Девушка в зеркале (сборник) - Ахерн Сесилия - Страница 7

Герман снова застонал, откинул одеяло и пошлепал вниз к телефону, потому что включать свой айфон ему не хотелось еще больше. Трубку взяла его сестра Аннабел, хозяйка дома, хранительница семейного очага, надежда и опора всего семейства Бэнксов. Она рыдала. Герман вздохнул и сел на диван.

— Ну, что она сказала? — Эмбер сидела в кровати. Пока его не было, она расчесала волосы и смазала лицо увлажняющим кремом — он уловил запах. В ванной горел свет.

Герман забрался в кровать и лег на взбитую женой подушку:

— Врачи говорят, они сделали все, что могли. Его готовят к выписке, отправляют домой.

Глаза Эмбер наполнились слезами.

— Ах, Герман! Какой ужас!

Он молчал.

— Сколько ему осталось?

Он пожал плечами:

— Несколько недель — в лучшем случае.

— А твоя мать? — Эмбер вытерла глаза. — Как она?

— Я с ней не разговаривал. Аннабел вне себя от горя, остальные тоже. До Хэнка не могут дозвониться. Все как обычно.

— А он знает?

— Хэнк?

— Отец.

— Наверное.

Она была так красива, и Герман так хотел ее. Хотел, чтобы все было как раньше. Он взял ее за руку. Но она лишь сочувственно сжала его ладонь, сразу отпустила и встала с кровати:

— Я сейчас забронирую авиабилеты.

— Куда?

— Домой.

— Я не говорил, что собираюсь домой.

— Но Герман… твой отец умирает! Ты не можешь здесь оставаться.

— А что я должен делать? Примчаться и сотворить чудо? Я ничем не смогу помочь. Я там не нужен. Он ненавидит, когда вокруг него разводят суету. Ты, возможно, считаешь, что это ерунда, но я все бросил, чтобы писать книгу…

— Ты ничего не пишешь! — не выдержала она. — Я видела твою тетрадь — там пусто, Герман, пусто!

— Как ты смеешь трогать мои вещи без разрешения! — крикнул он и вскочил с кровати.

— Разве это сейчас важно! — закричала она, всплеснув руками. — Ты бросил все, чтобы уехать к черту на кулички и жить как маньяк: не одеваться, не мыться, не выходить из дома. Твой отец при смерти, Герман, он хочет тебя видеть. Твоя компания, твоя жизнь — все без тебя рушится!

— Моя компания — одна из немногих прибыльных в настоящее время… — начал он было заученным тоном, но быстро опомнился.

— А я? Как же я?! Ты говорил, что эта поездка пойдет нам на пользу. А я целый день скучаю одна, без дела, а ты даже не взглянешь на меня! Ты вспоминаешь обо мне только ночью, в постели, когда лезешь ко мне, точно грязный, назойливый… слизняк! — Она пронзительно выкрикнула последнее слово, грудь ее вздымалась, как после марафона. Когда сердце застучало ровнее, она поняла, что наделала, ее глаза медленно округлились. — Герман, я…

Он бросился вон из спальни и захлопнул дверь. Всю ночь в другой комнате он не сомкнул глаз, но не из-за слов жены, а потому, что его роман вдруг ожил у него в мыслях. Главный герой, Эдвин, возвращается из тюрьмы домой и узнает, что его отец умер. И он не успел искупить свою вину перед ним.

Герман, должно быть, ненадолго уснул, потому что в памяти сохранился момент пробуждения и перемещения из сна в реальность. Обстановка показалась ему незнакомой: он не сразу вспомнил, где находится. Герман пренебрег обычным утренним походом на кухню за кофе и сразу отправился на третий этаж в кабинет. Голову распирало от идей, умножившихся за ночь, слова готовы были взорвать мозг, требуя выхода на бумагу. Он слышал, как внизу хлопочет Эмбер — с необыкновенным усердием, и по стуку каблуков догадался, что она сменила домашние шлепанцы на туфли или ботинки — наверное, собралась куда-то. Может быть, в аэропорт. Представив, что она будет в Нью-Йорке одна, поблизости от этого паразита, он вошел в кабинет, полный решимости вышвырнуть в окно ее подарок. Но часы исчезли. Тогда он выскочил на лестницу и крикнул вниз:

— Как предусмотрительно с твоей стороны, Эмбер, чрезвычайно предусмотрительно!

Шаги приблизились к лестнице, и раздался тихий голос:

— Что «предусмотрительно»?

Увидев ее сверху, Герман убедился, что догадка его верна: она оделась для выхода, причесалась и накрасилась.

— Значит, уезжаем? — с ненавистью выговорил он. — Не зря меня, наверное, предупреждали. Что ж, уезжай и прихвати с собой побольше, потому что дома ты ни гроша не получишь, это я тебе обещаю.

— Герман, о чем ты?

— О часах, черт побери, Эмбер! О подарке, который ты вчера мне так мило преподнесла, чтобы сегодня забрать обратно. Совсем как клятвы верности! — Он горько рассмеялся.

— Я не брала часы, — спокойно отвечала она, начиная подниматься. На мгновение она скрылась из виду, и он решил, что она снова лжет, и его глаза заметались по широким лестничным пролетам. Эмбер дошла до второго этажа и остановилась — она явно не желала подходить ближе. На ее запрокинутом красивом лице было такое испуганное и озабоченное выражение, что гнев его сразу испарился, уступив место ненависти к себе.

— Я не брала часы, Герман. Я бы ни за что не взяла их. Ведь это подарок.

— Что ж, тогда извини, — произнес он после долгой паузы.

— Мне ничего от тебя не нужно, ты ведь знаешь, и никогда не нужно было. Мне нужен только ты. — Ее голос сорвался, и ему захотелось подойти, обнять ее, но внезапно охватившее его отвращение к собственному запаху, к липким подмышкам, немытым волосам и зудящей под ними кожей удержало его на месте.

— Мы знаем, что это неправда, не так ли?

Эмбер вздохнула, ожидая нового скандала,

но она напрасно беспокоилась, потому что Герман продолжал:

— Думаю, надо позвонить этой женщине. У тебя есть ее номер?

— Хэтти… Да, есть. А зачем?

— Потому что у нас явно побывал вор, а она знает, с кем необходимо связаться в таком случае. Напрасно мы не расспросили ее обо всем заранее. Как я раньше не сообразил? — Он с досадой взглянул в окно кабинета, на зеленые холмы.

Если часы забрала Эмбер, то таким образом он уличит ее, если окажется, что не она, значит, им необходимо установить сигнализацию. Эмбер нерешительно посмотрела на него, не стала спорить — по-видимому, была не в настроении, сухо кивнула и пошла вниз, чтобы поискать номер, а Герман снова проверил ящики стола — часы исчезли, словно их и не было.

Он принял душ, но бриться не стал. Ему всегда хотелось отпустить бороду, однако положение в бизнесе не позволяло, зато вот теперь появилась возможность. Спустившись на первый этаж, он услышал, что Эмбер опять вполголоса говорит по телефону. Затылок у него ощетинился, как в прошлый раз, когда она солгала, сказав, будто разговаривала с матерью. И пусть это звонил мастер, сообщавший, что гравировка на часах готова, от этой лжи Герману было не легче. Она понизила голос до шепота, не желая, чтобы он услышал, — другой причины быть не могло. Он подкрался сзади и схватил ее за руку. От испуга она выронила трубку, которую он подхватил и поднес к уху, а другой рукой крепко сжал запястье Эмбер. Очень крепко — судя по ее искаженному от боли лицу и попыткам вырваться.

— Алло, — произнес он на удивление ровным, угрожающим тоном, хотя сердце бешено стучало, голова пылала, а его жена изо всех сил пыталась освободиться.

На том конце молчали.

— Застукал я вас, — пропел Герман.

— Алло? — произнес в ответ женский голос — Кто это? У нас, наверное, стороннее подключение? С кем я говорю? — спрашивала Хэтти.

Герман оторопел, ослабил хватку, и Эмбер удалось вырваться. Она тотчас принялась растирать руку. Слова не шли ему на ум, ведь он был так уверен!

— Это Герман Бэнкс, — наконец проговорил он с непонятно откуда взявшейся твердостью. — Я решил, что Эмбер разговаривает с кем-то из родственников, и решил пошутить. Приношу свои извинения. Насколько я понимаю, она рассказала вам о неприятности, случившейся сегодня утром?

— Вы имеете в виду часы?

— Да.

— Конечно. Мы как раз это и обсуждали.

— С кем вы порекомендовали бы нам связаться?

— Я немедленно сообщу представителям местной власти. Я их знаю, они живут неподалеку.