Ушкуйники - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 24

Пока мастера ремонтировали ушкуи и латали паруса, а остальной народ готовил ужин или просто отдыхал, атаманы собрались в кружок у костра и принялись вполголоса обсуждать план дальнейших действий.

– Будем брать Або[64] с наскока, – сказал Лука Варфоломеев. – Долго возиться нельзя. Подойдут свеи, худо нам будет. Сил у нас немного. К тому же все больше слабо обученный охочий люд.

– Так-то оно так, но без разведки все ж боязно, – засомневался Игнат Малыгин, невысокого роста крепыш с небольшой пегой бородкой. – Ну как попадем в засаду?

– Пойдем по Полной реке[65], – ответил Варфоломеев. – С той стороны они нас ужо точно не ждут.

– Надыть проводника, – пробасил помощник Луки, верзила косой сажени в плечах по имени Гостиша. – Заплутаем – тут нас и прищучат.

– Хороший проводник не помешал бы… – задумчиво протянул Игнат Малыгин. – Чай, по Полной реке мы ишшо не хаживали. А опасных мест там, грят, много.

– Ничего, проскочим, – заверил сотоварищей Лука Варфоломеев. – Зато она как по нитке доведет нас аккурат до самого Або.

– А ежели кого встретим? – обеспокоился Гостиша.

– Вот тут-то ему каюк и придет, – сказал Игнат Малыгин, и все рассмеялись.

– Будут переть супротив – положим всех до единого… – поддержал Варфоломеев помощника и подбросил в огонь дров. Поленья затрещали, во все стороны полетели искры. – А сдадутся на милость – с собой возьмем. Отпускать низзя никого: ни купца, ни воина, ни корелу, ни сумь. Штоб знак в Або не дали. Зажгут огонь на сторожевой вышке – быть беде. Многих потеряем. А когда сделаем дело, тогда пущай идут на все четыре стороны…

Стоян в это время находился неподалеку от костра предводителей. Носок, едва отужинав, тотчас уснул, а Стоян, за суетой сборов совсем упустивший из виду, что его сапоги давно просят каши, принялся их чинить. И теперь нечаянно подслушанный разговор атаманов весьма его заинтересовал. До сего момента никто из ушкуйников, равно как и сам Стоян, не знал точно, куда их ведет Варфоломеев. «Идем на емь», – объявил тот кратко, и все. Впрочем, даже этих слов для опытных в разбойничьих делах участников похода оказалось достаточно, чтобы отнестись к ним серьезно и ответственно. Особенно же хорошо представляли себе все трудности грядущего предприятия те, кто принимал участие в походе 1311 года.

Тогда новгородское войско, возглавляемое князем Дмитрием Романовичем, сыном служилого новгородского князя Романа Глебовича, тоже воевало на ушкуях емь. По рекам и озерам, а где и волоком, новгородцы добрались в тот раз до Тавастаборга и три дня осаждали город, но, так и не сумев взять его, отступили. Впрочем, добычу все равно поимели знатную. Правда, в одной из стычек погиб помощник князя, Константин Ильич, сын боярина Станимировича, но в целом потери были невелики, и ушкуйники благополучно вернулись домой.

Стоян, конечно, знал, что такое емь. Наслышан он был и про Або – город, основанный новгородцами. Когда-то там был знатный торг, куда съезжались все окрестные народности и племена. Но вот лично побывать ни в самом Або, ни на чужом побережье Стояну пока не доводилось, хотя однажды его артель целый сезон рыбачила неподалеку от устья Полной реки. Рыбачила с большим риском, поскольку в любой момент могла быть застигнута свеями, зато улов оказался тогда роскошным: набили карбасы дорогой семгой под самые уключины.

Починив сапог, Стоян съел свою порцию каши из ермака (артельного котла) и решил побродить по берегу. Благо спать не хотелось – молодая энергия била через край, – а солнце еще не село: приятные розовые сумерки заставили запылать и без того красные скалы прямо-таки червленым цветом. Отдавшись во власть беспорядочных мыслей, в коих смешались и ожидание новых впечатлений, и юношеские мечтания, и неосознанная тревога, Стоян даже не заметил, как оказался на опушке леса. Очнувшись от мечтательного состояния, заметил вдруг ведущую в лесную глубь тропинку. Озадаченно почесав затылок, он в итоге с юношеской беспечностью махнул рукой на благоразумие и потопал по ней прямо в чащу. Оружие Стоян оставил в ушкуе, имел при себе только нож, но, положившись на свою недюжинную силу, не опасался в душе встречи ни со зверем, ни с человеком.

Однако далеко ему уйти не удалось. Согнутое деревце, растущее прямо возле тропы, неожиданно резко распрямилось, и Стоян… вознесся под небеса. Его поймали в сеть как большую рыбину! Он забился, забарахтался в сети, пытаясь дотянуться до ножа, но в этот момент из лесных зарослей бесшумно выступили одетые в черные одежды люди и, не произнеся ни звука, прицелились в него из луков.

Стоян похолодел. «Все, – подумал он в отчаянии, – вот и конец мой пришел». Стоян не боялся смерти, но погибнуть столь бесславно, аки попавшее в ловушку неразумное животное, было сродни позору. Парень обреченно закрыл глаза и вознес молитву Перуну: как и Носок, он хотя и был крещен, но по-прежнему и старых богов почитал, и в разную нечисть верил. Вот и сейчас ему показалось, что он угодил в лапы то ли помощников лешего, то ли – что еще страшней – упырей в человеческом обличье.

Услышав донесшийся снизу непонятный звук, Стоян открыл один глаз и увидел, что к лучникам в черном присоединился высокий худой старец в длинном белом одеянии, расшитом красными и черными нитками. По его повелительному взмаху рукой сеть со Стояном начала медленно опускаться. Когда пленник достиг земли, у него хватило ума не брыкаться, а стоически ждать продолжения развития событий. В душе шевельнулась надежда, что убивать его не будут, но она тотчас сменилась страшной догадкой: упыри опустили его вниз лишь для того, чтобы им было сподручней высасывать кровь! А старец в белом, видимо, у них за главного. Глядя в закатное небо, Стоян вновь начал возносить молитву Перуну, но теперь уже вслух. Из рассказов стариков он знал, что коли уж попал в лапы к нечисти, надежда только одна – на Перуна.

– Ты кто? – услышал он вдруг вопрос над самым ухом.

Покосившись, Стоян увидел склонившегося над ним древнего старика. С темного морщинистого лица на него взирали удивительно ясные для столь преклонных лет глаза.

Язык, на котором вопрошал старец, был чужим, но знакомым. Так разговаривали корелы, с коими Стояну несколько раз приходилось иметь дело. Корелы и новгородцы нередко ловили рыбу в одних и тех же местах, особенно во время путины. Стоян знал пару десятков корельских слов, и этого запаса вполне хватало для дружеского общения. Однако то были свои, местные корелы. Полторы сотни лет назад новгородцы ходили вместе с корелами на столицу свеев Сигтуну, сожгли ее и в качестве трофея привезли даже в Новгород красивые бронзовые ворота, которые и поныне стоят в Софийском соборе.

Но в земле Емь тоже живут корелы. Вдруг эти – из сподвижников свеев?! Что, если они начнут сейчас его пытать, дабы вызнать планы ушкуйников?! Ну уж нет, это им не удастся! Он будет молчать, даже если его станут жечь каленым железом и резать на куски. Стоян гордо отвернулся от старика и снова закрыл глаза.

Вопросов, однако, более не последовало. Упыри молча поставили пленника на ноги, сняли сеть, обыскали, отняли нож, крепко связали руки и, накинув на лодыжку веревочную петлю – чтобы не пытался сбежать, – жестами приказали идти за ними. «Наверное, решили, что я не знаю их языка», – подумал Стоян. Но то, что это были все-таки люди, а не лесная нечисть, слегка уже утешало.

Спустя какое-то время, изрядно поплутав среди деревьев и кустарников, тропинка вывела процессию к капищу. Кому было посвящено это святилище, Стоян не понял, но стоявший перед большим жертвенным камнем огромный идолище показался ему страшным. Идол был разрисован красной и черной красками, а вставленные в глазницы крупные, тщательно отполированные лалы[66] при свете разведенного чуть поодаль костра (уже изрядно стемнело) светились как вежды Чернобога[67]. А может, это он и был?…