Жизнь на Самоа - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 4

Всемирная известность Льюиса как писателя обеспечила опубликование его писем в «Таймс», а также издание книги «Примечание к истории». Но буржуазное общественное мнение Англии и США отнеслось к его страстным выступлениям в защиту самоанцев как к «чудачеству» писателя, как к досадной помехе его художественному творчеству. Острее реагировали германские власти. Весь тираж немецкого перевода книги Стивенсона подвергся сожжению, а на его издателя наложили крупный штраф. Таков был ответ германского правительства на содержащийся в книге призыв к кайзеру Вильгельму положить конец немецким бесчинствам на Самоа и оградить права островитян.

Между тем положение на Самоа еще более обострилось в результате ссоры между Лаупепой и Матаафой. Матаафа, провозглашенный в 1888 г. верховным вождем после победы над Тамасесе, продолжал считать, что ему должны принадлежать плоды победы. Вожди округа Малие передали Матаафе титул Малиетоа, и это, по самоанским обычаям, еще более упрочило его права. Лаупепа, который, по-видимому, тяготился своей ролью «короля-марионетки», одно время был склонен признать верховенство Матаафы. Но против этого решительно выступили консулы Германии, Англии и США. Дело в том, что в секретном приложении к Генеральному акту Берлинской конференции была зафиксирована договоренность трех держав ни в коем случае не допускать Матаафу на самоанский «престол». Это объяснялось рядом обстоятельств. Колонизаторы опасались независимого образа действий Матаафы, его смелости и решительности и предпочитали иметь дело с более «покладистыми» вождями. Кроме того, германские власти не могли простить Матаафе разгром отряда немецких моряков возле деревни Фангалии, а английские протестантские миссионеры, которые имели высокопоставленных покровителей в Лондоне, недолюбливали Матаафу, так как он был обращен в католицизм французскими миссионерами.

31 мая 1891 г. между Матаафой и Лаупепой произошел открытый разрыв. Матаафа переехал из столицы в деревню Малие (двенадцать километров от Апии). Сюда начали стекаться его сторонники. Над Самоа снова стали сгущаться тучи кровопролитной войны.

Симпатии Стивенсонов были на стороне Матаафы. Этот вождь привлекал их не только своими личными качествами, выгодно отличавшими его от «короля-марионетки». Льюису и Фэнни были глубоко симпатичны попытки Матаафы и его сторонников защитить островитян от чужеземных угнетателей, отстоять их право на независимое существование.

На протяжении двух лет Стивенсон регулярно посещал деревню Малие, хотя Матаафа был объявлен мятежником. Писатель понимал, что новая междоусобная война принесет островитянам лишь горе и разрушения, что ею воспользуются алчные чужеземцы, чтобы еще туже затянуть петлю на шее самоанского народа. Поэтому он убеждал Матаафу помириться с Лаупепой, чтобы, как записала Фэнни в своем дневнике, «оба работали вместе для блага и процветания Самоа». Стивенсон выступил посредником между двумя вождями. По его настоянию Матаафа в 1892 г. выразил готовность разделить власть с Лаупепой, стать при нем чем-то вроде «вице-короля» или «премьер-министра». Но представители трех держав запретили «королю» принять это предложение.

Весной и летом 1892 г. перевес сил был на стороне Матаафы. Но пока этот «мятежный» вождь по совету Льюиса вел переговоры об улаживании конфликта мирным путем, представители трех держав, особенно немецкий консул, принимали меры для укрепления войска Лаупепы и ослабления позиций Матаафы на островах. Угрозами и посулами им удалось заставить часть самоанских вождей перейти на сторону «короля» или хотя бы отказаться от активной поддержки Матаафы. После этого был взят курс на вооруженное подавление «мятежа».

В июне 1893 г. начались вооруженные столкновения. Но происходили лишь мелкие стычки, так как островитяне весьма неохотно участвовали в братоубийственной войне. Однако 7 июля правительственные войска получили строгий приказ выступить из Апии и занять боевые позиции возле поселка Ваилеле. 8 июля здесь произошло решающее сражение, в котором сторонники Матаафы потерпели поражение. Матаафа отступил на остров Савайи, а оттуда переправился на островок Маноно, чтобы там подготовиться к продолжению борьбы. Исход ее еще не был решен, так как в лагере победителей начались раздоры: приверженцы Тамасесе, отомстив Матаафе за разгром 1888 г., не желали далее поддерживать Лаупепу. Но тут в войну открыто вмешались великие державы.

16 июля в Апию прибыл английский крейсер «Катумба». Его командир вручил консулам запечатанные пакеты: правительства трех держав предписывали им оказать прямую вооруженную поддержку Лаупепе с целью скорейшего подавления «мятежа».

В соответствии с полученными инструкциями два немецких военных корабля и «Катумба» с консулами на борту отправились к Маноно. Матаафе предъявили ультиматум: если он и его сторонники немедленно не сложат оружие, островок будет подвергнут с моря беспощадной бомбардировке. Чтобы спасти жизнь и имущество мирных жителей, Матаафа капитулировал. Но как только пленников доставили на военные суда, воины Лаупепы, следовавшие в лодках за кораблями чужеземцев, устроили на Маноно кровавую резню и предали огню дома и плантации.

Так закончилась попытка Матаафы преградить путь чужеземным пришельцам. Самого Матаафу и 13 его ближайших сподвижников колонизаторы отправили в ссылку на захваченные Германией Маршалловы острова, а 27 вождей более низкого ранга заточили в тюрьму в Апии. На деревни, участвовавшие в «мятеже», была наложена большая контрибуция.

Льюис и Фэнни тяжело переживали ужасы братоубийственной войны и поражение Матаафы. Сразу же после сражения у Ваилеле Льюис участвовал в превращении одного из общественных зданий в госпиталь и помогал там при операциях. Писатель укорял себя за то, что отговорил Матаафу от вооруженного выступления в 1892 г., когда соотношение сил было более благоприятным, хотя, как показали последующие события, три державы все равно лишили бы его плодов победы. Все, что теперь мог сделать Льюис, – это попытаться облегчить участь пленников и других сторонников Матаафы. И он публично обвинил консулов, нового главного судью и других белых чиновников в вероломстве и потребовал прекращения репрессий, предупредив, что сообщит об их поведении мировой общественности. Писатель уединился за письменным столом и взялся за перо – свое самое грозное оружие. В Лондон – в газеты и членам парламента – ушло несколько негодующих писем, в которых Льюис поведал правду о войне, спровоцированной белыми пришельцами, и жестокостях, которые творились с их ведома или даже по их приказу.

Чтобы немного оправиться от пережитого потрясения, Стивенсон в октябре 1893 г. совершил поездку на Гавайские острова. Но здесь он столкнулся с еще одним проявлением империалистической колониальной политики: за несколько месяцев до его приезда поселенцы-янки под руководством посланника США и при активной поддержке американских военных моряков свергли гавайскую королеву Лилиуокалани, создали марионеточную «республику» и сразу же обратились в Вашингтон с «просьбой» присоединить ее к Соединенным Штатам.

Гавайская «революция» и последние события на Самоа, по-видимому, на многое открыли глаза писателю. Стивенсон увидел в них определенную закономерность и понял, что дело не столько в людях типа Седеркранца и Пильзаха, которых он еще недавно считал главными носителями зла, сколько в их хозяевах, пребывающих в Берлине, Лондоне и Вашингтоне. Если в декабре 1891 г. Льюис, судя по записям Фэнни, считал, что наименьшим злом для самоанцев будет установление над их островами английского протектората, то теперь его взгляды существенно изменились. Находясь на Гавайях, он сказал в беседе с американскими журналистами: «Я вижу только один выход из положения – выполнить требование самоанского народа об аннулировании Берлинского акта. Три державы должны полностью уйти, оставить туземцев в покое и позволить им управлять островами по собственному усмотрению… Это может отразиться на торговле и, конечно, на нынешнем положении всех иностранцев… Но в конце концов нужно заботиться не о докторе, а о пациенте».