Заря страсти - Барбьери Элейн - Страница 43

— Что-нибудь случилось? Перемены в здоровье мистера Синклера?

Рива тряхнула головой.

— Я уверена, что теперь перемены в здоровье моего брата будут только к лучшему, мистер Райт. Вы сотворили чудо!

Лицо доктора разгладилось.

— Не стоит так говорить, мисс Синклер. У вашего брата очень сильный организм, благодаря которому он идет на поправку. Но не стройте радужных иллюзий: для полного выздоровления потребуется еще достаточно много времени.

— Много — это сколько? — нетерпеливо переспросила Рива.

— Сколько? — Доктор задумчиво потер переносицу. — Возможно, несколько недель, возможно, месяц. Да скорее всего месяц.

Месяц! Рива расплылась в довольной улыбке. Это означало, что ей осталось терпеть Джеффа Бэнкса всего один месяц, а потом они с Фостером и тетей Тео навсегда покинут поверженный Виксберг, после чего она сможет навсегда выкинуть из головы все ужасы последних дней.

— Я буду терпелива, доктор Райт, — с улыбкой произнесла она медоточивым голосом. — Есть некоторые вещи в жизни, которые стоят того, чтобы подождать.

Рива, раскинув руки, бежала по зеленым холмам; цветы и травы ласкали ее кожу, бабочки порхали у нее над головой, указывая дорогу легкими бархатными крыльями.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую легкость на сердце, такую ничем не омраченную радость, живительным потоком вливавшуюся ей прямо в душу. Все ее тело замирало от непонятной неги, как будто сама природа дарила ей неземные ласки.

Не думая ни о чем, не тревожась и не сожалея, она просто бежала по цветущему лугу, бежала куда-то, где ей совершенно точно будет хорошо и спокойно. Она еще не знала, что это за место, но инстинкт подсказывал ей, что это лучшее и прекраснейшее место в мире.

Наконец Рива остановилась и рухнула на зеленый травяной ковер. Рядом журчал ручей, и она, с наслаждением зачерпнув в ладони свежую прохладную воду, смочила ею губы, жадно стала пить.

Затем, подставив лицо теплому яркому солнцу, она закрыла глаза, вдыхая летние ароматы. Сейчас для нее в этом мире существовали лишь солнце, луговые цветы, вода и горькие травы зеленых холмов.

Девушка радовалась окружающей красоте и гармонии, как ребенок, для которого весь мир умещается между словами «хорошо» и «плохо». Сейчас ей было просто немыслимо, божественно хорошо. Казалось, она забыла, что живет в разоренном Виксберге, что расплачивается за жизнь брата своим телом, что сердце ее разрывают сомнения первой грешной любви. Сейчас над ее миром сверкало солнце, в небе сияла радуга, теплые капли росы тяжело скатывались по зеленым травинкам. Рива коснулась одной из них языком, и ощутила сладкую влагу на своих губах, как будто она отпила из чаши с нектаром.

Нектар… Кто же она, где же она сейчас? Эта мысль чуть было не вырвала ее из чудесного сна, но тут в призрачных небесах над ней закружилась стайка разноцветных бабочек. Своими нежными бархатными крылышками они касались ее тонкой кожи, вызывая немыслимо острые ощущения, и Рива зажмурилась, пытаясь не упустить ни одного мгновения этого божественного удовольствия.

Странные ласки будоражили ее, вызывая неведомый восторг, от которого перехватывало дыхание в груди. Она боялась дышать, чтобы не спугнуть это удивительное чудо, но волшебный миг прошел, и бабочки будто растворились в пространстве, оставив за собой легкий аромат нектара дивных цветов.

Правда, не все они улетели — одна, самая нежная и преданная, продолжала ласкать ее кожу своими прикосновениями: она порхала в волосах, касалась лица, глаз, губ, тонкой линии шеи.

Спускаясь все ниже и ниже, тонкие крылышки коснулись ее обнаженной груди, и Рива не смогла сдержать стона наслаждения.

Неожиданно она почувствовала прикосновение чьих-то нежных пальцев, и тихий мужской голос ласково произнес:

— Рива, радость моя, я не могу на тебя наглядеться, так ты прекрасна!

Не открывая глаз, она позволила целовать и обнимать себя. Ее тело отвечало на его требовательные ласки, пальцы с наслаждением ерошили мягкие волосы, губы ласкали его кожу. Все ее естество было напоено ароматом любви и страсти; она хотела этого каждой клеточкой своего тела, и мужчина благодарно принимал от нее дары, которыми любящая женщина награждает своего избранника.

Когда взаимные ласки подошли к своей кульминации, Рива прошептала:

— Милый, только никогда не покидай меня!

— Никогда! — отозвалось эхо. — Ты всегда будешь моей, Рива Синклер.

Услышав свое имя, девушка резко открыла глаза, и сразу реальность навалилась на нее тяжелым грузом. Не было никаких холмов, никаких бабочек, никакого ручья — просто Джефф Бэнкс вновь воспользовался своим правом и пришел ночью в ее спальню.

И в то же время Рива не могла заставить себя злиться по-настоящему. Нега отлетевшего сна все еще окутывала ее нежной дымкой сладострастия, и она даже не пыталась сопротивляться. Все, чего ей хотелось, — вернуть назад свое прекрасное сновидение.

— Мне снились бабочки, — едва слышно пробормотала она. — Их крылья шуршали надо мной, когда я бежала по холму.

— Вот так? — Джефф прикоснулся к ее губам легким, ласковым поцелуем.

Рива снова закрыла глаза. Нежными пальцами он гладил ее тело, постепенно спускаясь все ниже и ниже, целовал шею, плечи, дразнящими движениями языка ласкал грудь. Когда его мужской голод возобладал над терпеливой нежностью, Джефф резким движением вошел в нее, и она застонала.

Как он умел пробудить в ней первобытную страсть, умел заставить ее забыть обо всем на свете! Рива всем телом подалась вперед, подстраиваясь под его ритм, пытаясь вместить его целиком и раствориться в этом движении, распасться на сотню крошечных частичек только для того, чтобы в момент экстаза почувствовать свое непререкаемое единство с мужчиной, который так умело и уверенно вел ее к вершинам наслаждения.

Двигаясь в неторопливом ритме, постепенно наращивая темп, Джефф полностью подчинил себе ее тело, и на сей раз она ничего не имела против его абсолютного доминирования. Здесь, в спальне, под спасительным покровом ночи, они были равны, являясь единым целым, и не было смысла выяснять, кто друг, а кто враг, кто прав, а кто нет. Здесь существовала только одна правда — то наслаждение, которое дарило одно тело другому, те стоны, в которых растворялись их дневные сомнения, а ссоры теряли смысл.

Ощущая нежный шелк ее раскрытого лона, Джефф думал лишь о том, как заставить ее забыться от наслаждения, забыть обо всем на свете, кроме него — хозяина и властелина, дарящего ей самые сочные плоды из тайного сада земных наслаждений. Здесь он был победителем, а она — победительницей, и каждый искренне наслаждался интимной победой другого, без которой была бы невозможна его собственная победа.

Рива слабо постанывала в ритм его движениям, прижимаясь к Джеффу всем телом. Бабочки, недавно кружившиеся в ее снах, теперь трепетали внутри. Каждая клеточка была напряжена и замерла в ожидании желанной разрядки. Однако Джефф не торопил события и, только убедившись, что любимая женщина получила все удовольствие сполна, позволил себе забыться в экстазе.

Позже, когда она, тихая и покорная, попыталась осторожно выскользнуть из-под него, Джефф ласково промурлыкал ей в самое ухо:

— Ох, девочка моя, еще чуть-чуть. Я знаю, что ты устала, но видит Бог, я никак не могу насладиться счастьем ощущать тебя моей женщиной. Когда я в тебе, мне не хочется отпускать тебя, не хочется размыкать объятия, позволяя телам вновь вести отдельную жизнь. Когда я в тебе, я чувствую, что все в мире происходит правильно, так, как должно происходить. Подожди еще минутку, не отрывайся от меня.

Рива покорно затихла, она чувствовала сейчас то же, что и Джефф: ощущала его всем своим внутренним естеством, принадлежала ему вся без остатка. Мягкие волоски на его груди чуть-чуть щекотали ее, и от этого уже странно-привычного ощущения у нее сладко заныло сердце. В эти минуты близости Рива не вспоминала об их вражде: сейчас этот янки был для нее единственным дорогим человеком во всем мире.