Глотка - Страуб Питер - Страница 10

Я слишком поздно вспомнил о том, что надо отдать честь. Когда я все-таки поднял руку к голове, то вдруг сразу увидел, что у приближавшегося ко мне капитана было то же лицо, которое я видел только что в мешке. Это был капитан Хейвенз. Глаза мои остановились на именной табличке, но часы закрывали ее на две трети, и мне удалось прочесть только три буквы – «сом».

«Неплохой трюк, – подумал я. – Сначала я вижу, как с него снимают скальп, а через несколько минут он сам идет мне навстречу».

Подумал вдруг о мокрых листьях вяза, валявшихся в нужнике.

Призрак капитана Хейвенза улыбнулся мне. Затем назвал по имени и спросил:

– Как ты узнал, что я здесь?

Подойдя ближе, призрак оказался Джоном Рэнсомом.

5

– Догадался, – ответил я, а потом добавил, прочтя вопрос на лице Рэнсома. – Я просто шел по этой тропинке посмотреть, куда она ведет.

– Примерно так же попал сюда и я, – сказал Рэнсом. Он подошел достаточно близко, чтобы протянуть руку, и, сделав это, наверняка почувствовал запах сарая для мертвецов, а, возможно, также виски и выкуренных «соток». Брови его сошлись у переносицы.

– Чем ты здесь занимаешься? – спросил Рэнсом.

– Я в похоронной команде, – сказал я. – Вон там, – взмах рукой в сторону сарая. – А что делаешь ты? Что это за место?

Джон схватил меня за руку, но, вместо того, чтобы пожать ее, развернул меня и подтолкнул в сторону деревьев.

– Тебе лучше держаться отсюда подальше, пока не приведешь себя в порядок, – сказал он.

– Видел бы ты, что делают остальные, – пробормотал я, усаживаясь под одним из деревьев и приваливаясь к могучему стволу. Человек в сером костюме вышел из домика и пошел обратно к строению, из которого вышел несколько минут назад. Он снова вспрыгнул на крыльцо и, прежде чем войти внутрь, коснулся нагрудного кармана.

– Джонни проверяет свою пушку, – сказал я.

– Это Фрэнсис Пинкель, помощник сенатора Бермана. Пинкель воображает себя Джеймсом Бондом. Он носит в кобуре «вальтер». Мы устраиваем для сенатора брифинг, а потом посадим его в вертолет и покажем с воздуха один из наших проектов.

– Ты служишь в частной армии?

Он показал мне зажатый в кулаке зеленый берет.

– Так ты один из тех парней в рубашках Гарри Трумэна, которые «ходят с дипломатами», живут в провинции Дарлак и путаются с рейдами, – рассмеялся я.

– Иногда нас просят прокатить в вертолете кого-нибудь из штатских шишек, – сказал Джон, надевая берет на голову. Берет был темно-зеленым, как листья в разгаре лета, с кожаной полоской вдоль нижнего края, на нем была кокарда с двумя скрещенными стрелами поверх шпаги и девизом «De Oppresso Liber». Берет был Рэнсому очень к лицу. – Но как тебе удалось все это разузнать?

– Работая в похоронной команде, узнаешь многое. И все-таки – что это за место?

– Специальная опергруппа. Мы ютимся тут, на задворках «Уайт Стар», когда не живем в провинции Дарлак и не путаемся там с рейдами.

– Так вы действительно все это делаете?

Джон Рэнсом объяснил мне, что «зеленые береты» базируются в провинции Дарлак с начала шестидесятых годов, но сам он служил в горах у границы с Лаосом, в Кхан Дук. В прошлом году они спустили на парашюте бульдозер и вспахали полоску земли в джунглях. Пока они искали местных жителей племени кхату, которые должны были стать его солдатами, Джону пришлось руководить войском из подростков из Дананга и Хью. Они были немного волосатыми, объяснил Рэнсом, и совсем не походили на рейдов. Рассказывая мне о своем войске, Джон выглядел расстроенным и, казалось, злился на самого себя за то, что позволил мне это заметить. Он рассказал, что эти самые подростки включали на полную громкость транзисторы, стоя на посту.

– Но они убивали все, что движется. Включая обезьян.

– И как давно ты здесь околачиваешься?

– Пять месяцев. Но служу я уже третий год. Сначала проходил спецподготовку в Брэгге, а сюда попал как раз вовремя, чтобы помочь организовать лагерь в Кхан Дук. Это совсем не то, что регулярная армия. – Мне вдруг показалось, что Рэнсом словно оправдывается передо мной. – Мы делаем настоящие дела. Пробираемся в те части страны, которые солдаты регулярной армии и не видели, и наши команды наносят серьезный урон вьетконговцам.

– А я-то гадал – и кто же это наносит им урон?

– В наше время никто не верит в существование элиты, даже в армии. Но тем не менее мы – именно элита. Слышал когда-нибудь о Салли Фонтейне? А о Франклине Бачелоре?

Я покачал головой.

– Наша похоронная команда тоже что-то вроде элиты. Слышал когда-нибудь о ди Маэстро? Об Отмычке? О Бегуне?

Джона чуть ли не передернуло от этих слов.

– Я говорю о героях, – сказал он. – У нас есть парни, которые сражались с русскими в Германии и Чехословакии.

– А я и не знал, что мы воюем с русскими.

– Мы воюем с коммунизмом, – просто сказал Джон. – Это сейчас самое главное – остановить распространение коммунизма.

Он обрел веру в свое дело за пять месяцев, водя по лесу шайку малолетних бродяжек, и мне казалось, что я вот-вот пойму, как ему это удалось. Он все время смотрел вперед в ожидании настоящего дела.

Я пожалел о том, что Джон не может встретиться с Бегуном и Крысоловом. Сенатору Берману тоже невредно было бы с ними поговорить. Они могли бы обменяться взглядами на жизнь.

– А как ты попал в похоронную команду? – спросил меня Рэнсом.

Фрэнсис Пинкель выглянул из дома, оглядываясь вокруг в поисках воображаемых вьетконговцев. Вслед за ним вышел коренастый седоволосый мужчина – должно быть, сам сенатор – в сопровождении полковника из спецподразделения. Полковник был невысоким, но мускулистым, он вышагивал так, словно хотел с помощью силы своей личности продавить землю насквозь.

– Капитан Маккью решил, что эта работа доставит мне удовольствие, – ответил я на вопрос Джона Рэнсома.

Я заметил, что Рэнсом постарался запомнить произнесенное мною имя. Он спросил, где я должен присоединиться к своему подразделению, и я сказал ему.

Джон открыл висящие у пояса часы.

– Пора устраивать сенатору показательные выступления, – сказал он. – Ты не мог бы сходить принять душ и выпить кофе или что-нибудь в этом роде?

– Ты не понимаешь специфики похоронной команды, – сказал я. – Так лучше работается.

– Я собираюсь позаботиться о тебе, – сказал Рэнсом, выходя из леса и направляясь к идущему по тропинке сенатору. Обернувшись, он помахал мне рукой: – Может, встретимся в Кэмп Крэнделл.

* * *

В Кэмп Крэнделл я дважды встречался с Джоном Рэнсомом. К моменту нашей первой встречи он очень изменился, а ко второй – еще сильнее. Он попал в хорошую переделку в укрепленном поселке монтанардов под названием Лэнг Вей. Почти все их союзники из племени бру были перебиты, также как и большинство «зеленых беретов». Через неделю Рэнсому удалось сбежать из подземного бункера, набитого трупами его товарищей. Когда оставшиеся в живых бру дошли наконец до базы Кхе Санх, десантники достали винтовки и приказали им убираться обратно в джунгли. Дело в том, что к тому моменту знаменитый офицер морского десанта успел высмеять и разнести в пух и прах практику так называемой «антропологической войны» «зеленых беретов».