Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 102

Но поскрипывание и потрескивание обломков вокруг становится чуть громче.

Я здесь не один.

Я беззвучно крадусь вдоль стены к единственной двери, Если ею хлопнуть как следует, наблюдатели непременно подойдут ближе, чтобы рассмотреть источник шума. Вряд ли ими окажутся невинные люди – ни один честный человек не крадется так старательно.

Из-за стены я слышу хриплый шепот:

– Кейн? Барон, это вы? Это я, Томми. Меня подловили.

– Я, Томми. Что происходит?

Он ступает в дверной проем, и его некрасивое лицо светлеет от радостной улыбки.

– Я так и думал, что это вы, барон. Кроме вас никто не пробрался бы сюда мимо дюжины кантийцев. Мы следим за этим местом.

Я слегка пожимаю плечами, так как не заслужил подобный комплимент.

– Зачем следите? Где все? Он мрачнеет.

– Дело плохо, Кейн. Пэллес ранена и схвачена Котами, а эта девушка – ну, с ножами, Таланн, да? – она погибла. Что-то в моем лице вызывает у него жалость.

– Берн развесил ее кишки по всему Рыцарскому мосту.

Господи…

Старею.

Несколько долгих секунд я не могу думать больше ни о чем. Годы давят мне на плечи тяжким грузом.

Чтобы выдержать такое, нужно быть совсем юным, уметь приспосабливаться и сохранять оптимизм. Нужно верить в хеппи-энд, в то, что любое страдание приносит результат, что смерть – не бесполезное падение в ничто.

Что ж, быть может, те, кто забросил меня сюда, добились желаемого. Мне не осталось ничего, кроме мести.

Тяжесть дней гнет меня вниз. Я сползаю по стене на пол, пытаясь отыскать у себя в душе хоть каплю ярости.

Если я смогу разбудить всегда жившее там неистовство, то сумею подняться и снова идти. Но внутри меня только угли.

Томми добавляет:

– С вами хочет поговорить король. Мы вас ждем со вчерашнего дня. Я и не думал, что вы вернетесь, но Ламорак сказал – так и будет. Он был очень в этом уверен и ведь оказался прав.

Ламорак…

Он все еще здесь, под защитой короля Канта…

Вот она, искорка, тлеющая в холодных углях, она начинает разгораться у меня в сердце.

Когда я поднимаю голову, вокруг Томми уже стоит уйма рыцарей-кантийцев. Обнаженные клинки блестят у них в руках. Я выдавливаю из себя улыбку.

– Спасибо, Томми. Он озадаченно хмурится. – За что?

– За то, что заставил меня встать. Слова у меня не расходятся с делом; Томми отступает на шаг и берет из рук рыцаря короткую веревку.

– Почему вас так много? Король думает, я буду драться? Томми вертит веревку в руках.

– Да нет. Это так, для верности. С вами хочет поговорить не только король. Королевские Глаза назначили за вас чертову кучу денег. А если мы пойдем с вами, то помешаем кому-нибудь их заработать.

– Что, правда назначили? Ничего не слышал.

– Ну да, тысячу ройялов…

Его взгляд и голос выдают мечту об этой самой тысяче ройялов. Вскоре Томми приходит в себя и неловко кашляет. – Я… э-э… Я должен связать вам руки. – Умрешь при первой же попытке, – скалюсь я.

– Барон, это ведь так, для виду… – Я все объясню королю. Он поймет.

– Но вы ведь не станете убегать? Не хочу вас убивать… – Убегать? – Я издаю холодный смешок. – Вы ведете меня как раз туда, куда я хочу попасть.

Артуро Коллберг сидел в кресле, чувствуя присутствие глядящих ему через плечо полицейских. Он почти не следил за Кейном. Администратор пришел в себя, только когда Томми и Кейн возникли на фоне руин, когда-то бывших Рыцарским мостом, и разглядели там солдат, которые растаскивали обломки в поисках выживших.

«Это сделала Пэллес? – недоверчиво, вполголоса спросил Кейн. – Ни хрена себе… Откуда у нее такая сила?»

«Она увела баржу», – ответил Томми.

«Не сомневаюсь».

Судя по результатам, бой был ошеломляющим – но там не оказалось ни одного актера, находившегося в прямом подключении. Записи не осталось.

Событие исчезло, словно его никогда и не было.

Настроение у Коллберга отнюдь не улучшилось.

Он составил и надиктовал сообщение для прессы прямо здесь, в техкабине, краем глаза следя за светящейся красной кнопкой аварийного переноса. Огромный изогнутый экран показывал Кейна, который в сопровождении кантийцев пробирался подземными пещерами Анханы.

Коллберг был доволен собой, доволен складно звучавшим текстом. Он сообщил о пленении Пэллес Рил очень спокойно, без единого намека на бушевавшую внутри ярость.

Уже через несколько минут, прошедших после столкновения в гримерной, его оторопь из-за наглых угроз Майклсона превратилась в холодную ярость. Все они против него, все: Кейн, Ламорак, Пэллес, Дойл и Вило – да еще эти чертовы полицейские за спиной. Но он не собирается поднять лапки вверх и сдаться.

Он не беспомощен.

Прямо на месте Коллберг решил, что карьере Майклсона пришел конец. В игру под названием «Уже поздно» можно сыграть и вдвоем. Стоит лишь углядеть некий повод, который удовлетворит Совет попечителей, – и Майклсона вообще придется убрать.

Куда он денется со своей заносчивостью? Каково ему тогда будет просить хотя бы о временной работе в Системе? Отобрать у него деньги, дом, друзей… И, конечно, самую большую радость испытает Коллберг, увидев лицо Майклсона,

Пэллес Рил выпадет из фазы Поднебесья и погибнет ужасной смертью.

Оставалось только надеяться, что Майклсон доживет до этого момента. Будет чертовски жаль, если он погибнет в Поднебесье прежде, чем у Коллберга появится шанс добить его.

Мы долго поднимаемся по лестнице из пещер в писсуар. Когда я выхожу в пасмурный день, Томми придерживает дверь.

– На песок, – кратко говорит он, и я чуть вздрагиваю. Пару раз мне доводилось видеть, как кантийцев вызывали на песок перед королевским судом. Оба раза это закончилось весьма печально для них.

– Ты действительно не можешь объяснить мне, в чем дело? Он пожимает плечами и угрюмо качает головой.

– Сказал бы, если б мог. Простите.

Томми и другие рыцари идут вслед за мной вниз мимо изъеденных непогодой каменных скамей, на дно Стадиона.

Король уже там, сидит на королевском помосте в середине южного сектора, в удобном старом кресле, которое называет своим троном. По одну руку от него стоит Деофад, по другую, на месте Аббала Паславы, сидит Ламорак. Его нога в лубке – этот лубок я наложил своими руками.

Я отвожу глаза. Если я взгляну на этого предателя еще один раз, то не сумею совладать с собой и брошусь на него в бессильной ярости, по-росомашьи целясь в горло. Я не смотрю на него, но чувствую исходящее от него яркое пламя – оно обжигает мне лицо.

Медный Стадион… Днем здесь всегда неуютно – солнце нещадно высвечивает царящий тут беспорядок. Вспоминая это место, я всегда вижу праздничные костры и танцы, хорошую еду и море выпивки, буйное товарищество, которое и привязывало меня к здешним обитателям сильнее всего. Это память о чувстве принадлежности к семье – семье, которой у меня никогда не было.

Но королевство Канта – семья ночная. Днем, когда нет манящего полусвета костров и людей вокруг, Стадион выглядит еще мрачнее рабочих трущоб. Уходящие вверх ряды скамеек изъедены временем и переломаны. Песок на арене все еще сырой от дождей, тут и там чернеют угли, валяются обглоданные кости, яблочные огрызки, рыбьи головы, вишневые косточки и груды прочего весьма разнообразного мусора. Несколько больших крыс неспешно копошатся в этих кучах, ничуть не пугаясь дневного света. Они уворачиваются от кривых клювов шумных чаек и прямых – каркающих ворон, которые зло нападают на чаек, крыс и друг на друга.

Птицы взмывают пестрой стаей, когда я выхожу на освещенный песок арены. Толстая крыса, загородившая мне дорогу, получает пинок и катится по песку, тонко повизгивая.

Дюжина приведших меня рыцарей ступает на песок вслед за мной, а Томми делает шаг вперед и начинает церемонию.

– Представляю суду Канта Почетного барона… – произносит он.

– Заткнись! – Я подкрепляю свою просьбу подзатыльником.