Драконы весеннего рассвета - Уэйс Маргарет - Страница 86

Потом и они исчезли.

Вечный Человек был мертв.

Танис оторвал голову от каменного пола Тронного Зала как раз вовремя, чтобы увидеть хобгоблина, собиравшегося пырнуть его копьем. Поспешно перекатившись, Танис схватил его ногу в сапоге и рванул. Нападавший рухнул на пол, и другой воин — тоже хобгоблин, только в латах другого цвета — немедля раскроил ему голову булавой.

Танис поспешно вскочил. Надо выбираться отсюда! Надо как можно скорее разыскать Лорану… На него бросился драконид, и Танис нетерпеливо проткнул его мечом, едва припомнив, что меч следовало поскорее выдернуть, покуда тело не обратилось в камень. Чей-то голос выкрикнул его имя. Танис повернулся и увидел государя Сота, стоявшего подле Китиары. Обоих окружали воины-призраки. Китиара с ненавистью глядела на него, указывая рукой. Государь Сот подал знак, и неупокоенные хлынули с возвышения вниз, точно река смерти, уничтожавшая на своем пути все живое.

Танис хотел бежать, но далеко ли убежишь в сплошной толчее! Он отчаянно прорубал себе путь, уже ощущая спиной наползающий холод и от страха едва не теряя сознание…

И в это время прозвучал чудовищный треск. Содрогнулся под ногами каменный пол. Сражение, кипевшее вокруг, прекратилось само собой: каждого заботило только одно — устоять. Танис непонимающе огляделся, гадая, что происходит.

Огромный кусок покрытого мозаикой камня свалился с потолка, угодив прямо в гущу драконидов, тщетно пытавшихся отскочить. За первым камнем посыпались еще и еще. Со стен падали факелы, опрокинутые свечи гасли в лужах растершегося воска. Подземный гром делался все слышнее. Танис оглянулся на неупокоенных и увидел, что даже они замешкались, испуганно и вопрошающе оглядываясь на своего вожака.

Пол внезапно ушел из-под ног, в поисках опоры Танис схватился за какую-то колонну… Сокрушительная волна тьмы накрыла его.

Гнев Владычицы затопил сознание Полуэльфа. Гнев и ярость, от которых череп, казалось, готов был вот-вот разлететься. Он закричал от боли и схватился за голову. Тьма делалась все плотнее: Такхизис угадала грозившую ей опасность и прилагала неистовые усилия, чтобы дверь, приоткрытая ею в мир, все-таки не захлопнулась. В Зале не осталось ни единого проблеска света. Крылья ночи распростерли над ним непроницаемую черноту.

Танис слышал, как повсюду кругом него перекликались и ощупью искали друг друга дракониды. Там и сям раздавались голоса офицеров, пытавшихся навести хоть какой-то порядок и пресечь панику, готовую вот-вот охватить войско: все чувствовали, как истаивает могущество их Богини. Вот гневно прозвенел и неожиданно смолк голос Китиары…

Жуткий, раздирающий грохот, за которым последовали крики боли, сказал Танису, что все гигантское здание готово было вот-вот рухнуть им на головы.

— Лорана!.. — закричал он. Поднялся, шатаясь, и вслепую попытался идти, но волна мечущихся драконидов тут же сбила его с ног. Сталь гремела о сталь. Откуда-то снова раздался голос Китиары: она призывала свои войска.

Борясь с отчаянием, Танис в очередной раз поднялся с пола. Резкая боль пронзила его руку. Яростным движением он отмахнулся от удара меча, нацеленного на него в темноте, и что было мочи пнул ногой напавшую тварь…

Новый удар грома заставил сражавшихся забыть друг о друге. Все, кто был в Храме, одновременно подняли головы и затаили дыхание, вглядываясь во тьму над собой. Смолкли все голоса. Такхизис, Владычица Тьмы, зависла над ними, воплотившись в образе пятиглавой драконицы, присущем ей на этом плане бытия. Гигантское тело переливалось мириадами красок. Их было столько, слепящих, помрачающих разум, что рассудок не мог вместить ее жуткого величия и вовсе забывал, что же такое цвет. Всебесцветная! Не зря ее так называли. Пять голов разевали громадные пасти. Множество глаз горело огнем, вожделея поглотить этот мир…

Вот и все, подумал Танис с отчаянием. Вот и все. Она победила. А мы… Богиня торжествующе вскинула все пять голов… И купол над нею раскололся пополам.

Истарский Храм начал корчиться, изменяясь, воссоздавая себя, возвращаясь к своему первоначальному облику, к тому, каким он был до того, как Зло извратило его.

Тьма внутри Зала заколебалась… И рассеялась под серебряными лучами Солинари, которую гномы называли Ночная Свеча.

12. ВОЗВРАЩЕННЫЙ ДОЛГ

— А теперь, братец, прощай.

Рейстлин извлек из складок черных одежд небольшой гладкий шарик. Око Дракона.

Карамон почувствовал, как оставляют его последние силы. Он тронул рукой повязку, и ладонь покрыла липкая кровь. Голова немилосердно кружилась, свет посоха плыл перед глазами. Словно во сне, откуда-то издалека раздалось ворчание драконидов: стряхнув первоначальный испуг, они двигались к нему — прикончить его. Залитая водой скала дрожала под ногами… Или это у него самого от слабости ноги тряслись?

— Убей меня, Рейстлин… — Карамон смотрел на брата безо всякого выражения.

Рейстлин помедлил. Золотые глаза его сузились.

— Я не хочу умирать от их рук, — спокойно продолжал Карамон. Оставалось попросить о малости: — Прикончи меня, брат. Хотя бы этим ты мне обязан…

Золотые глаза так и вспыхнули.

— ОБЯЗАН! — Рейстлин с шипением втянул в себя воздух. — ОБЯЗАН ТЕБЕ! — повторил он придушенным голосом, и лицо его, освещенное пламенем хрустального шарика, побелело. Свирепея, он повернулся и простер руку к драконидам. Молнии стекли с его пальцев и поразили отвратительных тварей. Вопя от боли и изумления, дракониды один за другим валились в черную воду, и вскоре на поверхности заклубилась зеленая кровавая пена: новорожденные драконы пожирали своих двоюродных родственников.

Карамон тупо наблюдал за их гибелью. Ему было плохо, он слишком ослаб для того, чтобы о чем-нибудь думать. Он только слышал бряцание чьих-то мечей, перекликающиеся голоса. Он начал падать вперед, увидел, как устремляется навстречу черная вода…

…И оказался на твердой земле. Он моргнул и поднял глаза. Он сидел на скале рядом со своим братом. Рейстлин стоял подле него на коленях, держа в руке посох.

— Рейст!.. — выдохнул Карамон, и к глазам богатыря подступили слезы. Неверным движением он поднял руку и коснулся плеча брата, ощутив бархатную мякоть его одежд.

Рейстлин отодвинулся.

— Вот что, Карамон, — проговорил он голосом, в котором тепла было не больше, чем в темных водах внизу. — На сей раз я спасу тебе жизнь, но больше чтобы никаких счетов. Я ничем тебе не обязан!

Карамон сглотнул.

— Рейст, — сказал он тихо. — Я совсем не имел в виду… Рейстлин точно не слышал.

— Стоять можешь? — спросил он раздраженно.

— П-попробую, — неуверенно пробормотал Карамон. — А… А ты не мог бы использовать эту… Эту штуку… — Он указал на Око, — … Чтобы нам с тобой убраться отсюда?

— Мог бы, только вот путешествие вряд ли особо понравилось бы тебе, братец. И потом — ты что, уже забыл о тех, что явились с тобой сюда?

— Тика! — ахнул Карамон. — Тас!.. — И кое-как поднялся, цепляясь за мокрые камни. — И Танис! Как насчет того, чтобы…

— Танис пускай сам о себе думает. Ему-то я долг отдал уже десятикратно, — хмыкнул Рейстлин. — Не расплатиться ли мне лучше с другими?

Крики, смутно доносившиеся из тоннеля, становились все громче. Исполняя последние приказы своей Владычицы, в пещеру врывались войска.

Карамон устало потянулся к рукояти меча, но прикосновение холодных, костлявых пальцев заставило его остановиться.

— Не стоит, — прошептал Рейстлин, и его тонкие губы скривила мрачная усмешка. — С некоторых пор я не нуждаюсь в тебе. И уже не буду нуждаться… Никогда более. Смотри!

В следующий миг его магия обратила подземную ночь в сияющий день. Карамону, все-таки вытащившему меч, только и оставалось, что стоять подле брата и благоговейно смотреть, как его чары поражают врага за врагом. Молнии с треском срывались с рук колдуна, пламя слетало с ладоней, из ниоткуда возникали призраки до того страшные, что самый ужас, излучаемый ими, был смертоносен.