Эпизод III: Месть ситхов - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 48

— Я джедай, и существуют… пределы… моему молчанию, канцлер.

— О, конечно. Не беспокойся, мой мальчик, — такая знакомая отеческая улыбка осветила глаза Палпатина. — Анакин, за все годы, что мы были друзьями, разве просил я хоть раз сделать что-то против твоей совести?

— Ну…

— И я никогда этого не сделаю. Я горжусь тем, что ты достиг в качестве джедая. Ты выиграл множество сражений, о которых Совет говорил, что они уже проиграны, — и ты спас мне жизнь. Меня откровенно удручает то, что они еще не сделали тебя членом Совета.

— Мое время придет… когда я стану старше. И, я думаю, мудрее.

Ему не хотелось говорить об этом с Палпатином; такой разговор с канцлером — серьезный, как мужчина с мужчиной, — нравился Анакину, позволял ощущать себя сильным, несмотря на предостережение Оби-Вана. Он уж точно не собирался начинать ныть о том, что его никак не возводят в ранг магистра, как какого-нибудь падавана, еще не достигшего подросткового возраста, которого не выбрали в команду для игры в мяч.

— Нонсенс. Возраст не является мерилом мудрости. Они не пускают тебя в Совет, потому что это их последнее средство контролировать тебя, Анакин. Когда ты станешь магистром, как ты того заслуживаешь, как они станут принуждать тебя выполнять их волю?

— Ну… — Анакин выдал полузастенчивую улыбку. — У них и сейчас не слишком получается принуждать меня.

— Я знаю, мой мальчик. Я знаю. В том-то и суть. Ты не такой, как они. Ты моложе. Сильнее. Лучше. Если они не могут контролировать тебя сейчас, что будет, когда ты станешь магистром со всеми вытекающими последствиями? Как они заставят тебя придерживаться их политики? Ты можешь стать могущественнее, чем все они, вместе взятые. Именно поэтому они сдерживают тебя. Они боятся твоей силы. Они боятся тебя.

Анакин уставился на собственные ботинки. Сказанное было слишком близко к правде.

— Я чувствовал… что-то в этом роде.

— Я позвал тебя сегодня сюда, Анакин, потому что у меня есть собственные страхи, — он подождал, пока Анакин посмотрит ему в глаза. На лице Палпатина было выражение, граничащее с беспросветным отчаянием. — Я начинаю бояться самих джедаев.

— Ну, канцлер… — от неожиданности Скайуокер недоверчиво улыбнулся.Нет никого более верного вам, чем джедаи, сэр… после всего, что…

Но Палпатин уже отвернулся. Он тяжело опустился в кресло за столом, не поднимая головы, будто стыдился сказать это Анакину в лицо.

— Совет продолжает добиваться все большего контроля. Большей автономности. Они потеряли всякое уважение к закону. Они больше беспокоятся о том, чтобы избежать надзора со стороны Сената, чем о победе в войне.

— При всем уважении, многие в Совете могут сказать то же о вас.

Анакин подумал об Оби-Ване и едва сдержал дрожь. Он что, только что обманул доверие? Или Оби-Ван все же действовал по наущению Совета?.. Остерегайся Палпатина, сказал он тогда, и остерегайся своих чувств… Было ли это чистосердечное предупреждение, продиктованное беспокойством? Или оно было просчитано: семена сомнения, посеянные, чтобы отдалить Анакина от единственного человека, который понимает его?

Единственного, кому он может по-настоящему доверять…

— О, я не сомневаюсь, — говорил в это время Палпатин. — Многие джедаи в Совете предпочли бы, чтобы я оставил эту должность, — потому что они знают: я противостою им. Они балуются таинственностью, они одержимы тайными действиями против таинственного безликого врага…

— Вообще-то ситхов вряд ли можно назвать безликими. Вот, например, Дуку…

— А был ли он в самом деле повелителем ситхов? Или же он просто еще один из ваших павших джедаев, размахивающий красным мечом, чтобы запугать вас?

— Я… — Анакин сдвинул брови. Как можно быть уверенным? — Но Сидиус…

— Ах, да, таинственный Дарт Сидиус. «Лазутчик ситхов в высших эшелонах власти». Не кажется ли тебе, Анакин, что это звучит слишком уж знакомо? Слишком удобно? Откуда ты знаешь, что этот Сидиус вообще существует? Откуда ты знаешь, что он не выдумка, созданная Советом Ордена, чтобы дать им возможность извести политических врагов?

— Джедаи не занимаются политикой…

— При демократии все является политикой, Анакин. И все ей занимаются. Этот их воображаемый повелитель ситхов… даже если он существует, нужно ли его бояться? Правильно ли затравить его и уничтожить без суда и следствия?

— Ситхи — воплощение зла…

— Да, да, именно этому тебя научили. Я несколько лет занимался историей ситхов, Анакин. С тех самых пор, как они наконец посчитали возможным раскрыть мне их… суждение… что эти колдуны, погибшие тысячу лет назад, вернулись к жизни. Не все рассказы о них заключены в ваших таких удобных секретных храмовых архивах. Из того, что я прочитал, видно, что они не так уж отличались от джедаев. Да, они жаждали власти, но то же самое делает ваш Совет.

— Темная сторона…

— Да, да, конечно, темная сторона. Послушай меня: если бы этот «Дарт Сидиус» вошел сейчас в эту дверь — и мне каким-то образом удалось бы не дать тебе убить его в ту же секунду, — знаешь, что я сделал бы? — Палпатин поднялся, и голос его стал громче. — Я попросил бы его сесть и спросил бы, обладает ли он возможностью прекратить эту войну

— Вы бы… вы бы… — Анакин никак не мог поверить своим ушам.

Кроваво-красный ковер под ногами, казалось, начал двигаться, голова закружилась.

— И если бы он сказал, что такая возможность у него имеется, я предложил бы ему выпить и побеседовал бы с ним!

— Вы… Канцлер, вы серьезно?..

— Не совсем, — вздохнул Палпатин, передернул плечами и снова опустился в кресло. — Это всего лишь к примеру, Анакин. Я сделаю что угодно, чтобы вернуть мир в Галактику, понимаешь? Вот что я имел в виду. В конце концов… — на губах появилась усталая, полная горькой иронии усмешка,какова вероятность, что настоящий повелитель ситхов когда-нибудь войдет через эту дверь?

— Откуда мне знать? — сказал Анакин с чувством. — Но я знаю, что вам не стоит использовать такой… пример… в присутствии Совета Ордена.

— О да, — усмехнулся Палпатин. — Ты, конечно же, прав. Они могут воспользоваться этим как поводом обвинить меня.