Страсти ума, или Жизнь Фрейда - Стоун Ирвинг - Страница 87

– Чистая наука – самая вдохновляющая работа, которую может предложить мир и которая приносит истинное удовлетворение, ведь каждый день узнаешь что–то новое о живых организмах.

И вот спустя всего семь лет он оказался скованным в своих попытках испытывать, экспериментировать, открывать. Он стал простым частнопрактикующим врачом. Сидя за своим столом в приемной с фотографиями восхищавших его знаменитых людей, которые висели у черной кушетки для осмотра пациентов, он думал с горечью о себе, что стал таким же, как любой врач. Трудность с изучением подсознательного заключалась в том, что, если исследователь не прикреплен к крупному госпиталю, Городской больнице, Сальпетриеру или медицинскому факультету Нанси, он обречен на длительный период выжидания, не зная моря, которое надлежит переплыть, Тибетских хребтов, которые надо покорить, пустыни Сахары, в которой надо выжить.

Он поклялся, что не допустит, чтобы Марта почувствовала горечь, источаемую всеми его порами. Виноват он, а не она. Он не сумел найти творческую нишу для себя. Не отдалился ли от него Йозеф Брейер, потому что оказались неосуществленными его большие ожидания, связанные с молодым протеже? Йозеф часто находил отговорки и отказывался от вечерней прогулки по Рингштрассе.

– Марта, не кажется ли тебе, что я слишком раним? Или же, возможно, Йозеф так занят?

– Матильда не изменилась, она говорит с той же любовью о тебе, когда мы вместе. Ты говоришь о жизненном цикле всех организмов, о его приливах и отливах. Дружба – также живой организм. Ныне ты женат, у тебя есть ребенок и частная практика. Любовь Йозефа к тебе не была в прошлом глубже и лучше, она была просто другой.

Он поблагодарил ее за здравый смысл и, успокоенный, провалился в беспокойный, наполненный видениями сон, каждую деталь которого он живо вспомнил утром.

Он не поддался отчаянию, а выбрал иной путь, начав исследование и составление двух пространных монографий: первой – об афазии; второй – о «Клиническом изучении одностороннего частичного паралича у детей» вместе с молодым другом Оскаром Рие, способным врачом–педиатром.

Некоторые события выпукло показали, насколько далек он от своей первоначальной цели стать профессором медицинского факультета. За два года до этого профессор Лейдесдорф, руководитель первой психиатрической клиники, находившейся в приюте для умалишенных Нижней Австрии, перенес сердечный приступ во время лекции и попросил своего молодого ассистента Юлиуса Вагнер–Яурега дочитать курс за него. Министерство образования назначило Вагнер–Яурега лектором на один семестр. На следующий год Лейдесдорф вышел в отставку, и летом 1889 года медицинский факультет университета предложил экстраординарному профессору университета Граца Рихарду фон Крафт–Эбингу занять место Лейдес–дорфа. После Мейнерта Крафт–Эбинг считался наиболее опытным и известным психиатром в немецкоговорящем мире. Встал вопрос: кто заменит Крафт–Эбинга в Граце? Ко всеобщему удивлению, остановились на тридцатидвухлетнем Вагнер–Яуреге.

Профессор Крафт–Эбинг прибыл в Вену после летних каникул, чтобы подготовиться к первой лекции. Зигмунд нанес ему визит вежливости, принеся в качестве визитной карточки свои переводы Шарко и Бернгейма. Крафт–Эбинг только что въехал в отремонтированную квартиру, запах которой напомнил Зигмунду о визите к профессору Нотнагелю семь лет назад, когда пытался получить у него пост ассистента по внутренним болезням.

Профессор поднялся из–за стола, протянул руку, сердечно приветствуя коллегу. Зигмунд подумал: «Какой привлекательный мужчина!» Голова Крафт–Эбинга имела классические пропорции: массивный лоб, от которого он зачесывал назад свои редеющие волосы; римский нос, которого хватило бы для нескольких меньших по размеру; небольшая седеющая бородка и усы; огромные глаза под нависающим лбом, привлекающие к себе внимание; темные круги под глазами; в целом же лицо говорило о незаурядном уме и о сочувственных взглядах его хозяина на горести и уродства мира.

Барон Рихард фон Крафт–Эбинг родился в Мангейме в семье видного гражданского служащего; его мать происходила из семьи признанных юристов и интеллектуалов. Когда он созрел для университета, его семья переехала в Гейдельберг, где опеку над ним установил дед по материнской линии, известный в Германии как «защитник проклятых»; он выступал в защиту прав обвинявшихся в отвратительных преступлениях, в частности связанных с половыми извращениями. Крафт–Эбинг изучал медицину в университете Гейдельберга; его специализация определилась, когда его направили в Цюрих на поправку после тифа, где он прослушал курс лекций Гризингера о психиатрии.

Крафт–Эбинг с увлечением работал над докторской диссертацией на тему о бреде, и после защиты занял пост врача в приюте для умалишенных. В 1873 году его приняли на медицинский факультет университета Граца в Австрии, и он стал одновременно директором вновь открывшегося приюта «Фельдхоф». Он тут же пошел по стопам своего деда, защищая в судах мужчин и женщин, обвинявшихся в «половых насилиях» и в «преступлениях против природы». Он представлял судам полную медицинскую историю обвиняемого, стремясь добиться понимания и милосердия в отношении отступивших от обычных норм поведения, вызывающих столь сильное отвращение в пуританском обществе, доказывал, что ущемляются их гражданские права. На основе этого опыта он написал «Учебник судебной психопатологии». А за годы работы в приюте появились трехтомный «Учебник психиатрии», переведенный на многие языки, и с таким же названием совместная с Крепелином работа, которая рассматривалась как исчерпывающая по проблемам клинической психиатрии, типологии поведения человека и мотиваций, что отличало эту работу от психиатрии Мей–нерта, полностью основанной на анатомии мозга. Крафт–Эбинг проявлял бесконечное терпение в обращении с обитателями приюта. Его неизменная доброта помогла многим больным, особенно со сравнительно небольшими отклонениями. В данный момент он находился в немилости в связи с публикацией книги «Сексуальная психопатия», в которой содержались подробные медицинские отчеты о сотнях половых извращений, по которым он выступал в суде. Материалы такого рода ранее никогда не публиковались; они принадлежали к тайным скандалам общества, и о них было не принято говорить. Хотя Крафт–Эбинг написал значительную часть своего материала на латинском языке, дабы он был понятен врачам, а не пошлякам, его резко осудили в Англии за «предание гласности грязного и отвратительного материала перед лицом доверчивого общества». Крафт–Эбинг выступал как первопроходец. Зигмунд Фрейд тщательно изучил его книги, хотя они касались лишь наследственности пациента, его физических особенностей и окружения.

– Я весьма признателен вам, господин доктор, что вы принесли мне эти две книги, – сказал Крафт–Эбинг. – Я знаю, что здесь, в Вене, вы главный сторонник гипнотического внушения и что вам наставил синяков мой коллега советник Мейнерт. Ничего, через несколько лет мы сделаем гипнотическое внушение уважаемым.

Зигмунд почувствовал, что с его плеч свалилась огромная тяжесть. Слова, которые были осуждены и прокляты с момента его возвращения в Вену, выскакивали из него, по мере того как он образно воспроизводил для Крафт–Эбинга то, что наблюдал в Нанси. Когда он наконец сумел остановить себя, Крафт–Эбинг воскликнул:

– Замечательная пара. Спасибо за то, что поделились со мной своим опытом. Молодой Вагнер–Яурег был здесь до вас. Крепкий и полный решимости человек; он справится с задачей в Граце.

Зигмунд прошел в приют умалишенных Нижней Австрии напротив общей больницы, где красивый блондин Вагнер–Яурег жил последние шесть лет в качестве ассистента профессора Лейдесдорфа; эту должность он занял за четыре месяца до того, как Зигмунд стал «вторым врачом» у профессора Мейнерта.

По пути в приют он мысленно вспоминал свои студенческие дни, когда Вагнер–Яурег стал обладателем диплома врача за несколько месяцев до получения такого же диплома Зигмундом, когда они одновременно были удостоены доцентуры. Карьера Вагнер–Яурега удивительно повторяла его собственную: он изучал физиологию у профессора Брюкке; вел самостоятельные исследования, будучи еще студентом, и опубликовал свои работы; добивался места ассистента у профессора Нотнагеля и натолкнулся на отказ; пошел в психиатрию…