Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 71

– Не беспокойся. – Я вытаскиваю из ножен на боку длинный боевой нож.

Взгляд Рушалла становится осмысленным. Я показываю ему кончик ножа.

– Как тебе такая шпора? Не заставляй меня использовать ее, ладно?

Рушалл бормочет что-то неразборчивое, и мы, пошатываясь и хромая, идем в недра Донжона под нарастающий топот за спиной.

Преследователи находятся между нами и Ямой, поэтому мы стараемся сделать круг. Изредка Ламорак бормочет: «Поворот» – и мы поворачиваем. Впереди показывается патруль. Солдаты оживленно болтают о чем-то, невольно указывают другое направление и бегут в другой коридор, пересекающийся с нашим под прямым углом. Какую бы иллюзию ни создал Ламорак, она явно работает.

Теперь мы слышим в разных местах Донжона бестолковые крики, противоречивые приказы и споры на тему, по какому пути мы прошли. Заклинание действует, однако вокруг слишком много этой проклятой стражи – она повсюду, а Ламорак еле-еле удерживается в сознании.

Внезапно на нас бросается кто-то из патрулирующих, которые видят нас, а не сотворенную иллюзию, и даже успевает выстрелить прежде, чем голова Ламорака поднимается наподобие головы марионетки на ниточке. После минутного замешательства стражники бегут в другую сторону.

В дело вступают разбуженные криками заключенные. Они с готовностью подхватывают вопли стражников: «Сюда! Сюда! Нет, туда! А у себя в заднице искали?» – и просто гудят без слов, благодаря чему все команды тонут в шуме.

Мы снова и снова поворачиваем за угол, удирая от преследователей, и наконец за следующим поворотом возникает свет над благословенной Ямой.

Я задуваю лампу, которую несет Рушалл. В желтовато-розовом свете его лицо кажется серым и обвисшим – черт, да он выглядит хуже Ламорака: его грудь вздымается, по лицу текут слезы.

«Я не могу, – без слов говорит он снова и снова. – Не убивай меня». Я даже испытываю к нему некоторое сочувствие – пока не вспоминаю, чему он учился и кем собирался стать.

Я жестом приказываю оставаться всем на месте, а сам крадусь вдоль изгибающейся стены и выглядываю в коридор.

Увиденное мне совсем не по нутру.

Дверь в Шахту находится на противоположном конце Ямы, которая имеет в диаметре тридцать бесконечных метров. Добираться туда по балкону очень долго. К тому же рядом с ней блещут бронзой двойные двери, ведущие в здание суда.

У этих двойных дверей стоят девять бдительных стражников во всех своих доспехах и со взведенными арбалетами. Их прикрывает высокое, по пояс ограждение из камня. Несомненно, им приказано сражаться до последней капли крови.

Я бормочу себе под нос, чтобы никто не услышал: «Мы по уши в дерьме».

Может, еще не поздно переиграть план побега? Впрочем, я оптимист – у этой проблемы есть и светлая сторона. По крайней мере нам не придется пересекать Яму понизу, пробираться сквозь толпы вопящих арестантов. И еще… лучше умереть быстро, захлебнувшись кровью, которая хлынет пробитые стрелой легкие, чем живым попасть в Театр правды.

Я крадусь обратно, к остальным.

– Таланн, помнишь, что я просил передать Пэллес Рид, если не смогу выйти отсюда?

Ее лицо каменеет, и воительница упрямо трясет головой.

– Нет. Ничего я не помню. И не будем начинать все заново. Или все пройдем – или никто. Глупый ребенок.

– Ламорак, слушай внимательно!

Он словно пытается высмотреть затуманенными дымкой глазами что-то призрачное в камне у меня над головой. Я трясу его до тех пор, пока его взгляд не становится осмысленным.

– Ламорак, чтоб тебе сдохнуть, скажешь Пэллес, что она не на связи, понял? Когда встретишь Пэллес, скажешь ей, что она не на связи!

– Пэллес? – бормочет он. – Кейн… черт, Кейн, прости… Он сейчас витает в своем ирреальном мире.

– Ладно, времени у нас немного. Слушай: Пэллес умрет через три дня, а может, и раньше – через два. Слышишь меня? Пэллес умрет!

Ламорак хмурится и опускает голову на плечо Рушалла. Думаю, сказанное мною все же осталось где-то в его помраченном сознании.

Однако теперь на меня непонимающе смотрит Таланн.

– Что значит «умрет через три дня»? Она отравлена? Что значит «не на связи»?

Я борюсь с отчаянием и говорю сквозь сжатые зубы:

– Таланн, клянусь, я все объяснил бы тебе, если б мог. Будет время – попытаюсь. Но не сейчас. Сейчас поверь мне на слово!

– Хорошо, но…

– Отлично. Ламорак, все понял? Скажешь ей, что она не на связи.

Он медленно сдвигает брови.

– Не на связи… Пэллес не на связи… Господи, Кейн… она же умрет!

– Точно.

Теперь у Пэллес больше шансов. Если хоть один из актеров выберется отсюда, она узнает о случившемся вовремя и успеет добраться до точки переноса. Она будет жить.

– Ну, за мной!

Я веду их вверх, к выходу в коридор. Мы останавливаемся в тени, где нас не смогут разглядеть стражники на балконе напротив.

– Нам нужно только добраться до двери в Шахту. Таланн выглядывает из-за угла, и на ее лице появляется жесткое выражение. Впрочем, она молчит. Она не хуже меня понимает грубую тактику строителя, сделавшего этот балкон круглым. Я оттаскиваю ее назад и тихо инструктирую – чтобы не слышал Рушалл. Для этого нам не нужно отходить далеко – Яма под нами шумит, как ночная дискотека.

– Если мы доберемся до этой двери, считай, мы свободны. На нижнем конце Шахты есть яма, ну, просто дыра в камне, сквозь которую сбрасывают тела. Падать высоко, но на дне лежит слой дерьма и разлагающихся трупов высотой в несколько футов. К тому же там проходит подземная река. По ней мы и выберемся. Поняла? Прыгай вниз, но не плыви, просто задержи дыхание, и пусть течение несет тебя, пока не досчитаешь до шестидесяти, вот так: «один-анхана, два-анхана, три-анхана». Потом плыви к берегу – речушка неширокая, так что греби посильнее и обязательно упрешься в камень. Поддерживай Ламорака – он может не доплыть. Вы окажетесь в пещерах под городом. Если я буду с вами, все будет в порядке – я знаю пещеры. Если нет – идите вверх и погромче кричите. Вы обязательно наткнетесь на кого-нибудь из кантийцев: они используют эти пещеры для передвижения под городом.

– Откуда ты все это знаешь?

Ма'элКот показывал мне карту, вот так-то. Мы вместе нашли запасной выход – на случай, если на кухне что-нибудь пойдет не так. Хмуро улыбаюсь Таланн.

– Я много чего знаю об этом городе. Он мне почти родной. Мы возвращаемся туда, где Рушалл стоит, опираясь на стену и пошатываясь под весом Ламорака.

– Ладно, пошли! – командую я. Рушалл стонет, из глаз текут слезы.

– Успокойся, детка. Когда мы доберемся до Шахты, ты нам больше не будешь нужен. И калечить тебя нам без надобности.

Он неуверенно кивает.

– Ламорак, нужна твоя помощь. Отвлеки стражников, прежде чем мы пересечем Яму.

Дыхание клокочет в груди актера. Через секунду-другую он отвечает чуть слышным из-за рева заключенных голосом:

– У меня больше ничего нет… извини, Кейн… Вот дерьмо! М-да, задачка усложняется.

– Ладно, – повторяю я. – Тогда попробуем ползком. Держитесь ближе к балконной стене, старайтесь забраться как можно дальше.

– Это, по-твоему, план? – недоумевает Таланн. – Ты когда-нибудь ползал в робе?

– Ничего, потерпишь. Пойдешь первой. Давай сюда оружие, я буду замыкающим.

Она отдает мне арбалеты с двумя стрелами и закручивает робу на бедрах.

– Я не смогу, – стонет Рушалл. – Пожалуйста, отпустите, я не могу…

– …могу ползти, – ровным голосом произносит Ламорак. – Для этого он мне не нужен…

– Не можешь и нужен, – отрезаю я. – А ты… – я тычу арбалетом в Рушалла, – твои проблемы меня не волнуют. Если устал, представь, как эта стрела будет сидеть у тебя в заднице. Пошел!

Парень отшатывается чересчур энергично – не ожидал от него такой прыти.

Я поворачиваюсь к Таланн.

– Когда будешь у двери, не жди меня, открывай. Я пойду следом.

Они начинают ползти мучительно, душераздирающе медленно. Вот они попали в полосу света. Я остаюсь в тени, прижимаюсь к стене – в каждой руке по арбалету – и наблюдаю за стражниками на том конце Ямы.