Сталин - Барбюс Анри - Страница 28

Электричество делается стержнем будущей реконструкции советского материка. От него должны расходиться все радиусы. Полуфеерические гидроэлектростанции уже намечают собою великие формы великого коллективного движения вперед. «Коммунизм, – говорит Ленин, – это советская власть плюс электрификация». Мощное сближение идей и вещей, где объединяются и скрещиваются понятия, часто на первый взгляд не имеющие между собой никакой связи. Можно очень долго заниматься и социализмом, и электричеством, и не найти между ними ничего общего. Кажется, будто здесь умножают яблоки на апельсины, позабыв правило арифметики, известное каждому школьнику. На самом деле здесь в идею вводится мощный материальный костяк. Это похоже на алгебраическую формулу. И это похоже на веление из книги Бытия: «Да будет свет!»

На Западе этот план чародея, во всех углах страны вызвавший к жизни тысячи лошадиных сил, – этот проект электрификации показался смешным и дерзким. Известный английский писатель Уэллс, сделавший прозрение в будущее своей специальностью, взял на себя роль рупора авторитетных людей, в которых советские проекты пробуждали чувство юмора. Когда Ленин в 1921 году сказал: «Мы электрифицируем европейскую и азиатскую Россию», – Уэллс счел это смешным. Смешной ему показалась не идея сама по себе (если бы, объяснял он, такую цель поставила перед собой Англия, то это было бы понятно, ибо Англия имеет соответствующие возможности). Но в этой невежественной стране, где кругом были видны одни развалины, в устах этого «маленького человека в Кремле» – слова об электрификации звучали для Уэллса дико. Тем более, что бедный большевистский пророк говорил в своем ослеплении еще и о 100 000 тракторах в будущей России, – это когда все советские тракторы можно было пересчитать по пальцам. И вот, в том единственном случае, когда предсказание Уэллса, этого литературного архитектора будущих отношений, было проверено жизнью, – оказалось, что будущее он видел навыворот. Как жаль, что он не может навсегда вымарать из своих произведений эту страницу: за нее теперь так сурово разделывается с ним в СССР каждый школьник!

На VIII Съезде Советов и на IV конгрессе Коминтерна план электрификации вырос в государственный план развития всего народного хозяйства, а ГОЭЛРО – в Госплан. Эта новая комиссия начала особенно активно работать в тот момент, когда СССР, восстановив и отремонтировав старые промышленные предприятия, вступил на путь крупного нового строительства.

А затем открылась серия Пятилеток, составляющих отрезки еще более широкого Плана.

Гигантская система «планирования», охватывающая своей сетью целые страны и большие периоды, есть порождение советской власти. Но эта идея распространилась по всему миру. Если конкретное свое осуществление она получила в СССР, то в других местах она существует абстрактно, на словах. Советский Союз никогда не имел возможности заимствовать что-либо у других стран. Но другие страны сделали у него немало важных заимствований, в том числе и это. Они даже извлекли из идеи планирования понятие управляемой экономики, прикрашиваемое кое-какими претензиями интернационального порядка. «Управляемая экономика!» – робкая дань капитализма социализму!

Да, да, управляемая экономика. Для человечества нет другого выхода из положения. Это действительно универсальное средство. Но кто говорит: управление, тот говорит: единство, а кто говорит: капитализм, тот говорит: анархия. Анархия в масштабах национальных, анархия в масштабах интернациональных. Если слово «управление» не имеет своего полного значения внутри государства, если оно не имеет реального значения в международном масштабе, то оно вообще ничего не значит и не стоит – ни внутри страны, ни вне ее. Управляемая экономика подобна миру между государствами: если ее начать резать на части, то она существовать не может.

Идея экономического плана есть идея исключительно советская – не столько по праву первенства, сколько по причинам органическим. В капиталистических странах частная инициатива и частные привилегии, многообразие и противоречивость интересов делают всякий общий план невозможным: доказательством этого служат хотя бы бухгалтерские выверты и махинации, практикуемые ежегодно накануне сведения баланса, – а зачастую и позже, – чтобы придать нашим бюджетам хотя бы видимость равновесия. Иначе обстоит дело в социалистическом государстве, ведущем строго разумное строительство в математически чистых интересах общества, где правящий коллектив является одновременно и законодателем и исполнителем, и собственником и потребителем.

Но как бы то ни было, появление Пятилетнего плана со всем его богатством точных деталей вызвало (опять!) улыбку на лицах западных умников. Это еще что? Вся экономическая статистика говорит о слабости и отсталости этих людей, они плетутся в хвосте мирового хозяйства, – и вот они преподносят нам потрясающие цифры … но только переносят эти цифры в будущее! Они хотят ослепить нас размахом еще не начатых работ. Когда их спрашивают: «Как у вас дела в такой-то области промышленности?» – они отвечают: «Вот какова она будет через пять лет!» И затем пускаются в разглагольствования об отдаленных перспективах.

А мы, когда слышим эту фантастическую статистику не можем, конечно, не вспомнить о прекрасных обещаниях, которыми так щедро кормят граждан вообще, и избирателей в частности, наши молодые политики; мы не можем не думать о том, каким чудачеством показалось бы у нас серьезное отношение к обязательствам, принимаемым на себя каким-либо министром или правительством.

Нелегко было в наших краях проповедовать доверие к московским цифрам. Каким фанатиком надо быть, чтобы верить во все это! – говорили одни.

А другие говорили: цифры Пятилетнего плана фиктивны, потому что преувеличены. Подобная мобилизация средств мыслима только в военное время, под угрозой пушек.

В 1928 году я (это говорю я, Барбюс) писал: «Пятилетний план – это не спекуляция бюрократов и литераторов на цифрах и словах, это – положительные директивы; цифры Госплана надо рассматривать не как указание, а как достижение». «Когда большевики заверяют нас, – утверждал я в заключение, – что в течение 1931 года советская промышленность увеличится на 8 %, что в хозяйство страны будет вложено 7 миллиардов рублей, что электростанции достигнут мощности в 3 миллиона 500 тысяч киловатт и т. д., то мы должны понимать, что все это в сущности уже достигнуто …».

… И если было допущено какое-либо отклонение от установленных сроков, то лишь в том смысле, что все показатели были превзойдены.

Теперь «реальная ценность» цифр Пятилетки проверена: с течением времени они из смутных очертаний будущего передвинулись в фотографически точные пределы настоящего. Если некоторые показатели и не достигнуты, то процент их совершенно ничтожен и не стоит упоминания. Зато во многих пунктах план превышен. В 1922—1923 годах советские экономические планы были реализованы на 109 %, с 1923 по 1925 год – на 105 %, – если говорить только о самых первых планах!

Удивляться тут нечему. Само собою, очевидно, что именно в материалистических планах – всего более разума. А если мы учтем рациональность всех форм социализма, непосредственность и простоту его связей со всем многообразием действительности, то точнейшее выполнение заданий плана окажется вполне естественным, как бы круты ни были намеченные кривые. Это было бы чудом, если бы это не было социализмом, – говорит Сталин.

Но если социалистические теории превращаются в гигантские материальные достижения, то дело тут не только в уме, но и в человеческом сердце. Чтобы строить разумное дело в таких масштабах, одного разума мало. Воля? Недостаточно и воли. Необходим энтузиазм. Путем социалистического воспитания, путем прямого воздействия партии (она является основным руководителем масс, она несет на себе и всю тяжесть работы) необходимо добиться активного участия всей массы трудящихся: количество и качество. Без добровольного, сознательного, страстного сотрудничества рабочего класса – ничего добиться нельзя. Итак, «пробудить в нем задавленные капитализмом творческие силы», «вооружить рабочего трудовым энтузиазмом». Квалификация не только техническая, но и моральная. Только сочетание этих двух сил, впрочем, родственных, – и создает возможность сверхчеловеческой работы.