Опередить дьявола - Хайдер Мо - Страница 11

К тому времени, когда она переоделась, день уже шел к закату. Спустившись вниз, она открыла холодильник и уставилась на его содержимое. Полуфабрикаты. Еда для одиночки. Двухлитровый пакет молока с просроченной датой; кроме нее, больше к нему никто не притрагивался, а если неожиданно выпадала сверхурочная работа, то притронуться и вовсе было некому. Она закрыла дверцу и уткнулась в нее лбом. Как она до этого дошла — одна-одинешенька, ни детей, ни друзей, ни домашних животных. Старая дева в двадцать девять лет.

В морозилке лежала бутылка джина, и был лимон, нарезанный еще в воскресенье. Она налила джин в высокий бокал, по примеру отца, с четырьмя замороженными ломтиками лимона, добавила несколько кубиков льда и немного тоника. Накинула душегрейку из овечьей шерсти и с бокалом вышла на подъездную дорожку. Даже в холодные вечера она любила так стоять, потягивая джин и глядя, как в старом городке Бате, расположенном в долине на горизонте, зажигаются в домах огоньки. Просто так свой наблюдательный пункт она не уступит. Во всяком случае, без борьбы.

Солнце преодолело последние несколько градусов, остававшихся ему до горизонта, и послало на прощанье яркий сноп оранжевых лучей. Фли прикрыла ладонью глаза, щурясь на светило. В западной стороне, у края сада, стояли три тополя. Однажды летом отец сделал наблюдение, необыкновенно его обрадовавшее. На солнцестояние, во время заката, диск пристраивался к одному из дальних тополей, а на равноденствие прятался за деревом в середке.

— Тютелька в тютельку. Сто лет назад кто-то их так нарочно высадил, — говорил он со смехом, удивляясь чьей-то сообразительности. — Викторианцы были мастера по этой части. Всякие там Брунели[4]и компания.

Сейчас солнце стояло точнехонько между двумя тополями. Она долго на него смотрела. Потом глянула на часы: 27 ноября. Полгода назад, день в день, она спрятала труп в подводной пещере. Она вспомнила выражение разочарования на лице Кэффри. Его тусклый взгляд. Она осушила бокал. Растерла руки: все в мурашках. Как долго это может продолжаться? После того как случилось нечто такое, что и вообразить невозможно, как долго человек может жить, затворившись в раковине?

Полгода. Вот ответ. Полгода — это много. Даже слишком. Пришло время перевернуть страницу. Труп уже не найдут. Точно не сейчас. Она должна похоронить эту историю в глубине памяти, потому что пора заняться другими делами. Например, своим захиревшим подразделением. Пора всем доказать, что она по-прежнему чего-то стоит. Еще не поздно. Она сумеет изгладить чувство разочарования, которое читалось в глазах сослуживцев. Может, тогда спадет эта серая пелена и с ее собственных глаз. И наступит такой день, когда в холодильнике не останется прокисшего молока и полуфабрикатов. И может быть, чем черт не шутит, рядом с ней на гравийной дорожке будет стоять человек, потягивая вместе с ней джин с тоником, и наблюдать, как ночь накрывает освещенный городок.

10

Кэффри казалось, что голова его превратилась в чугунное ядро. Никчемное холодное на ощупь чугунное ядро с надписью: Не сработает. Он шел по коридору, распахивая двери и давая подчиненным задания. Штучке он поручил пробить по базе данных всех, кто совершил во Фроме и окрестностях преступления на сексуальной почве. Тернеру велел проверить, не было ли дополнительных свидетелей этих угонов. Ну и видок у парня: мало того, что небрит, так еще забыл вынуть из уха булавку с брильянтом, которую носил по выходным. Эта булавка в сочетании с торчащими шипами мелированных волос делала его похожим на завсегдатая ночных клубов, отчего старший полицейский инспектор впадал в истерику. Перед тем как выйти из офиса, Кэффри дал ему понять, что к чему. Стоя в дверях, окликнул парня, а когда тот повернулся, детектив выразительно подергал себя за ухо. Тернер поспешно вынул булавку и сунул ее в карман, а Кэффри двинулся дальше по коридору, думая о том, что в его участке мало кто заботится о своем профессиональном внешнем виде. У Тернера сережка в ухе, Штучка на высоченных каблуках.

Разве что их новичок, детектив-констебль Проди, удосужился поглядеть на себя утром в зеркале. Когда Кэффри вошел в комнату, тот сидел за своим столом, освещенный только настольной лампой, потряхивал мышку на коврике и озабоченно смотрел на монитор. За его спиной рабочий, стоя на стремянке, не без труда снимал пластмассовый короб с флюоресцентной лампы под потолком.

— Мне казалось, что если он вырубился, то потом снова включается автоматически, — сказал Проди.

— Так и есть. — Кэффри подвинул себе стул. — Через пять минут.

— Этот нет. Я выходил из комнаты, возвращаюсь, а он все выкобенивается.

— Номер службы айтишников висит на стене.

— Ага! — Проди снял со стены листок и положил перед собой. Тщательно разгладил. Опустил руки на стол и разглядывал листок так, словно наслаждался тем, каким тот стал ровным. В сравнении с Тернером и Штучкой он был аккуратист. Напротив него висела синяя спортивная сумка, и, глядя на подтянутого Проди, можно было не сомневаться, что он занимается на тренажерах. Высокий плечистый крепыш с коротко остриженными волосами, седеющими на висках. Выразительная а-ля Кеннеди нижняя челюсть, следы загара. Разве что этакие тинейджерские прыщики слегка подпортили внешность. Рассматривая его, Кэффри не без удивления поймал себя на мысли, что ждет от этого парня приятных сюрпризов. — Каждый день чему-то учимся. Я уже не тот олух, каким сюда пришел. Вот, лепестричество проводят. — Проди мотнул головой в сторону рабочего. — Не иначе как я им понравился. Кэффри сделал знак рабочему.

— Эй, дружище! Как насчет того, чтобы оставить нас вдвоем? На десять минут.

Рабочий молча слез со стремянки, положил отвертку в свой ящичек, закрыл крышку и вышел из комнаты. Кэффри уселся.

— Есть новости?

— Да нет. СОНЗ молчит, номерные знаки «яриса» и «воксхолла» из Фрома пока нигде не засветились.

— Это тот же тип, что участвовал в двух предыдущих угонах. Сомнений нет. — Кэффри расстелил на столе между ними большую карту. — Прежде чем прийти к нам, вы работали в патрульной службе.

— Грешен, было дело.

— Вам знакомы эти места? Уэллс, Фаррингтон Герни, Рэдсток?

— Фаррингтон Герни? — Проди хохотнул. — Самую малость. Вообще-то я там прожил десять лет. А что?

— Старший инспектор поговаривает о том, чтобы пригласить специалиста по психологической топографии. А я скажу так: человек, который много времени провел на дорогах, понимает в этих делах побольше любого психолога.

— И получаю я вдвое меньше, значит, речь обо мне. — Проди придвинул к себе лампу и склонился над картой. — Итак, что мы имеем?

— Мы имеем херовую ситуацию, Пол, прошу прощения за мой французский. Давайте попробуем разобраться. Смотрите. Если первый угон занял считанные минуты, то второй длился дольше, и маршрут он потом выбрал странный.

— Странный в каком смысле?

— Он двинул на север по А37. Мимо Байнгара, мимо Фаррингтон Герни. И вдруг повернул в обратную сторону.

— Сбился с дороги?

— Нет. Не в этом дело. Он отлично знал дорогу. Он заблаговременно предупредил девочку о блинной под названием «Поваренок». Вот я и спрашиваю себя: если он так хорошо знал дорогу, то зачем выбрал такой маршрут? Может, по пути было что-то, куда его тянуло?

Проди проследил пальцем по шоссе А37, которое вело из Бристоля в Мендипские холмы. На юг, мимо Фаррингтон Герни, мимо поворота, где свернул угонщик. Севернее Шептон Моллет палец остановился. Проди пару секунд молчал и только хмурился.

— Что? — спросил Кэффри.

— Может, он знал эту дорогу с севера на юг лучше, чем с юга на север? Если он часто ездил по ней в эту сторону, то понимал, как ему добраться до Уэллса. А вот обратно… Одним словом, ездил ли он так на работу, или к друзьям, или еще зачем-то, он изучил ее только до этого места. Значит, каждый раз он останавливался где-то здесь, южнее Фаррингтона и севернее Шептона. Вчерашний же угон произошел тут. Во Фроме.