я считал ее идеальной клиенткой, покровительницей. Она была замужем, жила в прекрасном доме, имела много денег, и при этом вовсе не была снобкой – когда Эйприл пришла сюда первый раз, она вела себя совсем как обычная женщина. Ее нисколько не смущало, что я живу в настоящем сарае, по понятиям людей ее круга. Пробыв с ней рядом около часа, я понял, что мы прекрасно поладим. Мы как-то сразу стали друзьями.

– Она была очень восприимчива, – вставил я.

– Да, но дело не только в этом. Внутри ее шли довольно сложные процессы. Она была как отель с множеством разных комнат.

– Наверное, она была очаровательной женщиной, – сказал я.

Подойдя к окну, Дориан стал разглаживать покрывавший его холст. Я снова не мог разглядеть его лица.

– Отель.

– Простите? – переспросил я.

– Я сказал, что она была похожа на отель. Ну разве не забавно?

– Вы были когда-нибудь в «Сент Элвин»?

Дориан медленно обернулся. Руки его были сжаты в кулаки, плечи напряжены.

– Что это значит? Вы спрашиваете, не я ли отвез ее туда и забил до полусмерти?

– Честно говоря, мне никогда не приходила в голову такая мысль.