Курортный роман с продолжением - Полякова Галина Викторовна - Страница 35

Задушевный треп прервал долгий звонок в дверь. Подруга направилась в прихожую, вернувшись в комнату с растерянностью на лице и бутылкой коньяка в руке. За ее спиной с букетом белых роз топтался Евгений.

– Девочки, простите, что без приглашения, но надо же поздравить Катюшу, – неуверенно улыбнулся он.

Лена вопросительно смотрела на Катю. А та удивленно призналась себе, что неожиданный визит приятен ей и почему-то совсем пропало желание громыхать принципами, о которых только что горделиво поведала подруге.

– Спасибо, Женечка. – Катя повернулась к Лене. – Мы можем уехать, это все же мой гость.

В глазах Евгения промелькнула радость, но он предусмотрительно быстро погасил ее.

– Да, Леночка, без обид, ты скажи, мы уедем к себе, я на машине.

Кате не понравилось это «к себе» – было не совсем ясно, оговорился он неловко или что-то имел в виду?

– Да что вы, ребята, оставайтесь. Я вам всегда рада! – расплылась Ленка в гостеприимной улыбке.

Они сидели вокруг журнального столика, пили французский коньяк, болтали, шутили, как в добрые старые времена. Хозяйка порезала лимон, сыр, открыла банку шпрот. Евгений принес из прихожей забытую в куртке коробку конфет. Поставили концерт Жванецкого и хохотали.

Давно стемнело. Редкий снег косо бил по стеклам, превращаясь у земли в ледяную кашицу. В комнате было тепло и уютно. Розоватыми бликами вспыхивал на столе старинный хрусталь. Откинувшись в кресле, Евгений слушал юмориста, иногда взрываясь искренним мальчишеским смехом, разрушавшим строгую красоту черт, отчего делался моложе и обаятельней. Он не забывал подливать коньяк в изящные граненые рюмки, порой устремляя оживленный взор на развеселившуюся, немного опьяневшую Катю. Взгляд его тяжелел и неохотно соскальзывал с ее лица. Она хорошо помнила эту взволнованную тяжесть, когда-то вызывавшую в ней ответное волнение, и с трудом подавляла желание погладить его по руке, будто в ожидании застывшей на соседнем подлокотнике. Кому нужна ее непреклонность? Уж конечно не тем, кто давно выкинул из полной побед и веселых приключений жизни смутную память невзрачных викторий…

Глава 2. Евгений

В то солнечное утро она проспала и опаздывала на первый экзамен первой в жизни летней сессии. Стоя на проезжей части и подняв руку, она провожала тоскливым взглядом проносящиеся мимо машины и не заметила, как промчавшаяся мимо черная «Волга» остановилась чуть впереди. Машина подала назад, и из открытого окошка донесся веселый мужской голос:

– Запрыгивайте, девушка, домчу, куда прикажете.

Катя села рядом с водителем и напряженно уставилась на дорогу, время от времени поглядывая на часики.

– Опаздываете, красавица? – хохотнул тот. – Ай-ай, как нехорошо! Ночью девушкам спать надо, а не на телефоне висеть до рассвета «А он? А она? Да ты что?! Надо же! Вот козел!»

Она раздраженно повернулась к не в меру раскованному водителю, намереваясь унять его словесную прыть, и… потеряла дар речи, увидев, с кем оказалась в одной машине. Рядом, в водительском кресле сидел не известный нагловатый тип разбитного частника, а настоящий герой любимых романов Джейн Остин. Именно такой представляла себе Катя благородную внешность истинного английского джентльмена. Гордая, чуть откинутая назад голова в скульптурно застывших волнах пепельных волос, безукоризненной формы нос, волевой подбородок и надменные губы, тронутые ироничной полуулыбкой. Тонкий аромат дорогого парфюма и элегантный костюм из серого твида довершали впечатление. Джентльмен уверенно вел машину, положив на руль красивые мужские руки. Он повернул к ней аристократичное лицо, и мягкие карие глаза встретились с растерянными серыми.

Если бы в завязавшейся веселой беседе красавец водитель хотя бы в шутку упомянул о своей несвободе, вряд ли случайная пассажирка продиктовала ему номер своего телефона. Она бы поблагодарила его за приятную поездку и навсегда захлопнула дверцу черной машины.

Но и позднее, когда все уже началось, джентльмен не спешил с откровениями. Лишь убедившись в верности избранной тактики, он рассказал юной мисс о себе, смиренно предоставив ей право решать их дальнейшую судьбу. Он почти не рисковал. Влюбленная до потери пульса девчонка уже дышать не могла без своего джентльмена. Они оба тогда сошли с ума…

Он рано повзрослел и рано завел семью, возможно, потому, что в детстве и юности недополучил родительского тепла. Отец служил советником послов в ряде проблемных стран, и семья подолгу жила за границей. Когда сестре пришло время идти в школу, ее и пятилетнего Женю привезли в Москву к недавно овдовевшему деду. Бывший дипломатический работник сумел уговорить сына и невестку оставить внуков с ним, убедив в необходимости для детей оседлой жизни и ее здоровом влиянии на их воспитание и образование.

С дедом жилось весело и интересно, внуки его обожали, но по родителям скучали оба. Сестра хотела стать преподавателем иностранных языков и поступила в педагогический, а Евгению предстояло продолжить семейную династию. Он уже заканчивал МГИМО, мечтая о карьере дипломата, когда в дом пришла беда. Его молодая жена, мать двух малышей-погодков, заболела рассеянным склерозом. Болезнь была неизлечима и развивалась по самому неблагоприятному сценарию. Больная нуждалась в уходе и поддерживающем лечении, а подрастающие дети – в заботе и внимании взрослых, в игрушках и книжках, в одежде и здоровой пище. Для решения образовавшихся проблем требовались свободные руки и деньги. Руки предложил дед, отец – небольшую прибавку к обычным дотациям, а тесть Евгения – ничего. Отставному генералу было не до дочери, лишившейся матери в год окончания школы. Едва ли не на сороковой день после смерти супруги темпераментный вдовец женился на цирковой акробатке и ревниво таскался за ней по гастролям.

Евгений защитил диплом, но о дипломатической карьере пришлось забыть. Друзья отца помогли устроиться в солидное ведомство, посоветовав не затягивать с проявлением деловых качеств и способностей к ответственной работе. Сестра набрала учеников и вечерами стала давать частные уроки. Дед взвалил на себя заботы по дому. Он занимался детьми, присматривал за больной, ухитряясь справляться с хозяйством. Днем Евгений напряженно работал, а вечерами разделял с дедом его нелегкие труды. Общими усилиями проблемы постепенно решались. Частное преподавание оказалось делом довольно прибыльным, и вскоре сестра перебралась в собственную кооперативную квартиру, избавив домашних от шумных источников своих доходов. Больше никто не хлопал дверьми в прихожей, не топал в коридоре, не мочился мимо унитаза, не галдел за стенкой. Ничто не тревожило покой больной и сон малышей. Отпала надобность в полуночных уборках мест общего пользования, и чтение перед сном вновь заняло привычное место в жизни домочадцев. По вечерам в доме воцарялись уютная тишина и прежний порядок. Но неожиданно сдал несгибаемый дед. Он как-то вдруг одряхлел и ослабел, и вскоре слег. Руководство вошло в положение, предоставив Евгению внеочередной отпуск, ненадолго отодвинувший надвигающуюся катастрофу.

Положение спасла сестра. Она вернулась в родительский дом, решительно порвав с государственным и частным преподаванием, а заодно и с надеждами на устройство личной жизни. Домашняя ситуация нормализовалась, но вновь обострилась денежная.

Евгений прекрасно понимал, что для обретения подлинной материальной свободы одного его престижного диплома недостаточно. Существенно улучшить ситуацию могли кардинальные статусные изменения, и желательно, быстрые. Но традиционный процесс карьерного роста в его ведомстве отличался неторопливостью, представляя из себя неспешное восхождение от вершины к вершине с основательным обживанием занятой высоты. Однако случались и карьерные взлеты. Как правило, им предшествовали выдающиеся служебные или яркие научные достижения. Отличившийся сотрудник мог взлететь довольно высоко, минуя целый ряд промежуточных ступеней.

Евгению был необходим взлет.