Счастливый билет - Грэхем Линн - Страница 16

Глава 7

— Тоуни! Я увидела в окно, как ты идешь по подъездной дорожке. Наварр тебя везде ищет! — энергично обратилась к девушке Катрина.

— Я пошла на прогулку и немного заблудилась, — смущенно пробормотала Тоуни, стесняясь своего внешнего вида. На ней была простая одежда, волосы растрепались от ветра. — Я что, пропустила завтрак?

— Нет. Наварр переживал, что ты могла увидеть ту статью в газете и расстроиться… Так неловко, когда такое случается, пока ты в отъезде, — сочувствующе, но не особо убедительно сказала Катрина.

Тоуни застыла:

— Какую статью?

Катрина вручила ей газету, которую держала в руках:

— Если хочешь, я попрошу, чтобы завтрак принесли тебе в комнату.

Тоуни открыла газету и тут же наткнулась на заголовок: «Миллиардер и горничная?» Рядом красовалась фотография лучезарно улыбающейся Джули. Тоуни была права, когда думала, что Джули напросилась ей в подруги, чтобы использовать ее. И она сделала это. Джули рассказала о том, что в детстве Тоуни жила в приемной семье, о загадочных семейных проблемах, возникших совсем недавно. А еще Джули заявила, что Тоуни устроилась работать в отель лишь для того, чтобы познакомиться с богатым мужчиной и выйти за него замуж. Если верить ее словам, Тоуни за время работы горничной переспала не с одним богатым клиентом в поисках того, кого она могла бы развести на деньги.

— Ну, будешь завтракать у себя? — настойчиво переспросила Катрина.

— Все гости уже это видели? — осведомилась Тоуни.

— Наверное… — И опять сочувственная нотка в ее голосе отдавала фальшью.

— Я буду есть внизу, — объявила Тоуни, беззаботно сунула газету под мышку и с высоко поднятой головой вошла в огромную столовую и прошествовала к столу.

Наварр встал и отодвинул для нее стул. Ее тело тут же откликнулось на его близость. Хоть она и злилась на него, но стоило ей только взглянуть на его зеленые глаза, темные волосы и щетину на подбородке, как она покраснела, а пульс у нее участился. Тоуни опустилась на стул, а Наварр предложил:

— Давай я положу тебе чего-нибудь. — И он нагрузил тарелку так, словно собирался накормить половину присутствующих, а не одну худенькую рыжеволосую девушку. — Ты, наверное, умираешь от голода, — заметил он, когда она тихонько ахнула при виде всей этой еды.

Под изумленным взглядом хозяйки Тоуни начала намазывать маслом первый тост.

— Я и не думала, что столько пройду. Я попала в болотистую местность, заблудилась и испачкалась. Не надо мне было так далеко заходить без карты. — Тоуни положила сахар в кофе, мысленно задаваясь вопросом, почему Наварр так обходителен. Он что, не читал статью? Остальные явно читали. Она чувствовала на себе любопытные взгляды. Очевидно, все жаждали скандала и надеялись, что он бросит ее прямо здесь и сейчас.

Наварр смотрел, как Тоуни поглощает еду в невероятных количествах, словно месяц постилась. Больше всего в людях его восхищало мужество, поэтому ее решение явиться к завтраку произвело на него сильное впечатление. Мало кто из женщин сохранил бы подобное великолепное спокойствие в столь неловкой ситуации.

— Мне нужно собрать вещи, — сказала Тоуни, допивая вторую чашку кофе.

Уложила она все за десять минут. Наварр зашел в тот момент, когда она закрыла чемодан.

— Нам надо поговорить до прилета вертолета, — ровным тоном произнес мужчина. — Мы еще пару дней будем жить в другом отеле, а потом я позволю тебе вернуться к своей обычной жизни. В Лондоне у меня будет много дел.

Тоуни ничего не сказала. Другой отель — слава богу, не тот, где она когда-то работала! Условия их сделки скоро будут выполнены. А ведь он только ночью говорил, что их интимная близость должна быть началом, а не концом!

Наварр спокойно окинул ее взглядом:

— Надеюсь, ты не беременна.

Тоуни замерла:

— Надеюсь, ведь в таком случае это сильнее всего скажется на моей жизни.

— Это нам обоим добавило бы проблем, — мрачно возразил Наварр.

Тоуни тут же захотелось с ним заспорить. Она была ребенком матери-одиночки и слишком хорошо знала, что ее рождение почти не оказало никакого влияния на жизнь ее отца. Если бы ее старшие сводные сестры не разыскали ее сами, когда она была подростком, Тоуни с ними никогда бы даже не познакомилась. Всю жизнь ее преследовало ощущение, что она недостаточно хороша, чтобы быть дочерью своего отца.

Вечером Тоуни снова оказалась в номере отеля в компании Элизы. Наварр ушел сразу после того, как они поселились в гостинице. На этот раз он забронировал номер с двумя спальнями. Очевидно, их роман окончен. Тоуни напомнила себе о несправедливом обвинении, которое он бросил ей в лицо на рассвете, и решила, что вполне разумно не вступать больше с ним в интимные отношения и избежать, таким образом, дальнейших недоразумений. И пока Элиза смотрела телевизор, Тоуни выплескивала эмоции на страницы своего блокнота, где она рисовала комиксы на тему своих непростых отношений с Наварром.

Наварр вернулся в начале первого. Сонная Элиза тут же встала с дивана, выключила телевизор и пожелала ему спокойной ночи. Оставшийся в одиночестве Наварр стал листать блокнот Тоуни. На первой странице было написано «Француз» рядом с его изображением. В комиксе он пожирал глазами стилистку, а сам в это время притворялся, что восхищается красотой Тоуни в новом вечернем платье. Он пролистал альбом и едва мог сдержать смех. Чувство юмора у Тоуни было. Оставалось только надеяться, что карикатура Катрины, где она изображена в виде пираньи, пожирающей мужчин, никогда не увидит свет. Еще на одном рисунке была изображена сцена завтрака, во время которого Наварр никак не отреагировал на то, что все узнали, что она горничная. Вместо этого он возмущался тем, сколько жареного англичане съедают на завтрак. Неужели Тоуни правда считает его настолько бесчувственным? Да, он старался не говорить с женщинами о личном и не выказывать эмоции, но лишь потому, что по опыту знал — этого делать не стоит.

— О, ты вернулся…

Тоуни вышла из спальни в пижаме с обезьянками. И даже эта смешная пижама не могла его отвлечь от ее грудей и сосков, натягивающих тонкую ткань.

— Я хочу пить.

Он смотрел, как она сонно прошлепала к крану, достала стакан и налила в него воду. Наварр был просто очарован тонкостью ее талии и пышностью ягодиц. Какие же у нее роскошные формы. Пах у него болезненно напрягся, когда он вспомнил, как сжимал руками ее бедра и как она обволакивала его своим теплом. Он отогнал от себя это воспоминание и постарался сосредоточиться на другом.

— Зачем ты тогда взяла мой ноутбук? — без предупреждения спросил он.

Тоуни чуть не уронила стакан:

— Я тебе уже говорила. Я думала, что ты сфотографировал мою подругу голышом и отказывался стереть эти снимки. Тогда я ей поверила. Я думала, она моя хорошая подруга. И только потом я поняла, что она лгала и надеялась на этом заработать. Она работала на журналиста, который хотел добыть о тебе информацию.

— Я знаю, — сказал Наварр. — Я попросил проверить Джули.

— И ты мне об этом ничего не сказал?

— У меня нет доказательств того, что вы с ней не заодно, малышка.

— Нет, ведь я получу намного больше денег, если забеременею от тебя и дальше двадцать лет одна буду заботиться о ребенке!

— Я не знал, что ты тоже жила в приемной семье, — заметил Наварр. — Ты об этом не упомянула, когда я рассказал о собственном опыте.

— Ты явно внимательно прочитал ту статью. Но я прожила в приемной семье всего несколько месяцев. Как только мои бабушка с дедушкой узнали, где я, они сразу же меня забрали. У моей мамы был в жизни трудный период. Она пила, и меня у нее забрали. Но потом она справилась со своими проблемами, и я снова переехала к ней.

— Ты уважаешь мать за это, да? Тогда почему у вас с ней сейчас разлад?

— Из-за дедушкиного завещания, — побледнев, сказала Тоуни. — Он оставил половину коттеджа, который так любила моя бабушка, ей, своей жене, а половину — моей маме. И она заставила бабушку его продать, чтобы забрать свою долю.