Дочери Волхова (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 53

– Ну, красавица, полегче тебе? – Женщина со смутно знакомым лицом, видимо Добролюта, села на край лавки и осторожно прикоснулась жесткой рукой к ее лбу.

Теперь Дивляна разглядела, что Добролюта лет на десять старше ее матери, выше ростом и вообще крупнее, но все же что-то общее в них было: возможно, умение видеть не только внешнюю сторону событий.

– Унялся жар, слава Перыни! И Боровите спасибо, – добавила она и оглянулась на женщину-медведицу. – Здорова будь, сестра! Как же зовут тебя на самом деле?

Она вопросительно посмотрела на Дивляну, и по ее лицу было ясно, что прежнее имя ее уже не устроит. Но откуда они могли узнать?

– Не Тепляна ты, – сказала Добролюта, подтвердив ее догадку. – Хоть и Витонегова рода. Ты – дочь Домагостя, ладожского воеводы, и Милорады, что из Любошичей по матери?

Дивляна опустила глаза.

– Не бойся, у нас тебе худого не сделается. – Добролюта взяла ее за руку. – Разве ж я дам кому тебя обидеть, когда моя бабка и твоя прабабка сестрами были родными, от одного корня мы тянемся. – Она показала на своем подоле родовой знак, такой же, как и на сорочке Тепляны. – Да и кто же на Ильмере девушку обидит, которую Леля-Огнедева избрала?

Она обернулась и сделала кому-то знак. К ним подошла Мечебора, бережно и благоговейно держащая в переднике несколько полуобгоревших сучьев с Лелиного жертвенника.

– Что это? – растерянная Дивляна в недоумении посмотрела на них.

– Руку протяни.

Не понимая, что все это значит, Дивляна послушно протянула руку к сучьям, которые Тиховея выложила на пол. И тут же между черными ветками мелькнул язычок пламени! Дивляна вскрикнула от неожиданности и невольно отдернула руку, но язычок не исчез – лизнув один сук, другой, он вырос и полез вверх, жадно облизывая свою пищу, будто изголодался за много лет ожидания. Женщины вокруг радостно загомонили – их предположения подтвердились, а Дивляна в испуге прижала руки к щекам и смотрела то на огонь, то на Добролюту, которая, видимо, знала, что все это означает! А у той вдруг слезы потекли по лицу. Убедившись, что знак богов был не случаен и не обманчив, она не могла больше сдерживать радость и волнение и обняла Дивляну.

– Дева Ильмера! Сестра ты моя дорогая! Огнедева ты наша! Дали боги милости, наконец-то! Семь десятков лет мы тебя ждали, солнышко ты наше ясное! Семьдесят лет… Как бабка моя Благочеста… Вот где боги Дев Ильмеря хранили все эти годы – в Ладоге! В крови Доброчестиных внучек благословение Ильмеря жило, теперь вот и к нам воротилось!

Дева Ильмера – то же самое, что для Ладоги Дева Альдога! Дивляна довольно быстро поняла, о чем идет речь, только не могла взять в толк, что это все относится к ней! Она привыкла к тому, что ладожской Лелей – Девой Альдогой – была в свое время ее бабка, потом мать, потом сестра Яромила… Она привыкла думать, что богами избрана Яромила, как и положено старшей дочери. И кому бы на ум пришло, что ей тоже досталось благословение – от словенского старшего рода, полученное через прабабок не по матери, а по отцу! И оно проснулось, когда она попала на берега Ильмеря, в святилище! Так ничего и не узнала бы, если бы не это бегство и не болезнь…

– Сами боги тебя к нам привели! – словно услышав ее мысли, подхватила Мечебора. – Сами боги наших жриц в лес погнали вчера! Вот мы и нашли тебя, ягодка ты наша, как земляничку в траве! Правда, Доброша?

– Как же ты в лесу-то оказалась? – спросила Тиховея.

Дивляна зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Лес она еще помнила, а то, что было раньше, рисовалось как-то смутно, будто прежняя жизнь к ней не имела особого отношения.

Но где же все-таки Вольга?

– Давно я здесь? – не отвечая на вопрос, обратилась она к Добролюте.

– Да вчера мы тебя привезли. Вечер и ночь ты проспала.

– За мной никто не приходил?

– Еще бы не приходил! Гостисто27 было народу, гурьбой шли, как на Медвежий день за блинами! Судиславна вчера явилась с братом своим, и мой брат Вышеня наведывался, старейшина Вышеслав то есть, с дочерью и с сыном Горяшкой. И сегодня на заре толпились тут, все столбы обтерли.

– Я хочу повидать княжича Вольгу. Где он?

– Видать, у Судиславны в Словенске и сидит, где ему еще быть? Послать за ним?

– Да. Я сперва должна его увидеть… О прочем потом поговорим.

Добролюта сделала знак Томилице. Та кивнула и убежала. А Добролюта встала, выпрямившись рогатым убором под низкую кровлю, и смотрелась сейчас величаво, как сама Перынь-матушка.

– Зажигайте огни на валу! – приказала она. – Пусть весь род словенский знает: к нам вновь пришла Солнцева дева!

Подъезжая к Словенску, Велем от изумления протер глаза. Было похоже, что ладожане угодили на великдень: в святилище Перынь горели огни во рву, все восемь, что и было видно с реки. Подъехав поближе, он убедился, что чуть не все население Словенска толпится у подножия холма. Что такое? Купала прошла, теперь косить бы, огороды полоть, но для зажина рановато. Что у них случилось? Уж не свадьбу ли справляют?

И тут же Велем с беспокойством подумал о Дивляне – он всю дорогу только о ней и думал. Ему уже приходило в голову, что миновать Словенск по пути к Плескову она и Вольга никак не смогут, а Вышеслав, если только проведает о побеге, непременно вмешается. И к чему это приведет? Помощи для себя от словенской старейшины Велем не ждал, а о плохом не хотел и думать. Поэтому теперь он лишь крикнул своей дружине и сам с удвоенной силой налег на весло, подавая пример, – а на месте будет видно.

– Вот они! – Гребень первым заметил две знакомые лодьи – те самые, Вольгины, которые теперь лежали на берегу под холмом. – Здесь Вольга!

– Только ты… Если драка выйдет, Вольгу-то насмерть не убей! – предупредил Велема осторожный Тешата. – Не хватало еще, чтобы потом князь Судислав с нас его кровь взыскивал.

– Уж оно конечно, – отозвались парни, неоднократно пившие и гулявшие вместе с плесковичами, а совсем недавно вместе с ними бившиеся против руси. – Они люди-то почти свои, вот их угораздило! Как леший попутал!

– Тут подерешься! – бросил Нежата. – Вон людей-то сколько! Весь Словенск собрался. А если все словенские за них, тогда как?

– Пусть попробуют! – злобно бросил непривычно мрачный Велем, который в эти дни совсем не пел и почти молчал. – Нет такого закона, чтобы кровным родичам похищенную девку не отдать! Пусть-ка не отдадут – боги в своем же святилище их проклянут!

А в Перыни разворачивалось торжество, которого священная гора не видела уже около семидесяти лет. Когда сама Дева Ильмера пожелала видеть плесковского княжича Вольгу, его к ней проводили немедленно – он с самого рассвета околачивался возле воротных столбов. К его приходу Дивляна уже сидела на лавке. На ней все еще была исцельная рубаха, но она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы встать, умыться и переплести заново косу – правда, в этом ей помогла Тиховея. Беглянка еще не совсем окрепла, однако при виде Вольги ахнула и попыталась встать. Вольга немедленно бросился к ней и крепко обнял девушку. Обхватив его руками и крепко прижавшись, Дивляна чуть не плакала от радости, а Вольга, торопливо покрывая поцелуями ее лицо, только бормотал:

– Искорка ты моя… Ласточка моя небесная…

Добролюта, глядя на них, кивнула сама себе. Все ее догадки подтверждались: эти двое бежали от родни девушки, имея в виду женитьбу «украдом». И это даже хорошо. Если бы Вольга увез Дивляну из дома по всем правилам, отпущенную, благословленную родом и соединенную с ним, как подобает невесте, то ей было бы гораздо сложнее занять место Девы Ильмеры. Сейчас же она оставалась просто девушкой, незамужней и необрученной. Все права на нее оставались у ладожского отцовского рода, и Вольга ни в коей мере не был властен решать ее судьбу.

Вольга и Дивляна тем временем, сидя на лавке в обнимку, шепотом торопливо пересказывали друг другу свои приключения.