Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 9

– Шенне понравится эта мысль. Почему бы вам не обратиться к ней?

– Да бросьте, – пробормотал Коллберг. – Она ведь божий одуванчик, вы сами говорили. Вы не хуже меня знаете, что Пэллес Рил не убивает по заказу.

– Кейн тоже – с нынешнего дня.

– Майклсон…

– Если у вас возникнут какие-то проблемы, обсудите их с бизнесменом Вило, – угрюмо сказал Хэри.

При упоминании могущественного покровителя Хэри Коллберг даже глазом не моргнул. Более того, на его губах появилась слабая улыбка.

– Думаю, мы обойдемся без этого.

– Думайте что хотите, администратор. Кстати, вы еще не объяснили мне, каким образом все это связано с моей женой.

– Разве? – Коллберг встал и, потирая руки, изобразил притворное сожаление. – Пойдемте-ка со мной.

Огромный, от пола до потолка двухсотсемидесятидюймовый экран, вмонтированный перед виртуальным креслом в личной кабине председателя, не светился, когда Коллберг впустил Майклсона. Опять что-то новенькое, подумал Хэри, шаркая сандалиями по толстому бордовому ковру из кашемира.

Виртуальное кресло администратора было отделано орехом и лайкой, подушки содержали податливый гель, а все вместе создавало впечатление материнского объятия. Многочисленные манипуляторы держали наготове огромный набор различных продуктов – от тостов с ломтиками белухи до «Родерской Кристальной» – на тот случай, если Приключение будет демонстрироваться через экран, а не через шлем, висевший на спинке стула, придавая последнему сходство с электрическим.

Коллберг деликатно подтолкнул Хэри к креслу и промолвил:

– Не возитесь с ремнями, запись продлится всего двенадцать минут. Обойдемся без гипноза… Думаю, вы способны войти в Приключение без помощи химических препаратов.

– Приходилось, – пожал плечами Хэри.

– Вот и прекрасно. Садитесь.

– Не могли бы вы рассказать, о чем эта запись?

– Ну, эта запись сама все объяснит, – сказал Коллберг. Уголок его рта подрагивал, словно скрывал усмешку. – Прошу вас, – добавил он тоном, ничем не напоминающим просьбу.

Хэри опустился в кресло, в обволакивающее чувство нереальности. Ему никогда не приходилось видеть личную кабину Коллберга – и вдруг он сидит в его собственном виртуальном кресле, словно одолжил у него белье – поносить.

Хэри протянул руку за голову, чтобы взять шлем, но обнаружил, что тот уже находится у самой его головы. Щитки закрыли глаза, и Хэри закрепил регуляторы у носа и рта, глубоко вдыхая безвкусный очищенный воздух.

Он провел ладонями по подлокотникам в поисках регуляторов, но механизмы начали настраиваться самостоятельно. В его закрытые глаза хлынул поток света – шлем воздействовал на зрительный центр мозга; затем в потоке появились бесформенные пятна, постепенно превращавшиеся в геометрические фигуры – прямоугольники, квадраты, круги, – которые обретали объем и фактуру по мере того, как вмонтированные в шлем системы обратной связи считывали биотоки мозга и настраивали индукторы на его индивидуальные особенности.

То же самое было проделано и со слухом. Простой, еле слышный звон колокольчика распался на звенящие мелодии, в конце концов превратившиеся в баховскую «Иисусе, радость человечья». Потом стал слышен дрожащий звук струн, к которому присоединились инструменты и голоса, слившиеся в хорал из Девятой симфонии Бетховена. В тот же миг Хэри почувствовал, что стоит на вершине Медной горы и смотрит на летний пейзаж. По коже скользнул легкий ветерок, плечо ощутило скрученную в кольцо веревку, а ноги – тесные башмаки. Он вдохнул аромат крошечных желтых и белых диких цветов, учуял легкий запах живших в горах сурков.

И все же он знал, что сидит в виртуальном кресле Коллберга. Обычное кресло воспользовалось бы тестированием, чтобы впрыснуть ему в кровь химические подавители, препараты, которые заставили бы его забыть себя и сориентировать мозг на чистое восприятие, не пропущенное через сознание. Однако в кресле Коллберга не было необходимой для этого аппаратуры – администратор не мог позволить себе превратиться в другого человека и забыть о своих обязанностях.

Горы медленно исчезали, вскоре их место занял другой пейзаж.

Вначале подключилось зрение – Хэри увидел комнату, залитую солнцем, гораздо ярче и теплее земного. На тюфяках с торчащей из них соломой валялись грубые шерстяные одеяла. На них сидели обнявшись мужчина и женщина, рядом пристроились две девочки. Все четверо были одеты в нечто металлическое, напоминающее защитную сетку пчеловода,

Запахи и звуки нахлынули через секунду – Хэри почуял специфический аромат сохнущего на солнце конского навоза и тяжелый дух вспотевших под кольчугами тел, услышал крики погонщиков в уличной суматохе, плеск воды неподалеку, голоса…

– …почему? Не могу понять, ведь я же всегда был верен, – говорил мужчина на Западном наречии, основном языке Империи. – Поймите же, мы очень испуганы.

Виртуальное кресло было подключено к главному компьютеру Студии, поддерживавшему переводной протокол искусственного интеллекта. Однако в такой услуге, как перевод на английский, Хэри не нуждался. Он свободно говорил на Западном наречии, пакили и липканском и мог объясняться на нескольких других языках; перевод же был не слишком точен и только отвлекал его.

Хэри заскрипел зубами и сконцентрировался на актере – он вошел в его сознание.

Подтянутый, не мускулистый, но гибкий. Жилет из тонкой, хорошо выделанной кожи, плащ, наручни, башмаки. Первоклассный контроль над телом, характерный для танцора или акробата. Штаны без гульфика, да он и не нужен – совершенно не чувствовалось привычного для мужчины ощущения вынесенных наружу гениталий.

«Это женщина», – подумал Хэри, ощутив, что жилет немного жмет в груди.

Затем он стал выстраивать зрительный образ: уловил прелестный изгиб от груди к бедру, изящный наклон головы, чтобы откинуть с глаз прядь волос, легкое, но очень характерное пожимание плечами. Еще до того, как актриса заговорила, до того, как Хэри услышал ее голос ее же ушами, он понял все.

– Все мы боимся. Но клянусь, мы сумеем спасти вас, если вы поможете нам.

Это была Шенна.

– Конечно, помогу, – резко отвечает мужчина. – Думаете, я хочу, чтобы моя жена и дочери достались Котам?

Его жена вздрагивает. Дочери ведут себя спокойнее – наверное, они еще слишком малы, чтобы понимать, о чем идет речь.

– Ну что вы, – отвечаю я, одарив его улыбкой из глубины сердца, и мужчина смягчается. – Коннос, не объясняйте ничего, если не желаете. Я не понимаю одного: как вам удалось забраться так далеко? Обвинение было выдвинуто четыре дня назад – почему же вас еще не схватили? Ваш рассказ может помочь мне спасти остальных, понимаете?

Я поджимаю ноги и усаживаюсь на занозистый пол. Кон-нос настороженно взирает на других людей в комнате, а я слежу за его взглядом.

– Вы доверяете мне – по крайней мере доверяли настолько, чтобы послать за мной. А я доверяю этим людям. Близнецы (пара дюжих золотоволосых парней с молодыми лицами и старыми глазами флегматично точат лезвия одинаковых палашей) сбежали из школы гладиаторов; вы можете догадаться, что они не испытывают особой любви к Империи. Таланн (женщина, сидящая на полу в позе лотоса, мускулы видны даже под широкой полотняной курткой и штанами, сиреневые глаза словно светятся в обрамлении буйной гривы платиновых волос) – желанная добыча для охотников за имперской наградой. А о Ламораке (вон он, у окна) вы наверняка слышали.

«Ламорак? – в удивлении думает Хэри. Ламорак был актером. – Сукин сын! Я знал, что Карл и Шенна друзья, но… как далеко это зашло?»

Ламорак бормочет что-то себе под нос, и я чувствую, как на его ладони концентрируется магическая сила. Вспыхивает язычок пламени, он подносит огонь к зажатой в губах сигарете из ритовых листьев, и вскоре в окно начинает просачиваться запах горящей травы.

«Выпендривается, – говорит про себя Шенна. – Не может обойтись без магии, даже такой ничтожной, что ее не почувствуешь за пределами комнаты».