Исцеление любовью - Стоун Кэтрин - Страница 36

Вот и сейчас, после безобразной сцены на берегу, Патрик последовал за Джессом в лес. На их заветной полянке он и нашел брата.

Я виноват, Джесс! До сегодняшнего вечера я даже не догадывался о том, как ранят тебя мои упреки. Правда, прежде ты просто отмахивался от них и делал вид, будто тебе наплевать. Но теперь я вижу, что все гораздо сложнее! Ты считал и продолжаешь считать отношение к себе родителей предательством. Что ж, очень жаль! Но я не должен был тебя упрекать. А потому — виноват.

Это я виноват, Патрик! Но ты слишком многого хочешь. Ты всегда стремился убедить меня в том, что я на самом деле гораздо лучше, чем кажусь. И считал, что я не прав по отношению к родителям. Поверь мне, я пытался изменить это отношение. Но увы, безуспешно! Все мои попытки ни к чему не привели и принесли лишь разочарование. Для меня это больнее любого наказания. Прости, я виноват, Патрик!

Невысказанные слова витали в темноте под шумящими кронами сосен. Они были полны отчаянного желания проникнуть в страдающие сердца, но оба юноши молчали. И только после того, как где-то недалеко ухнула сова, Патрик заговорил:

— Я не хотел устраивать тебе публичную сцену, Джесс. Но поверь, не мог разрешить вести машину!

От меня не укрылась твоя беспомощность и даже отчаяние, Джесс. Как же я мог дать тебе сесть за руль в таком состоянии? Даже будь ты в тот момент абсолютно трезв, я бы все равно вмешался! О чем ты думал, перед тем как решил ехать ?

Думал о том, что я скверный человек. Всегда был таким. Но и сейчас не могу тебе в этом признаться! А зол был не на тебя. Не знаю, за кого ты теперь меня принимаешь, но…

— О чем я тогда думал? Да ни о чем! Во всяком случае — ни о чем серьезном. А если говорить откровенно, то обдумывал сказанное тобой. И решил еще раз попытаться наладить отношения с ними — я имею в виду родителей.

— Я тоже все время об этом думаю. О них и о тебе, Джесс. И отлично понимаю, что они оба — не лучшие родители, во всяком случае по отношению к тебе…

— Что?! — изумленно переспросил Джесс.

В душе его шевельнулась надежда. Неужели в этих сложных отношениях с родителями Патрик встал на его сторону? И это притом, что те обожали Патрика, а он сам тоже очень любил как Стюарта, так и Розмари! Но что-то подсказывало Джессу, что сейчас больше не надо ни о чем расспрашивать брата.

Патрик верит в тебя! Все еще верит. Не разрушай этой веры! Не говори ему правды! Не надо рассказывать о своем одиночестве, блуждании в темноте и растущем чувстве неполноценности!

Но что-то властно заставило Джесса признаться:

— Я не похож на тебя, Патрик.

— Ты — это ты, Джесс! Они же — твои родители, которые должны, но не хотят тебя понять. И, откровенно говоря, не думаю, чтобы когда-нибудь поняли.

А сердце Джесса твердило: «Пусть все это действительно так! Но нельзя терять надежды».

— Я еще раз попытаюсь, Патрик!

Да, я постараюсь с ними помириться! И эти попытки будут куда более упорными, нежели ты думаешь, Патрик! Причем они уже не будут причинять мне боль, как раньше…

Следующий день выдался солнечным и теплым. Свежий ветерок ласкал белые берега. Но в центре озера он вздымал высокие сердитые волны.

Оба праправнука Грейдона Уильямсона были искусными и опытными яхтсменами, а потому решили поспорить с ветром. На руле сидел Джесс, который решил нести вахту в этот первый радостный и счастливый день их примирения. Ему хотелось бороться с ураганным ветром, победить его и заставить смириться.

— Давай поменяемся! — предложил Патрик. — Разреши теперь мне сесть на руль.

Патрик поднялся со скамейки и встал во весь рост. Он не ожидал, что в этот момент Джесс изменит курс. Но тот уже положил руль направо. Резкий поворот яхты и сильнейший порыв ветра чуть было не выбросил Патрика за борт. Он покачнулся и сильно ударился головой о стрелу мачты, на которой крепился парус. Джесс вскочил и, бросив руль, хотел схватить брата за руки. Но тот, схватившись за висок, отступил на шаг.

— Патрик! — в ужасе воскликнул Джесс, увидев кровь на виске брата.

Лицо Патрика выражало одновременно изумление и страх. Очевидно, он подумал, что Джесс нарочно все это подстроил, и радостное чувство примирения с братом моментально сменилось ощущением смертельной вражды.

— Патрик! — неистово закричал Джесс.

Но Патрик отступил еще на шаг, закачался и свалился за борт. Джесс бросился за ним и, держась одной рукой за борт яхты, другой схватил брата за ворот пиджака. Однако Патрик вырвался и попытался ударить Джесса. Тот увернулся. Но Патрик вновь набросился на него. На мгновение оба погрузились в воду с головой. Но сейчас же снова оказались на поверхности. Патрик с каждым мгновением становился все более агрессивным и уже несколько раз чуть было не попал брату кулаком в лицо. Но Джесс, понимая, что Патрик уже не контролирует себя, пытался увертываться от ударов и одновременно старался не дать ему погрузиться в воду с головой, опасаясь, что в подобном состоянии тот может не выплыть. При этом Джесс не отвечал на удары брата, пытаясь таким образом успокоить его и дать возможность прийти в себя.

Со стороны берега донесся нараставший рокот. Джесс обернулся и увидел, что к ним спешит спасательный катер. Но в тот же момент почувствовал, что с братом произошло нечто ужасное. Патрик как-то сразу обмяк, больше не сжимал кулаки, и Джесс понял, что он вот-вот пойдет ко дну. Патрик был без сознания! Джесс похолодел от ужаса. И только смутно видел, как над ними навис нос спасательного катера…

— Я виноват! — шептал Джесс, наклоняясь над бесчувственным братом, лежавшим на дне катера. — Прости меня! Я виноват!

Слова Джесса слышали подростки — мальчишки и девчонки, подоспевшие на помощь и теперь сидевшие на скамейках вдоль бортов. Все они были свидетелями ссоры между братьями, произошедшей накануне на берегу. После эти юные наследники и наследницы огромных состояний, собравшись в кружок, делились впечатлениями. Кто-то сказал, что если бы взглядом можно было убить человека, то Патрик Фалко-нср свалился бы замертво. Остальные дружно с этим согласились.

Неудивительно, что теперь, сидя в спасательном катере, они с подозрением смотрели на Джесса. Чему в немалой степени способствовала и его фраза, обращенная к лежащему Патрику: «Я виноват!» К тому же никто из них не видел, что Патрик сам ударился о стрелу мачты.

Стюарт и Розмари одними из последних узнали о случившемся от своих лучших друзей — Леоноры и Доминика Сент-Джон. Эта пара с нескрываемым злорадством рассказала им все о происшествии, которого сами они не видели. Но зато их дочь Габриела почему-то оказалась на спасательном катере, поспешившем на помощь братьям. Она-то и услышала, как Джесс умолял умиравшего Патрика его простить…

— Ты пытался убить родного брата!

Таких ужасных обвинений Джесс еще от родителей не слышал.

Со стороны же Стюарта и Розмари это было проявлением чудовищной жестокости. Оба отлично видели, что Джесс сам страдает и считает себя виновным в происшествии на озере. Но может быть, они рассуждали по-другому? Подозревали, что нынешнее угнетенное состояние Джесса как раз и объясняется досадой, оттого что его план убийства брата провалился? В их головах вполне могло родиться и не такое…

Так или иначе, но Джессу было категорически запрещено посещать брата в больнице. И еще задолго до того, как Патрик вернулся домой, родители отправили своего непутевого сына в Брукфилд.

Когда Патрик узнал об этом, то тут же спросил:

— В Брукфилд? Зачем?

— Ты сам отлично знаешь, — ответила Розмари.

— Неужели из-за нашей ссоры? Но ведь виноват-то был я, а не Джесс! И вообще все это было сплошной глупостью.

— Но стало причиной кое-чего очень даже серьезного, Патрик!

Чего именно ?

Патрик действительно ничего не мог понять. Примирение с братом. Надежды на мир в семье. А тот чудесный день на озере! И потом — тьма. Пустота…

— Что же тогда случилось? Скажите же мне, ради Бога!