Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 16

Его бесцветный голос вкупе со словами бросил Берна в краску. Тоа-Сителл прекрасно понимал, что схватки с Берном ему не пережить; до того, как получить дворянство – а это произошло всего несколько месяцев назад, – граф был разбойником, его фехтовальные подвиги успели войти в легенды. С другой стороны, имея стилет, герцог знал, что и Берну не выжить после схватки.

Вероятно, весь его облик выражал уверенность, потому что Берн не стал раздувать ссору. Он плюнул на светлый известняковый пол, под ноги герцогу, и вернулся к окну.

Тоа-Сителл вновь пожал плечами и продолжал рассматривать его.

Крики достигли запредельной громкости.

Тоа-Сителл был ничем не примечательным человеком среднего роста. Необычным был только ум, прятавшийся за вполне ординарным лицом – из тех, которые забываешь, едва отвернувшись. Тоа-Сителл двадцать три года прослужил в Королевских Глазах, поднявшись от безликого новичка до главы организации. При рождении ему дали вполне обычное имя – Сителл, но после того как последний принц-регент Тоа-Фелатон даровал ему дворянство, он получил право на приставку «Тоа» Он пережил год смуты и гражданских войн, последовавших за убийством принца-регента и инфанты, только благодаря тому, что был необходим каждой из сторон и не искал власти, при этом, однако, собирая силы для тех, кому был верен.

Из всего Герцогского Конклава он один пережил устроенный Ма'элКотом переворот, сохранив при этом не только жизнь, но и власть, – новый император был прекрасно осведомлен о незаменимости Тоа-Сителла. Именно Тоа-Сителл посоветовал ему принять титул императора: беспокойное и вздорное дворянство ни за что не потерпело бы короля, в жилах которого не течет голубая кровь. Император – дело другое, императорами всегда становились простые люди, правившие единолично и опиравшиеся на поддержку военных сил. Вот таким человеком и был Ма'элКот. Анхана еще не знала императоров, однако стране пора было становиться империей – прежде всего в результате блестящих побед Ма'элКота, когда тот был еще только самым доверенным генералом Тоа-Фелатона.

Столь явная уловка помогла дворянам утихомирить своих вассалов. Сами они не верили в случившееся и поддерживали императора только благодаря Королевским Глазам.

Под предводительством Тоа-Сителла Королевские Глаза из шайки доносчиков и шпионов выросли в полноценную тайную полицию, обладавшую практически неограниченной дискреционной властью. Редкий герцог, граф или даже провинциальный барон осмелился хотя бы шепнуть о заговоре собственной жене в собственной спальне. По Империи ходили слухи, что Королевские Глаза видят сквозь самые толстые стены.

Но одних сведений о заговоре мало, чтобы подавить его. Дворянство, как правило, обладало сложной системой связей, союзов и кровного родства, что защищало его от Дубового Трона, ибо напасть на одного из них означало развязать настоящую гражданскую войну. Благодаря этим связям дворяне оставались неприкосновенны до тех пор, пока Ма'элКот не ввел в обиход самое блестящее свое изобретение – актир-токар.

Барон, шепнувший словечко против правительства Империи, сразу же объявлялся актиром. Конечно, его союзники знали, что это ложь, однако поделать ничего не могли. По всей Империи актир-токар поднял такую волну подозрительности, что дворянин, открыто заступившийся за обвиненного человека, в один прекрасный день обнаруживал, что его крестьяне восстали, а вассалы взялись за оружие. Один за другим дворяне постепенно исчезали и вскоре в живых остались только сторонники Ма'элКота да горстка их товарищей, слишком испуганных, чтобы как-то не так посмотреть на императора.

Тоа-Сителл стал не только одной из главных фигур общественной жизни Анханы. Помимо этого он управлял полицейскими силами Империи, а кое-где – и преступниками. Он уже успел незаметно взять под свой контроль самые крупные банды Лабиринта и приказал своим людям выявлять остальные. Королевские Глаза были разбросаны по всей Империи, они отчитывались только перед Тоа-Сителлом и принимали приказы только от него. Практически Тоа-Сителл мог втихаря контролировать всю Империю, однако не делал этого. Его планы и амбиции лежали совсем в другом направлении.

Кроваво-красное солнце соскользнуло за горизонт, осветив последними алыми лучами чересчур красивое лицо Берна.

Доносившиеся из Железной комнаты крики замолкли одновременно с исчезновением солнца. Ударил огромный медный колокол на Храме Проритуна, возвещая о начале комендантского часа. Всхлипывание за дверью перекрыл другой голос, мрачный и жесткий, к тому же такой низкий и раскатистый, что Тоа-Сителл всем телом почувствовал его вибрацию. Слова не имели значения, поражала сама глубина голоса, действовавшая как удар пальца между ключицами. Тоа-Сителл содрогнулся, стараясь не слушать.

Герцог боялся одного-единственного человека из всех живущих; однако те, с кем разбирался за дверью Ма'элКот, уже не были людьми. Строго говоря, живущими они тоже уже не являлись.

В тихой приемной было практически невозможно не слышать голоса из-за двери. Тоа-Сителл потер руки до локтя, чтобы волоски успокоились и улеглись, и заговорил, главным образом из желания перебить тишину.

– Один из пленников, Ламорак, хотел вас видеть, – сказал он.

– Еще бы! – съязвил Берн.

– Неужели? – спокойно спросил Тоа-Сителл. – Почему бы это?

Берн внезапно откашлялся в кулак и отвернулся от герцога. Тоа-Сителл дал ему время собраться с мыслями, глядя при этом на него неотрывным взглядом змеи, ожидающей у кроличьей норы.

Опять наступила тишина, в которой отчетливо слышались голоса, доносившиеся из-за двери.

Берн снова откашлялся.

– Ну, у меня же его меч, верно?

– Да? Граф плавно вытащил из-за плеча клинок. Грани меча мягко мерцали в розовых сумерках. Тоа-Сителл явственно услышал высокое жужжание.

– Это магический меч Косалл. Слышал про него?

– Нет.

– Так вот, это правда. То есть он правда магический. Набит магией под завязку. – Берн взял меч за гарду и слегка наклонил его, любуясь. – Он режет все. Ламорак чуть не убил меня этим клинком! Он положил двух моих ребят, а когда я добрался до него, первым же ударом разбил мой меч пополам над самой гардой!

– Как же вы схватили его?

– Я схватил клинок обеими руками и не отпускал, пока не вырубил Ламорака.

Берн самодовольно улыбнулся и вытянул вперед кулаки, как потягивающийся кот. Потом открыл ладони без единого пореза и повернул их к Тоа-Сителлу, словно говоря: «Видишь? Он режет все, кроме меня».

– Фаворит Ма'элКота имеет кое-какие преимущества.

– Но это не ответ, – заметил Тоа-Сителл. – Я несколько часов подряд допрашивал Ламорака и других. Почему он настаивал на разговоре с вами?

– Может, потому, что я побил его, – передернул плечами Берн. – Так сказать, мужское дело чести. Тебе-то этого не понять.

– Ясно, – дружески ответил Тоа-Сителл. – Очевидно, в этом действительно кроется что-то мне непонятное.

Берн с кичливой ухмылкой завертел магическим мечом, изображая боевые приемы. В конце концов меч исчез в ножнах, а Берн вернулся к окну.

Похожее на далекий гром рокотание грубого голоса постепенно стихло, и тут раздался хлопок, словно какой-то гигант ударил в ладоши. Ма'элКот закончил свою работу.

Берн нерешительно подошел к двери комнаты – огромной плите кованого железа. На ней висело массивное кольцо в виде старинного символа – змеи, кусающей свой хвост. Для того чтобы постучать в дверь, поднять и опустить это кольцо, были необходимы считанные секунды, однако протянутая рука Берна дрожала, как у старика. Он быстро обернулся через плечо, проверяя, заметил ли это Тоа-Сителл.

Герцог позволил себе улыбнуться еще раз.

По прихожей пронесся ветер – словно кто-то открыл окно, у которого минуту назад стоял Берн, а тихая ночь снаружи перешла в шторм. Ветер легко открыл огромную дверь, и она издала звук далекого водопада.

– Берн. Тоа-Сителл.

Голос императора был еще более густым и зычным, чем звон храмового колокола, пробившего несколько минут назад. Тоа-Сителл не тщился понять, откуда Ма'элКот знает об их присутствии, – он знал об этом всегда.