Страсти ума, или Жизнь Фрейда - Стоун Ирвинг - Страница 133

Он добрался до конечной правды. Его невроз после смерти Якоба был вызван тем фактом, что его подсознание считало его виновным в желании убить отца и лечь в постель с матерью!

Он писал Флису: «Я обнаружил любовь к матери и ревность к отцу также в моем собственном случае и теперь считаю это общим феноменом раннего детства… Если это так, то захватывающая сила «Эдипа–царя»… становится разумной… Греческий миф построен на принуждении, которое знает каждый, ибо чувствует его следы в самом себе. Каждый член аудитории когда–нибудь чувствовал в самом себе зародыши фантазии Эдипа…»

Тогда желания мальчика по отношению к матери, а дочери к отцу – общее явление. Совершенно нормальны фантазии об этом и их подавление, как он познал это дорогой ценой для себя. Как может жить подросток, понимая это? Убийство и кровосмешение – древнейшие преступления в истории, наиболее жестоко наказуемые…

…Наказуемые? Да, он мучился последние месяцы. Смерть отца неожиданно сделала сына виновным в таком грехе. Лопаты, выкопавшие могилу его отца, прорыли двухметровую траншею от подсознания сына к его сознанию. В то время как цензор был занят похоронами Якоба, подавленные воспоминания детства сорвали ворота и стали мучить виновного. От этого страдали многие его пациенты.

Его пациенты! Многим он не сумел помочь, потому что не понимал хороших сыновей, в которых после смерти отцов вселились неотвратимый страх и импульсы к убийству: господин Мюллер, слышавший голоса в настоящем из прошлого, которые Зигмунд не смог распознать; молодой студент–юрист, который думал, что сходит с ума, и спрашивал: «Не обреченный ли я человек?», потому что, занимаясь рукоблудием, он фантазировал, что под ним мать… И женщины…

Но как мог он их вылечить, когда не знал причину расстройств?

Он взял с полки «Гамлета» на английском языке, погрузился в чтение хорошо знакомой ему пьесы. Окончив чтение, он надел теплое пальто и шапку и вышел погулять в слепящую снежную бурю. Домой возвратился уставший, но горел нетерпением записать сделанное им открытие. Он сдвинул в сторону стопку записей, лежавшую на письменном столе перед ним, и открыл записную книжку. «То же самое может лежать в основе «Гамлета». Я думаю не о сознательных намерениях Шекспира, а скорее предполагаю, что он был вынужден написать это в силу реального события, потому что его подсознание понимало подсознание своего героя. Как иначе объяснить фразу Гамлета: «Так всех нас совесть обращает в трусов», когда он беззаботно посылает своих придворных на смерть и так быстро отсылает своего друга Лаэрта? А его колебания отомстить за отца, убив дядю? Чем же лучше его собственные, вызванные туманной памятью мысли против своего отца из–за страсти к матери: «Вот отчего беда так долговечна! Кто снес бы бич и посмеяние века». Его сознание чувствует вину в подсознании».

Он понял, почему потребовалось так много лет, чтобы осознать комплекс Эдипа, – из–за сопротивления. Из–за силы своих собственных связей той же природы, что у Эдипа, он, Фрейд, сопротивлялся осознанию истины, заложенной в пьесе, не понимал своих пациентов и в конце концов самого себя. Только тогда, когда увидел, что впадает в глубокий невроз, заставил себя, пользуясь анализом, расшатать свое сопротивление и добраться до самой сути. Он применил к себе все хитрости подавления, отхода, защиты, сокрытия, страдал от самораскрытия, был «связан» депрессией, потерял способность к работе и общению, но все же добился самоанализа, теперь это можно применять шаг за шагом к пациентам. Он стал более опытным в работе с ними.

Его реакция на открытие была глубоко эмоциональной. Если он не ошибается относительно Эдипа, а свидетельства, полученные от мужчин–пациентов, указывали, что не ошибается, тогда он достиг ядра, определяющего состояние человека.

Книга одиннадцатая: «Откуда придет помощь моя»[12]

1

Первые дни 1898 года, казалось, предвещали, что на новый год надежд мало. В старом году министр образования не утвердил назначение Зигмунда на пост помощника профессора и ему пришлось смириться с фактом, что его обошли. Никто из невропатологов не получил назначения.

Ему доставили записку от Йозефа Брейера, первую за последние два года. Он просил доктора Фрейда уделить внимание его родственнице фрейлейн Цесси: ей не смогли помочь другие неврологи Вены. Цесси, отец которой умер, работала целыми днями, имела скромный достаток и могла посещать врача только вечером. Зигмунд пригласил молодую женщину в свой кабинет и сказал ей, что за оказанную услугу она заплатит половину обычного гонорара. На следующее утро он отправился на почту, чтобы оформить перевод трехсот пятидесяти гульденов на имя Йозефа в счет первой уплаты старых долгов. По его просьбе Марта написала сопроводительное письмо.

Йозеф Брейер вернул деньги с первым посыльным, попавшимся ему на Стефанплац. Зигмунд представил себе, как разъярился Йозеф, судя по тону его письма. Он никогда не считал помощь, оказанную доктору Фрейду, долгом; просто это была помощь старшего товарища младшему. Он не хотел и не ожидал, что долг будет выплачен. Поскольку доктор Фрейд обслуживает фрейлейн Цесси за полгонорара, то эти триста пятьдесят гульденов возместят щедрость доктора Фрейда…

Зигмунд ответил пространным письмом «дорогому доктору Брейеру», настаивая на том, что взятые взаймы деньги должны быть возвращены.

Фрейлейн Цесси заболела в шестнадцать лет; она страдала шизофренией и в отдельные периоды не ладила с людьми и восставала против своего положения. Очевидно, скрытой шизофренией страдала ее мать, и она построила отношения с дочерью на неправильной основе. Зигмунд сравнивал такие отношения с лишаем, состоящим из двух частей – грибка и водоросли, которые кормят друг друга и связаны на всю жизнь. Неприятности начались у Цесси в период полового созревания, когда она имела первые контакты с молодыми людьми и обнаружила, что не приемлет реальность. Мать заболела, Цесси была в страхе от мысли, что останется без средств к существованию; в это же время возникла многообещающая любовная связь с молодым человеком. Поскольку она не умела справляться с возникавшими проблемами, наступил душевный упадок. Цесси вернулась в полудетское состояние, поступая подобно ребенку при решении задач, которые возникают перед взрослыми. Она все больше проявляла склонность к фантазиям, впадала в затяжные периоды подавленности, уходила в себя. Она продолжала работать клерком – на эту должность ее устроил Йозеф Брейер – и ухаживать за больной матерью, все же остальное в жизни Цесси как бы выпало из ее психики, да и сама она как бы исчезла из собственного поля зрения. Зигмунд настойчиво работал с ней, но ни один из методов не приносил результатов. Сопротивление рассудка не допускало ее к свободной ассоциации; в течение часа она полностью отключалась, словно проваливаясь в небытие.

В это же самое время у Зигмунда появились первые за десять лет дружбы серьезные расхождения с Вильгельмом Флисом. В предшествующий год они встречались трижды. Первый раз – в Нюрнберге, где Вильгельм ошеломил его своей концепцией бисексуальности. Нет такого существа, утверждал Флис, как «чистый, стопроцентный мужчина» или «чистая, стопроцентная женщина». Каждое человеческое существо физически и психологически содержит в себе элементы обоих полов. Он, Вильгельм, еще не закончил составление таблиц, которые раскрывали бы соотношение мужского и женского начал в каждом индивиде, но уже установил, чем был очень доволен, будто норма составит около семидесяти – восьмидесяти процентов мужского в мужчине и столько же женского в женщине. Любое превышение этого уровня ненормально и опасно; оно создало бы излишество мужского или женского, монстров, которым не терпелось бы показать свое мужское начало – приставать, драться, грабить, уничтожать или женское начало – прихорашиваться, льстить, обманывать, соблазнять. Снижение этого уровня опасно по другим причинам: мужчина теряет мужское начало, приобретает женские формы во внешнем виде, в речи, становится жеманным, мягким, уклоняющимся от прямого ответа, самодовольным, а женщина в аналогичном случае – жесткой, с грубым голосом, угловатой, уподобляясь мужчине в походке, вкусах, поведении, занятиях. Что думает на этот счет Зигмунд?