Наследница - Нурисламова Альбина Равилевна - Страница 14

— Ничего, я все равно приеду. Уже выхожу!

Веру трясло, слезы лились сплошным потоком, руки дрожали, она никак не могла застегнуть джинсы. «Это из-за меня, — стучало в голове, — они приехали сюда, ко мне! Если бы не я, ничего бы не случилось».

Она схватила сумку, выскочила из дома и понеслась по улице, чуть не сбив с ног тетку Татьяну.

— Доброе утро! — размеренно поздоровалась та.

— Доброе, — машинально откликнулась Вера.

— Случилось чё? Чё ревешь?

— Подруга… вчера приезжала… в плохом состоянии, — на ходу проговорила она, не замедляя шага.

— Да-а-а-а, — протянула тетка Татьяна, глядя вслед убегающей Вере. — Чё делается, господи!

Света лежала в пятнадцатой городской, куда чаще всего и привозили по «скорой» жертв аварий, нападений и пьяных дебошей. В реанимацию Веру не пустили, но поговорить с врачом удалось. Тот пояснил, что в результате сильного удара головой у Светы отек мозга и ствола мозга. Она не приходит в сознание и не может самостоятельно дышать, поэтому подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

«Она выживет?» — еле выговорила Вера. И получила сухой ответ: «Скорее всего, нет». Врач, наверное, навидался всякого, и смерть стала для него обыденным делом. Он скривился, услышав, как зарыдала Вера, и быстро пошел прочь по широкой лестнице с витыми перилами из темного металла.

Витек кое-как сумел рассказать, что авария произошла на подъезде к городу. Все было в порядке: Светка дремала, Ксюшка давно сопела на заднем сиденье, тихо журчала магнитола. И машин-то не было, трасса почти пустая, сокрушался Витек, не понимая, как он, водитель с двенадцатилетним стажем, ни разу не попадавший в серьезные аварии, мог не вписаться в обычный поворот. Машину на полной скорости занесло, развернуло и ударило о столб точнехонько со стороны переднего пассажирского сиденья. Витек заорал, пытаясь вывернуть руль, Ксюшка тоненько завизжала в своем кресле, а Светка проснулась, но не успела толком ничего понять, вскинула руку к лицу и…

Витек винил себя. Плакал, обхватив голову ручищами. Ксюша спала на кожаном диване в сестринской, куда ее пустили сердобольные медсестры. Домой они так и не ездили, ночевали в больнице.

— Езжайте, Вить! Я тут побуду. Если что, позвоню.

— Не поеду, — обрубил Витек.

— Ксюшка устала, она же совсем маленькая, — уговаривала Вера.

В итоге сама повезла малышку домой и пробыла у Сюкеевых до вечера, пока не приехала зареванная Витина мать и не осталась с ребенком. Светины родители умерли, ждали только старшую сестру, которая жила в Мурманске.

Домой в Корчи Вера попала только в понедельник вечером. Они с Витьком по очереди дежурили в коридоре, хотя толку от этого не было никакого. Помочь ничем не могли, к Свете их не пускали. В понедельник, в шестнадцать пятнадцать, она на мгновение пришла в сознание. Широко раскрыв глаза, кривила губы, словно пытаясь что-то сказать. После впала в кому, о чем врач спокойно сообщил Вере и Витьку.

— Здесь не сидите — мешаете! Звоните, узнавайте о ее состоянии вот по этому номеру, — доктор протянул бумажку с неровно накарябанными цифрами.

Витек поехал домой, к дочери и матери. Вера — в Корчи. Пряча друг от друга взгляд, договорились «созваниваться, если что».

Впервые, подходя к своему дому, Вера почувствовала смутное, неясное беспокойство. Дом казался присевшим на корточки за поворотом. Замершим в ожидании чего-то.

— Верочка! — заспешила навстречу Ирина Матвеевна. — Что случилось? Татьяна сказала, что-то с вашей подругой? Как она?

— Плохо. Была авария. Она умирает, — отрывисто проговорила Вера. Плакать она была уже не в состоянии.

Ирина Матвеевна прижала руки ко рту.

— Умирает? Горе какое, господи! А дочка, муж — не пострадали?

— Нет, они в порядке. Только Света.

Ирина Матвеевна обняла Веру за плечи и повела к себе.

— Пойдем, детка, я тебя чаем напою, покушаешь. У тебя же дома, наверное, никакой еды? Ничего, что я на «ты»?

Успокоительно что-то приговаривая, она усадила гостью к окошку, налила горячего супа, нарезала хлеб, вытащила из холодильника молоко в синей глиняной кружке. Налила чаю, поставила на стол блины и вазочку с вареньем. В последний раз Вера ела в субботу, и сейчас поняла, что жутко проголодалась.

Окно было открыто и затянуто марлей от комаров. Прохладный ветерок лениво трепал старомодные тюлевые занавески. Когда-то, целую вечность назад, они со Светкой вот так же сидели на кухоньке, разговаривали, обсуждали что-то, казавшееся важным и первостепенным, и не имеющее теперь никакого значения…

— Ирина Матвеевна, спасибо вам. Извините, я вас так объела, — смущенно сказала Вера, отодвигая пустую тарелку.

— Глупости, милая! Пей чай, блины только что испекла.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Вера, — очень вкусно. У меня такие красивые никогда не получаются. Вечно горят.

— Я тебя научу, — улыбнулась Ирина Матвеевна. — Давай-ка и я с тобой за компанию чаю выпью.

Неожиданно Вера вспомнила, что хотела поговорить с соседкой о родственниках. Момент был подходящий, и она решилась:

— Скажите, Ирина Матвеевна, вы хорошо знали мою семью?

Губы пожилой женщины едва заметно дрогнули, но ответ прозвучал абсолютно спокойно:

— Знала. А как же? Я ждала, что ты спросишь. Мать тебе ничего не рассказывала о них, ведь так?

—Так, — подтвердила Вера, — я даже фотографий не видела. Знаю только, что папа трагически погиб.

— Забавно, что о своей семье ты спрашиваешь именно меня.

— Почему забавно?

— Потому что я была когда-то влюблена в твоего деда, — просто ответила Ирина Матвеевна. — Из-за него поначалу здесь и осталась, не вернулась в город. А потом привыкла, не захотела уезжать. Но Игорь выбрал не меня. Наверное, и не подозревал, как я к нему отношусь. Хотя, возможно, догадывался. Разве такое скроешь? А я больше уж никого не смогла полюбить. Так одна и живу.

— Печально, — сочувственно оборонила Вера, не зная, что сказать.

— Теперь уже нет, — возразила Ирина Матвеевна, задумчиво глядя в окно. — Слишком много времени прошло.

Она покачала головой, отгоняя прочь воспоминания, и продолжила:

— Игорь родился в 26-м, он старше меня на девять лет. Рос у своей тетки, в Казани. У нее было двое своих сыновей, и еще вот племянника приютила. Она давно умерла, до войны. Двоюродные братья Игоря погибли на фронте.

— А его собственные родители? Мои прадед и прабабка?

— Точно не знаю, Верочка, — замялась Ирина Матвеевна,— сам он никогда про них не говорил, а люди, сама знаешь, всякое болтают. Вроде бы произошел несчастный случай. Пожар. Они погибли, а Игорь, единственный сын, остался. Так вот, в 43-м его взяли на фронт. Представляешь, до Берлина дошел — и ни одного ранения! Демобилизовался только в пятидесятом году, но сразу в Корчи не вернулся. Поступил в городе в строительный институт, выучился заочно, после и приехал. Пока большую дорогу из города не проложили, здесь крепкая деревня была и колхоз «Ясная заря». Это потом, как Корчи оказались в стороне от основной трассы, жизнь стала постепенно замирать, люди перебирались поближе к Большим Ковшам. Потом там и молокозавод построили, а Корчи…Ты и сама видишь.

Ирина Матвеевна сделала маленький глоток чаю, немного помолчала и продолжила:

— Игорь приехал сюда в 55-м, а я — через год. Видела бы ты его! Статный, высоченный, на актера Тихонова немножко похож. По характеру легкий, заводной… Но, знаешь, не легкомысленный, просто умел человек жизни радоваться и людей радовать. Все у него в руках кипело, энергии хоть отбавляй. Кажется, тронь за плечо — искры полетят. Работал на стройках: после войны много строили — клуб, школу, больницу. Да еще родительский дом возводил, тот самый, где ты живешь, — по кирпичику поднимал, своими руками, в одиночку. Почти пять лет строил, в сарайчике ночевал. Так радовался, когда закончил!

Вера впервые слышала о своих родных и впитывала информацию почти благоговейно, затаив дыхание.