Если бы ты знал… - Сафарли Эльчин - Страница 26

– Согласен. Правда, некоторые в этом осознании видят форму слабости, покорности судьбе. Лично я верю, что многое зависит от нас, мы сами определяем форму своей жизни. Но вот события происходят по решению небесной канцелярии. Они там сводят пути и обстоятельства, которые, казалось бы, несовместимы.

– Да, да и еще раз да! Я никогда не могла подумать, что окажусь здесь. Что продам жилье в городе детства и уеду туда, куда первым подумалось, в незнакомый город, умея изъясняться только на английском. Я не думала, что влюблюсь при столь, мягко говоря, криминальных обстоятельствах. Да еще и в писателя. Говорят ведь, что женщиной писателя может стать не каждая.

– Ну и как, сложно?

– Мне?

– А ты видишь здесь еще одну женщину писателя?

– Не сложно. Во-первых, потому что я тебя люблю. А во-вторых, писатель – это очень типичная для нашего времени профессия. Проводит большое количество часов перед ноутбуком и совершает множество передвижений в пространстве. Только писатель ездит с благородной целью вдохновиться, а, например, менеджер – с намерением пробить проект компании.

– Смелое сравнение. Север, ты не пробовала писать сатирические заметки в газеты?

– Нет уж, с меня дневника хватит.

– Ты ведешь дневник?

– Да. По ночам пишу.

– С чего это вдруг? Лучше поделись со мной, я сумею и понять, и использовать твой опыт.

– Нет, это слишком скучно для книги… До переезда в Овальный город я прочитала статью одного психолога, который советовал писать дневник всем, кто страдает «вирусом прошлого». То есть, наверное, вообще всем… Но писать не для себя, а представляя, что тебя читает небольшая аудитория. Именно представляя. Так легче выздороветь. С каждый страницей понемногу, до полного исцеления.

– Наверное, большая часть твоего дневника печальна?

– Не думаю. Иногда я перечитываю написанное. И знаешь, может, это прозвучит чертовски банально, но я ни о чем не жалею. Знаешь почему? Все эти бугристые дороги привели меня сюда. К тебе, к вам, к этому морю. Я впитываю каждое мгновение свободы, счастья, веселья и надеюсь, что скоро закончу этот дневник. Скажу самой себе все, что хотела сказать. Скажу, отпущу… и продолжу жить этой новой жизнью.

– Надеюсь, со мной?

– С тобой. С моей Погодой. Хочу просыпаться рядом с тобой. Хочу приходить с тобой к морю и не думать о времени, как сейчас. Не думать о времени, относиться к нему как к механическому движению стрелки часов. И любить тебя. Это все, что мне нужно. Помнишь слова из песни Ламинсы: «Как возвращаться в эту нескладную реальность, когда там, во сне, летний океан»? Только у меня наоборот – реальность самая полная, а сны пустые.

25

Начо разглядывает свое отражение в зеркале, разочарованно вздыхает. Я сижу на подоконнике открытого окна и смотрю на дорогу, жду появления Рэ. Он ушел за билетами на автобус до Овального города. Мы с Начо вечером уезжаем. Я собираю в рюкзак самые необходимые вещи. Моя подруга продолжает страдать перед зеркалом, она расстроена тем, что платье, которое она планировала надеть в дорогу, на ней вот-вот лопнет. «Я его надевала две недели назад, и оно было в самый раз… Ну что мне делать, я что, магнит? Почему-то зрелых и богатых мужчин не притягиваю – зато лишние килограммы просто липнут!» Я смеюсь, подхожу к моей языкастой пампушке, целую ее в щечку: «Начо, ты и так красавица! А лишние килограммы легко сбросить. Вот поедем в город, там будем гулять по набережной, плюс диета».

Она подходит к столу и закидывает в рот еще одно миндальное печенье. Обжора Пако мгновенно оказывается рядом, хотя еще минуту назад мирно дремал на диване. «Милая моя, я и диета – понятия несовместимые. Это не отговорки. Между мной и едой огромная непреодолимая любовь, а кулинария в моей стране, к сожалению, очень калорийная. Так что вопрос меры и порций в нашем случае не актуален, к тому же половина блюд готовится на курдючьем жире, да еще и в тесте. Перейти на овощи и траву? Прости, но я не настолько себя ненавижу. Правда, во мне постоянно борются два желания, причем одновременно – похудеть и поесть. Чаще побеждает последнее. Как видишь».

Чайник закипел, я завариваю яблочный чай. С миндальным печеньем самое то – кисленькое со сладким. «Не переживай, Начо, мы будем сжигать калории во время прогулок. Будем больше гулять, договорились?» – «Договорились, сестра. Смотри, ты пообещала!»

Я еду в Овальный город, чтобы разобраться с деньгами, которые получила от продажи родительской квартиры. Разделю сумму на две части и перечислю в два благотворительных фонда, которые помогают детям. Одну часть от суммы – на родину, другую передам в местный фонд. Я не хочу об этом писать, не хочу говорить никому, кроме Начо. Единственное, чего я хочу, это хоть как-то облегчить боль детей. Мы, взрослые, грешные, сильные, часто виноваты в том, что происходит с нами. Пусть хотя бы дети не страдают. Они же ни в чем не виноваты.

За ночь выпила три дозы обезболивающего. Трудно не от боли, трудно видеть, как эта боль отдаляет меня от Рэ, которого люблю всем сердцем. И я не говорю ему о дистанции, которая с каждой такой болезненной ночью увеличивается. Вчерашнюю я провела в комнате у Начо. Она натирала мне запястья маслом кардамона, читала молитву и вытирала слезы. Я с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Начо порывалась разбудить Рэ, вызвать «скорую»: «Ты должна ему обо всем рассказать, сумасшедшая! Ты его обманываешь, не даешь ему стать тебе еще ближе. Ты сохраняешь тайну и надеешься, что это спасет его, когда тебя не станет?! Не повторяй прошлых ошибок».

Ничего не отвечаю. Быть может, я сама все осознаю не до конца. Быть может, просто не хочу осознавать. Выбрала жить мгновениями. Может, это слишком эгоистично по отношению к Рэ. Но я чувствую: все так, как должно быть.

Я смотрю из окна автобуса на картинку из двух цветов – желтого и голубого. Мы уже въехали в Овальный город, который начинается с угрюмой пустыни и моря на горизонте. Я думаю об этом маленьком городе, заменившем мне родину, и у меня сжимается сердце. Здесь не так просто жить, здесь меня даже чуть не убили. Но я люблю, так люблю и это море, и изнуряющее солнце, и людей. Здесь легко дышится. Здесь хочется идти пешком по узким кварталам, напевать под нос любимый мотив, восхищаться навалившейся свободой. Куда бы ни вели эти улочки, по ним в любом случае выйдешь к морю.

Я вижу в море свое спасение. От прошлого, страхов и самой себя. Мы проезжаем по краю набережной. Передо мной волны – они набрасываются на сушу, будто пытаются ее проглотить. В Овальном городе чувствуется приближение осени. Повсюду ее приметы, она словно говорит: недолго осталось, дорогие мои, скоро я накрою вас багряным листопадом и запахом корицы.

Это будет моя первая осень в этой стране.

Часть III

1

Овальный город. Снова, но уже иначе. Та самая квартира в ста пятидесяти двух шагах от набережной. Та самая эстакада со старой, высохшей за лето скамейкой. На ней я просидела много часов, изливая душу молчаливым волнам. Та самая соседка Мари-Клод, каждое утро подкармливающая дворовых кошек. Та самая печальная баллада Ламинсы «Saria Ilorando», которая доносится из соседнего дома. Теперь я не плачу под нее. Теперь я наблюдаю неизменную жизнь Овального города и осознаю, что месяцы, прожитые здесь, незаметно для меня вдруг стали воспоминаниями.