Сошедшие с небес (сборник) - Гейман Нил - Страница 8

«Потому что ничто не происходит без причины, а все причины – в Тебе. Ты подставил Сараквеля. Да, он убил Каразеля. Но он убил Каразеля для того, чтобы я мог его уничтожить».

«И уничтожив его, ты поступил неправильно».

Я заглянул в его старые-старые глаза.

«Это было мое Назначение. Но я считаю это несправедливым. Думаю, нужно было, чтобы я уничтожил Сараквеля, дабы продемонстрировать Люциферу Неправоту Господа».

Тут он улыбнулся:

«И какова же у меня была на то причина?»

«Я… я не знаю… Не могу понять… Как не понимаю, зачем Ты создал Тьму или голоса во Тьме. Но их создал Ты. Ты стоял за всем случившимся».

Он кивнул:

«Да. Пожалуй. Люцифер должен мучиться, сознавая, что Сараквеля уничтожили несправедливо. И это, среди всего прочего, подтолкнет его на некий поступок. Бедный милый Люцифер. Его путь изо всех моих детей будет самым тяжелым, ибо есть роль, которую ему надлежит сыграть еще в предстоящей драме, и она будет великой».

Я остался коленопреклоненным перед Творцом Всего Сущего.

«Что ты сделаешь теперь, Рагуэль?» – спросил он.

«Я должен вернуться в мою келью. Теперь мое Назначение исполнено. Я обрушил Возмездие и разоблачил виновного. Этого достаточно. Но… Господи?»

«Да, дитя».

«Я чувствую себя нечистым… Оскверненным. Как если бы на меня пала тень. Возможно, верно, что все свершившееся – по воле Твоей и потому хорошо. Но иногда Ты оставляешь кровь на Своих орудиях».

Он кивнул, словно со мной соглашался.

«Если желаешь, Рагуэль, можешь обо всем забыть. Обо всем, что случилось в сей день. – А потом добавил: – Вне зависимости от того, решишь ли ты помнить или забыть, ты не сможешь говорить об этом ни с одним другим ангелом».

«Я буду помнить».

«Это твой выбор. Но иногда память оборачивается тяжким грузом, а умение забывать приносит свободу. А теперь, если ты не против… – Опустив руку, он взял из стопки на полу папку и открыл ее. – Меня ждет кое-какая работа».

Встав, я отошел к окну. Я надеялся, что Он позовет меня, объяснит все детали Своего плана, каким-то образом все исправит. Но Он ничего не сказал, и, даже не оглянувшись, я оставил Его.

На сем мужчина умолк. И молчал (мне казалось, я даже не слышу его дыхания) так долго, что я начал нервничать, решив, а вдруг он уснул или умер.

Потом он встал.

– Вот и все, малый. Вот твоя история. Как по-твоему, стоит она пары сигарет и коробка спичек? – Он задал этот вопрос так, словно ответ был ему важен, без тени иронии.

– Да, – честно ответил я. – Да. Стоит. Но что случилось потом? Откуда вы… Я хочу сказать, если… – Я осекся.

На улице теперь было совсем темно, заря едва занималась. Один из фонарей начал помаргивать, и мой собеседник стоял подсвеченный сзади первыми лучами рассвета. Он сунул руки в карманы.

– Что случилось? Я оставил мой дом, я потерял мой путь, а в наши дни – дом далеко-далеко. Иногда делаешь что-то, о чем потом сожалеешь, но исправить уже ничего нельзя. Времена меняются. За тобой закрываются двери. Ты живешь дальше. Понимаешь? Наконец я оказался здесь. Говаривали, что в Лос-Анджелесе не рождаются. В моем случае адски верно.

А потом, прежде чем я успел понять, что он собирается сделать, он наклонился и нежно поцеловал меня в щеку. Он оцарапал меня своей щетиной, но пахло от него на удивление сладко. Он прошептал мне на ухо:

– Я не пал. Мне плевать, что там обо мне говорят. Я все еще делаю мою работу. Так, как я ее понимаю. – В том месте, где кожи коснулись его губы, щека у меня горела. Он выпрямился. – Но я все равно хочу вернуться домой.

Мужчина ушел по улице с погасшими фонарями, а я смотрел ему вслед. У меня было такое ощущение, будто он забрал у меня что-то, только вот я не мог вспомнить, что именно. А еще я чувствовал, что он оставил мне нечто взамен: отпущение грехов, быть может, или невинность, хотя каких грехов или какую невинность, я уже не мог бы сказать.

Взявшийся откуда-то образ: рисунок каракулями двух ангелов в полете над прекрасным городом, а поверх рисунка отчетливый отпечаток детской ладошки, пачкающий белую бумагу кроваво-красным. Он проник мне в голову без спросу, и я уже не знал, что он значит.

Я встал.

Было слишком темно, чтобы разглядеть циферблат, но я знал, что сегодня уже не засну. Я вернулся в гостиницу, к дому возле чахлой пальмы, чтобы помыться и ждать. Я думал про ангелов и про Тинк, я спрашивал себя, не ходят ли рука об руку любовь и смерть.

На следующее утро снова пустили рейсы в Англию.

Я чувствовал себя странно: из-за недостатка сна все казалось плоским и равно важным, и одновременно ничто не имело значения, а реальность стала выскобленной и до прозрачности стертой. Поездка в такси до аэропорта обернулась кошмаром. Мне было жарко, я устал, то и дело раздражался. По лос-анджелесской жаре я надел только футболку; куртка осталась на дне сумки, где и провалялась все время моего здесь пребывания.

Самолет был переполнен, но мне было все равно.

По проходу шла стюардесса с переносной стойкой газет: «Геральд трибьюн», «Ю-Эс-Эй тудей» и «Лос-Анджелес таймс», но не успевали мои глаза прочесть слова на странице, как они тут же вылетали у меня из головы. Ничто из прочитанного в памяти не задержалось. Нет, я лгу. Где-то на последней странице притаилась заметка о тройном убийстве: две женщины и маленький ребенок. Никаких имен не приводилось, и не могу сказать, почему заметка мне так запомнилась.

Я вскоре заснул. Мне снилось, как я занимаюсь любовью с Тинк, а из губ и закрытых глаз у нее медленно сочится кровь. Кровь была холодной, тягучей и липкой, и я проснулся, замерзнув под кондиционером и с неприятным вкусом во рту. Язык и губы у меня пересохли. Выглянув в поцарапанный овальный иллюминатор, я стал смотреть вниз на облака, и тут мне (уже не в первый раз) пришло в голову, что облака на самом деле это другая земля, где все в точности знают, чего они ищут и как вернуться к началу. Смотреть вниз на облака – для меня один из немногих плюсов полета. Это и ощущение близости собственной смерти.

Завернувшись в тонкое самолетное одеяло, я еще поспал, но никакие больше сны мне так не запомнились.

Вскоре после того как самолет приземлился в Англии, налетел ураган, обрушив линии электропередачи. В этот момент я ехал один в лифте аэропорта. В кабине вдруг потемнело, и она остановилась между этажами. Зажглись тусклые аварийные лампочки. Я нажимал красную кнопку вызова, пока не села батарейка и не перестал гудеть звонок, а после дрожал в лос-анджелесской футболке, прикорнув в углу тесной серебряной кабинки. Смотрел, как клубится в воздухе мое дыхание, и обнимал себя руками, чтобы согреться.

Там не было ничего, кроме меня. И все же я чувствовал себя в безопасности. Вскоре придет кто-нибудь и разожмет двери. Рано или поздно меня кто-нибудь выпустит, и я знал, что скоро буду дома.

Джей Лейк

Джей Лейк живет в Орегоне, он писатель и редактор и работает одновременно над несколькими проектами. Его последние произведения – роман Pinion, выпущен Tor Books; повести The Specific Gravity of Grief, выпущенная Fairwood Press и The Baby Killers, изданная PS Publishing; а также сборник The Sky That Wraps, выпущенный Subterranean Press.

Его короткие рассказы регулярно появляются на прилавках книжных магазинов во всем мире. Он выиграл премию Джона В. Кэмпбелла лучшему новому писателю-фантасту, а также неоднократно номинировался на Всемирную премию фэнтези и премию Хьюго.

«Изначально я написал эту серию рассказов для совместного проекта с Брюсом Холландом Роджерсом, – рассказал автор. – Брюс установил для работы над текстом строгие рамки, в том числе ограничения по количеству слов. Такие ограничения приводят к интересным результатам, вынуждая автора экспериментировать с формой произведения. Такой метод работы требует высокой концентрации, и, помимо прочего, мне было очень весело отыскивать пять разных способов показать, что ангелы плохие. Они, конечно, на стороне добра, но это не значит, что они хорошие…»