Обманный Дом - Стоддард Джеймс - Страница 18

— Ты сожалеешь о том, что Хозяин — он?

Даскин взглянул на Сару и отвёл глаза.

— Я? Конечно, нет!

Сара недоверчиво смотрела на него.

— Ой, Сара, тебе соврать невозможно. Нет, я вовсе не сожалею, но… вместе с тем сожалею. Я люблю брата. Ему судьбой было предназначено стать Хозяином. Он наслаждается всеми мелочами, которые мне кажутся до безумия скучными, — официальные обеды, дипломатия, бесконечные совещания, встречи… Я бы ни за что не выдержал. Но я ничем не могу ему помочь.

— Наслаждается он всем этим вовсе не так сильно, как тебе кажется. И ты ему во многом помогаешь.

— Это ты только говоришь так, на самом деле это неправда. Я большей частью развлекаюсь, а он решает дела государственной важности. Я не создан для того, чтобы быть советником короля. У меня нет своего места.

— Отчасти ты, пожалуй, прав, — согласилась Сара. — Ты рождён с беспокойной, непоседливой душой, она и даёт тебе силу. Но тебе ни в коем случае нельзя расставаться с этой непоседливостью, именно она делает тебя таким, каков ты есть.

Даскин подошёл к Саре и поцеловал её в щеку.

— Ты знаешь меня лучше, чем я сам. И почему только я не встретил женщину, похожую на тебя? Сара рассмеялась.

— Женщин тебе встречается более чем достаточно. Просто ты слишком быстро расстаёшься с ними и не успеваешь узнать их получше. Но тебе нужна не такая, как я. Тебе нужна та, что подойдёт тебе.

— Да, но говорят, будто бы мужчина всегда ищет женщину, которая бы походила на его мать. Если так, то уж лучше пусть я на всю жизнь останусь один. Как только я замечаю в женщине хоть малейшие черты моей матери, я бегу от неё. Я готов признать это. Моя мать не была… хорошим человеком.

— Леди Мэрмер оказалась во власти амбиций. В этом была её ошибка.

— Все можно оправдать, но как быть, когда ошибка ведёт к предательству? Моя мать стала злой, а может быть, всегда такой была. А что это значит для меня? Из-за неё Картер был изгнан из дома, она сделала несчастным отца, и быть может, в каком-то смысле даже была повинна в его смерти. А отец был достойным человеком.

— И все же — человеком. Я его не знала, но думаю, что его трагедия началась тогда, когда умерла мать Картера, задолго до того, как он познакомился с леди Мэрмер. Ты — сын своего отца и своей матери. Ты не он и не она, но часть их обоих. Мы должны чётко видеть хорошее и плохое в наших родителях, чтобы не пойти их путём. Это придаёт нам сил. Ты наделаешь предостаточно собственных ошибок, совсем не обязательно носить на себе ошибки родителей, словно плащ.

Даскин погладил руку Сары.

— Мудрая Сара. Почему ты всегда такая мудрая?

— Все женщины мудры. Это научный факт. Как давление и паровые двигатели.

Картер и Грегори прошли по боковому коридору в буфетную, где обнаружили Хоупа, сидевшего за столом с ножками в виде когтистых лап и фигурками чаек, вырезанными по краю крышки. Дворецкий рассеянно смотрел в витражное окно, за которым не было видно ничего, кроме белой метели, и прихлёбывал чай из фарфоровой чашки. На коленях у него лежал тяжёлый открытый фолиант.

— Что это значит? Ты не занят протиркой столового серебра? — с наигранной суровостью поинтересовался Картер. Хоуп в ответ усмехнулся.

— Я ушёл из юридической конторы «Дайсон, Филипс и Хоуп» не для того, чтобы натирать ложки, но уверяю тебя, эта работа выполняется должным образом, и я за этим присматриваю. Я читал об Аллее Фонарщика и о гнолингах, но не нашёл ничего интересного.

— В таком случае, может быть, ты сумеешь нам что-нибудь рассказать о Кромешной Тьме? Хоуп скривился.

— Ничего хорошего рассказать не могу, но тема интересная. Не так давно я листал книгу об этом. Если мы пойдём в библиотеку, я её сразу найду.

Он встал и, выйдя из буфетной, первым пошёл по боковому коридору, мимо прихожей, столовой и главной лестницы к массивным дверям, ведущим в библиотеку и покрытым резьбой в виде фигур серафимов и гиппогрифов, охранявших архитравы. Хоуп без труда повернул жадеитовые дверные ручки — створки дверей бесшумно распахнулись. Библиотека была затянута сероватой дымкой и казалось, что где-нибудь неподалёку находятся гиблые трясины. В колеблющемся свете, лившемся в окна, проступали покрытые испариной стены. Слева от входа располагалось место для чтения, обставленное длинными цветастыми диванчиками с подлокотниками красного дерева, вырезанными в виде охотящихся ястребов. За ними виднелась узкая дверь, ведущая в комнату, где хранилась Книга Забытых Вещей.

Картер, Хоуп и Грегори прошли по пушистому ковру под колоннами из серого доломита, поддерживавшими потолок — также серый, с жёлтыми и коричневыми прожилками, и вошли в мрачноватый лабиринт стеллажей, пропитанный ароматом древней мудрости и потемневшей от времени кожи. Здесь потолок был выше, а за рядами стеллажей виднелась винтовая лестница, которая вела на галерею, занимавшую весь периметр библиотеки и уставленную книжными шкафами. Картер вздохнул. Это была его самая любимая комната в доме.

Все трое прошли по длинным проходам между стеллажами к разделу «География». Там Хоуп остановился и, немного помедлив, снял с полки высокий том в серебристом переплёте.

— Вот она, — сказал он. Картер обвёл взглядом полки.

— Когда-нибудь надо будет нанять библиотекаря, чтобы он навёл здесь порядок. Труды по юриспруденции стоят в разделе «Художественная литература», фантастические романы — в разделе «История». Как ты вообще тут ориентируешься и что-то находишь?

Круглое лицо Хоупа озарилось хитрой усмешкой.

— Поначалу я путался, но потом мне открылась истина. Труды по юриспруденции, представляющие собой всего лишь измышления человеческого разума, с помощью которых мы тщимся управлять окружающей действительностью, вполне логично помещены в раздел «Художественная литература». История, то бишь наше неполное и несовершенное представление о прошлом, целиком и полностью окрашенное нашими собственными предрассудками, подпадает под определение «Политика», а вот описания героических приключений никогда не существовавших мужчин и женщин, типа «Саги о Вольсунге» или «Мудрой Женщины», в которых предпринимаются попытки объяснить наш жизненный опыт и наше существование, стоят в разделе «История». Я бы, честно говоря, определил такие книги в раздел «Метафизика», но это уже, как говорится, дело вкуса.

Рассуждая вслух, Хоуп перелистывал страницы фолианта в серебристом переплёте.

— Так… С памятью у меня все в порядке. Здесь приводится изумительный текст трехсотлетней давности, в котором говорится о ликвидации мирных договоров между странами Белого Круга и странами, лежащими на дальнем юге, ближе к границе Внешней Тьмы. Между строк тут говорится об убийствах и тайнах. Когда я читал, у меня кровь стыла в жилах. Да, стыла. Старик Монтэгю Фолл, который был в то время Хозяином, как раз нанял Бриттла. Записи в книге сделаны рукой моего предшественника. Представить только, сколько лет он прожил! Времена были жестокие. Предшественник Бриттла был плохим советчиком для своего господина. Из-за мелочных обид происходили стычки, а потом они разгорались, и зачинались ожесточённые войны. Вскоре и сам Фолл пал жертвой покушения. Народы Ветермеля и Старка отделились от Белого Круга, и с тех пор отношения с ними остаются прохладными. Впоследствии в итоге кровавой революции эти две страны распались на четыре части: Эффини, Шинтогвин, Даркинг и Брудхайм.

— Даже при жизни отца с ними были сложности, — кивнул Картер. — Я не так часто видел его в гневе, но как-то раз он был ужасно зол из-за того, что с нашим послом дурно обошлись в Шинтогвине.

— Тем не менее в будущем нам стоит предпринять попытку примирения, — заметил Хоуп.

— Вряд ли это произойдёт скоро, — сказал Грегори. — Тем более вряд ли, если оттуда проистекают наши беды.

— Верно, — согласился Хоуп. — Судя по письмам девочки, если они действительно написаны ею, она находится там, где царит тьма. Это по описанию очень похоже на страну Внешней Тьмы — мрачную равнину, где нет солнца, луны и звёзд.